Шон Мориарти - Похищение Эми

Оседлав его грудь, я наношу ему второй удар, который приземляется сбоку от его грязного рта.

Раздается еще один громкий треск, и я чувствую, как у него ломается челюсть.

— Она моя, — кричу я ему в лицо.

С этого момента мои кулаки – единственное, о чем я думаю, единственное, что связывает меня с этим миром.

Раз за разом бью его по лицу.

Где-то после пятого или шестого удара я чувствую, как ломается мой сустав. Он щелкает почти так же громко, как и его нос.

Я кричу от ярости и бью его противоположной рукой, прежде чем откинуться назад.

Сейчас он не двигается и не проявляет никаких признаков жизни.

Я думаю, он потерял сознание.

Засунув большой палец здоровой руки ему в глазницу, я слышу, как его глазное яблоко лопается, и он приходит в себя, крича. Ужас отражается на его изуродованном лице. Сейчас он рыдает.

Я очень сомневаюсь, что он вообще знает, почему ему больно.

Взглянув налево, я вижу, как Эми уставилась на меня. Она больше не рыдает, только смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Ощущения в горле довольно болезнены, потому что все это время я рычал на эту кучу дерьма, именуемую Иваном.

— Ты в порядке, детка? — мягко спрашиваю я.

Ее голова ненадолго покачивается вверх и вниз, прежде чем она говорит:

— Да.

— Хочешь присоединиться, прежде чем он умрет?

Единственный ответ, который я получил – быстрое мотание головой.

— Сейчас он умрет. Я не могу позволить никому встать между нами.

— Я… я знаю, — говорит она, кивая мне.

Глядя ей в глаза, я беру Ивана за горло.

Я сжимаю его, и мой сломанный сустав нестерпимо болит.

Ничего страшного, мне нужно только убить его сейчас. Я могу пережить эту боль.

Когда я убиваю Ивана, Эми не отводит от меня взгляда. Глядя мне в глаза, она наблюдает, как я выжимаю из него самую жизнь.

Тем не менее, я не вижу осуждения.

И чувствую эту странную искру внутри себя.

Когда тело Ивана больше не двигается, я медленно встаю с него.

Подойдя к Эми, наклоняюсь и беру ее за руку, а затем прижимаю к себе.

Где-то по пути к этому дому я понял, как много она значит для меня. Она больше, чем просто одержимость. Она не собственность для меня... она моя вторая половинка. Моя завершенная душа.

Будет ли достаточно слов, чтобы Эми поняла, как сильно я о ней забочусь? Понятия не имею. Не думаю, что она когда-либо понимала, на что я готов пойти, чтобы удержать ее рядом.

Любовь.

Черт бы меня побрал. Это гребаная любовь.

Выходя из спальни, я тяну Эми за собой. Ее маленькая нежная рука такая теплая внутри моей. Черт, до сих пор больно шевелить гребаным суставом.

Ведя ее поврежденной рукой, держа в другой пистолет, мы осторожно поднимаемся по лестнице.

Заглядывая в каждую комнату, мы не находим Эбигейл, пока не добираемся до главной ванной комнаты. Она тихонько прячется в ванне, закрыв ручонками ушки.

— Эбигейл, сердце мое! — Эми едва не плачет, хватая напуганную девочку на руки.

Я обнимаю обеих своих девочек, сжимая их так сильно, как могу.

Любовь всей моей жизни снова в безопасности и под моей защитой.

Клянусь, я больше никогда их не отпущу.

*** 

Саймон расхаживает перед Люцифером и мной, разражаясь длинным списком ругательств. Они варьируются от того, какой я неандерталец, до уверенности в том, что моими родителями являются собаки женского пола.

Я никогда раньше не видел его таким злым.

Он сейчас так зол, что даже вспотел. Его галстук съехал на сторону, а пиджак, который был на нем, брошен в угол кабинета.

— Как ты мог убить его, Эндрю! — выпаливает он, глядя на меня.

— Он причинил вред Эми, и я допросил его перед смертью. Не было причин не делать этого.

— Иван мог бы стать для нас разменной монетой!

Глядя на Люцифера, пожимаю плечами.

— Я не видел причин давать ему шанс снова сбежать.

— Это не ты решаешь! — кричит Саймон.

Теперь Люцифер пожимает плечами.

— Он был… на месте, Саймон, а мы – нет.

Зная, что в этом Люцифер меня поддерживает, снова обращаюсь к Саймону.

— Он сказал, что происходит что-то грандиозное, но даже он не знал, что именно. Тебе не кажется, что ты должен это выяснить?

Отвернувшись от них обоих, я осторожно накидываю свой дождевик поверх костюма.

Опять холодно и дождливо.

Моя рука пульсирует, я оглядываюсь на них обоих.

— Я иду домой к своим девочкам, Саймон. Иван сказал, что это была его личное дело. Думаю, он говорил правду, точно так же, как думаю, что в этом есть что-то большее.

Выйдя из кабинета этого ублюдка, я оставляю дверь открытой, раздумывая, не вернуться ли мне туда и не задушить ли его.

