– Я понимаю, – прошептала Стефания, опустив руку на его колено. – Что случилось потом?

– Ламмерт Ротман запаниковал. Вылетел из кабинета вслед за братом и…я не видел их больше. Живыми.

– Маркус…

– Когда я решил спрятаться от надвигающегося скандала в своей спальне, по пути напоролся на тетку. Она назвала меня «ничтожеством», испортившем им всю их жизнь и планы. Не появись я на свет, она бы сейчас жила с мужчиной, которого по-настоящему любит. И много всего подобного… Видимо, дядя решил уехать из дома, просто прокатиться на машине, проветрить мозги, но отец хотел всё объяснить ему и отправился с ним… В общем, через час или около того нам сообщили, что они разбились. Я не знаю, что там у них произошло, но точно уверен, что в случившемся есть моя вина. И очень большая. Собственно, лживая вдова напоминала мне об этом несколько лет подряд, пока однажды я не схватил её за горло и не приказал заткнуться, запугав тем, что лишу её и сыночка всего, что они имели. На самом деле, я понятия не имел, как это сделать, но точно был уверен, что приложил бы все силы для этого. Единственная причина, по которой я так и не рассказал об этом – мама. Я боялся, что она не переживет правды. Она слишком любит свою идеальную семью.

Стефания забралась на его колени и обняла так крепко, что собственная косточка в руке громко хрустнула.

– То, что ты рассказал мне сейчас, – шептала она в его шею, – это…страшно, Маркус. Пожалуйста, только не вини себя в случившемся. Уж кто-кто, а ты здесь совершенно не при чем. – Чуть отпрянув, Стефания взглянула в его блестящие глаза. – Даже если твой отец и эта женщина любили друг друга, то они должны были найти в себе смелость быть честными по отношению к близким людям. Но я не думаю, что их чувства были настоящими.

– Они длились столько лет. Как они могут быть не настоящими?

– Потому, что женщина, которая действительно любит мужчину, никогда не скажет его ребенку ничего плохого… – Стефания с трудом сдержала в себе слезы, вспомнив, как назвала Маркуса «ничтожеством» тогда в лифте. Она вспомнила его огненный взгляд и только сейчас поняла, почему его ярость имела такие кроваво-насыщенные цвета. – Не пожелает ничего дурного и не будет обвинять в собственных неудачах. Это мерзко и говорит исключительно о подлой и грязной душе человека.

– Почему ты плачешь? – спросил Маркус, осторожно убирая с её щеки непослушную слезу. – Стеша? Успокойся…

– Я вспомнила, как…

– Что? – озадачено заглянул он в её глаза.

– Первое, что я сказала тебе, когда мы встретились в лифте – «ничтожество». Это ужасно…

– Стеша, – улыбнулся Маркус и крепче прижал её к себе. – Если бы ты не сказала этого, я бы не обратил на тебя внимание.

– Это не смешно… Это вообще не смешно, Маркус.

– Тогда нет, а теперь – да.

– Прости меня…

– Милая, это такая глупость. Успокойся, пожалуйста.

– После твоего рассказа – вообще не глупость, – буркнула она себе под нос. – Постой… А как же… – Стефания смахнула слезы и внимательно взглянула на Маркуса. – Если твой отец собирался бросить всё, что связано с делами компании, то как они собирались жить? Эта змеюка явно привыкла к роскоши, живя с твоим дядей.

– С милым рай и в шалаше, если «Лексус» в гараже, – усмехнулся Маркус, поцеловав её в висок. – У моего отца было достаточно и денег, и недвижимости, и ума, чтобы жить и ни в чем себе не отказывать. Да и тетке в случае развода полагалась внушительная выплата.

– Маркус? – прошептала Стефания, коснувшись пальцами его колючей щеки. Теперь ей вспомнилась та ночь в пещерах, когда она стала невольной свидетельницей разговора змеи и её подружки. – Что бы там не говорила тебе эта злая женщина, твой отец любил тебя.

Оставив нежный поцелуй на его губах, Стефания, немного сползла, чтобы опустить голову на мужскую грудь. Теперь их близость окрасилась в иные цвета, обрела должную законченность. Их души стали родными, она чувствовала это. Теперь ей стала ясна причина, по которой поведение Маркуса несколько лет назад изменилось. Она запомнила его слова, что в качестве любовниц он принципиально выбирал замужних женщин. Наверняка, это было связано с отцом и его многолетним романом, однако, больше ворошить неприятное прошлое она не собиралась. Всё, чего ей хотелось – успокоить, прижать к себе Маркуса и сказать то, что так и норовило вылететь из её уст.

– Маркус… – прошептала она, перебирая пальцами собравшуюся ткань его рубашки на груди. – Я… Я люблю тебя. Не подумай, это не из-за того, что ты рассказал мне всё это…

Маркус засмеялся.

– Я давно хотела сказать, просто сейчас уже не было сил молчать.

– И как давно ты знаешь это? – с улыбкой спросил он, наклонив к ней лицо.

– Кажется, что целую вечность.