Иван подписал себе смертный приговор, как только взял Эбигейл. Какого хрена он ожидал от меня? Не вмешиваться? К черту это дерьмо.

Никто не трогает то, что принадлежит мне.

Эми

Два месяца спустя

Стоя перед Эндрю, держа его за руку и произнося клятвы, я чувствую каждое слово, которое говорю, в самой глубине своей души.

— Я, Эми Джонсон, беру тебя Эндрю Бакстера в свои законные мужья…

Смотрю в его темные глаза и чувствую так много любви. Так много надежды.

Он все, что я хочу. Все, что мне когда-либо будет нужно.

— Чтобы с этого дня и впредь быть вместе…

После всего через что мы прошли, будущее выглядит таким ярким.

— В хорошие времена и плохие…

Я помню тот день, не так давно, когда он убил человека ради меня...

— В богатстве и в бедности…

Когда он голыми руками задушил Ивана, глядя мне в глаза. Там было столько любви, столько любви...

— В болезни и здравии…

Он убил ради меня. Он убил ради Эбигейл. Он сделал ради меня то, чего я не могла сделать для себя сама.

Если это не любовь, тогда я не знаю, что это.

— До тех пор, пока смерть не разлучит нас, — заканчиваю я, и Эндрю ухмыляется так, как если бы задумал какую-то секретную шутку.

Я моргаю, не понимая его веселья. Он сжимает мою руку и смотрит на священника.

Священник подтверждает наше согласие и затем заявляет:

— Что Бог сочетал, того человек да не разлучит.

Наши кольца благословляются, и мы обмениваемся ими. Когда я повторяю слова вслед за священником и надеваю кольцо на его палец, я восхищаюсь всеми шрамами на его костяшках.

Он ведет такую жестокую, грубую жизнь...

Эндрю надевает мне на палец кольцо, и я снова смотрю на своего мужчину.

Я знаю, кто он, и знаю, что из себя представляет. И я его принимаю. Я знаю без сомнения, что он всегда будет защищать нас, свою семью.

Звучит еще одно благословение и молитва, но глядя на Эндрю снизу вверх, трудно обращать внимание ни что-то, кроме него.

Наконец, священник объявляет:

— Можете поцеловать свою невесту!

Эндрю заключает меня в свои объятия и очень глубоко, очень греховно целует перед собравшимися.

Вокруг нас раздаются приветствия. Я слышу, как Эбигейл и Эви визжат от радости.

Начинает звучать музыка, и я чувствую себя словно в оцепенении.

Эндрю ведет меня по проходу, и мы выходим из церкви, чтобы пожать руки и принять поздравления.

Солнце ярко светит на нас, когда мы стоим на ступенях, а день такой чудесный, такой великолепный, что я по глупости предполагаю, что ничто не может его испортить.

Это самый счастливый день в моей жизни.

Лили, моя подружка, и другие подружки невесты собираются вокруг меня, пока Эндрю и Люцифер благодарят последнего из гостей за участие. Эндрю пожимает руку мэру Гарден-Сити и приглашает его на прием, когда внезапно вскрикивает ребенок.

Все поворачиваются, чтобы посмотреть, что произошло.

Маленький мальчик, которого я не узнаю, и которому не может быть больше пяти или шести лет, сидит на нижней ступеньке и плачет.

Мы с Лили бросаемся ему на помощь. Его мать первой подходит к нему и садится на корточки рядом с ним, обнимая сына. Она раскачивается и что-то шепчет ему, пока он не успокаивается.

Затем она обвиняюще указывает пальцем на Адама.

— Этот маленький монстр только что столкнул моего Мейсона с лестницы.

Лили задыхается от негодования.

— Он бы не стал этого делать.

Мы с Лили поворачиваемся к детям, а Люцифер приближается к женщине, успокаивая ее извинением и подняв руку.

Адам стоит рядом с Эбигейл, его подбородок вздернут вверх, а юные глаза полны вызова. Лили смотрит на маленького мальчика, затем снова на Адама

— Адам? — Лили, кажется, меняет свое мнение. Поджав губы, она смотрит, как женщина с сыном уходит, не говоря больше ни слова.

Я распускаю остальных подружек невесты, отправляя их на фуршет без меня.

Когда женщина и Мейсон скрываются из виду, а Люцифер возвращается, Лили спрашивает Адама:

— Ты столкнул этого маленького мальчика с лестницы?

Адам твердо смотрит матери в глаза без малейшего раскаяния.

— Да.

Мы обе ахаем, и я чувствую, что Эндрю подходит ко мне. Его рука касается моей руки, а пальцы сжимают мои.

Румянец сходит с ее лица, и Лили недоверчиво качает головой.

— Почему? Почему ты так поступил?

— Потому что он защищал то, что принадлежит ему, — говорит Люцифер, поднимаясь по ступеням.

— Что значит «то, что принадлежит ему»? — недоуменно спрашивает Лили, переводя взгляд с мужа на сына.

— Он пытался поцеловать Эбигейл, — сухо говорит Адам, и тут я замечаю, что они с Эбигейл держатся за руки. — Я остановил это.