* * *

Она рассказала Маркусу о том, что случилось за столом. Его смех растекался в ней теплым ручейком с золотыми рыбками, а сияющие задором глаза казались двумя согревающими душу солнышками. Однако же, после продолжительного веселья хорошее настроение Маркуса слишком стремительно сошло на «нет» и причина этого оставалась ей не ясна.

– Думаешь, я перегнула, когда намекнула на сексуальные домогательства Леона? – предположила Стефания.

Его встревоженность была слишком заметна.

– Нет. Просто, зря мы приехали…

– Ничего не зря! Но, думаю, что впредь твоя мама не станет больше приглашать Леона и его мать на семейные мероприятия.

Маркус лишь коротко улыбнулся. Не желая больше говорить об этих злых людях, Стефания подскочила на ноги и громко заявила:

– Знаешь, что?

– Боюсь представить, – улыбнулся Маркус.

– Я очень голодна. За всё то время, что мы провели за столом, мне не удалось даже кусочка хлебушка откусить!

– Я такой болван, совсем не подумал об этом, – закатил он глаза. – Пойду спущусь и…

– Нет! – выставила она руки вперед. – Сиди здесь, пожалуйста. Я сама спущусь и принесу нам что-нибудь вкусненькое, а ты пока… – Взглянув на темную стеклянную дверь в противоположной стороне спальни, Стефания предположила: – Надеюсь, там личная ванная, а не гардеробная? В таких дома наверняка в каждой спальне есть личная ванная, – засмеялась она.

– Да, она самая.

– Отлично. Тогда, включи воду и жди меня, – прошептала она, игриво двинув бедрами.

– Не заблудишься?

– У меня встроенный навигатор, – ответила Стефания, указав пальцем на голову.

Переполненная чувствами, она поспешно сбежала вниз по лестнице и повернула в противоположную от гостиной сторону. Оказавшись на кухне, Стефания схватила широкий золотистый поднос и стала собирать ароматные закуски, салаты, выпечку – всего по чуть-чуть. Откровение, которым поделился с ней Маркус, стало самым последним и неоспоримым доказательством того, что он был честен с ней, вопреки мнению обозлившейся змеи и далеким-далеким собственным опасениям. Между ними всё по-настоящему. У них действительно есть будущее.

Положив стопку салфеток, Стефания ухватилась за края подноса, но поднять его так и не смогла. Неожиданное и бесшумное появление Леона Ротмана на кухне застало не только врасплох – она словно окаменела от ужаса.

– Воруешь еду? – усмехнулся мужчина, медленно обведя взглядом поднос. – Что, твой папик тебя плохо кормит?

Не понимая, о чем он, Стефания почувствовала, как по спине пробежался неприятный холодок. Мужчина перед ней был до крайней степени неприятным, как скользкая и мерзкая жаба с ядовитой слюной.

– Удивительно, Леон, что вы всё ещё здесь. Наверное, у вас напрочь отсутствует чувство стыда, верно?

– За что? – изобразил он удивление. – За то, что ты прилюдно обвинила меня в домогательствах? Вообще-то я очень злопамятный, однако, в этом конкретном случае сделаю вид, что не обратил внимания на твои лживые слова, поскольку страшно счастлив за любимого брата. Не хочу, чтобы он разгребал дерьмо, в которое ты вздумала ввязаться.

– Это вовсе не ложь, а чистая правда и вам, Леон, это известно. Я передам Маркусу ваши «добрые» слова. Уверена, если сделаю это за завтраком, он подавится булочкой, потому, пожалуй, выберу самый безопасный для его жизни момент.

Схватившись за поднос, Стефания подняла его над столом и повернулась к выходу.

– Какая ты заботливая, – с опасной усмешкой воскликнул Леон. – Ты и о старике Арнольде так же беспокоишься?

Стефания замерла и медленно повернула к нему голову.

– У вас явно не всё в порядке с головой, – попыталась улыбнуться она, однако, самоуверенность Леона лишала всякой решительности.

– Может, расскажешь, что входит в перечень твоих услуг? За полмиллиона то! – с гадкой улыбкой уточнил Леон.

Стефания чувствовала, как кровь отливает от лица и собирается в ногах, делая их невероятно тяжелыми. Холод в миг сковал её тело, а ледяной страх затормозил всяческие мыслительные процессы.

– Знаешь ли, я страшно беспокоюсь о Маркусе, – продолжал говорить мужчина полушепотом, – не хочу, чтобы его сердце было разбито. Поэтому, лучше скажи мне честно, за какие такие заслуги Арнольд Ротман уже два раза перевел тебе по пятьсот тысяч?

Она с трудом удерживала тяжелый поднос в руках. Страх потерять Маркуса оголил свои клыки.

– Не полы же ты натираешь в этих его хоромах! – усмехнулся Леон и медленно направился к ней. Когда он остановился рядом, Стефания ощутила неприятный ядреный запах его парфюма. Точно газ, он лишал её воздуха. – Ты полируешь его член, не так ли? Может, если я заплачу тебе чуточку больше, ты и третьего Ротмана примешь в себя?

Грязные слова подействовали на неё отрезвляюще. Стефания не задумываясь толкнула в него поднос и всё его содержимое вывалилось на дорогой темно-синий костюм Леона.

– Ты чертова шлюха! – яростно прошипел мужчина, разведя руки в стороны.