– Очень умно, мисс Росси.

– Тогда, сенатор Китон, хочу вам сказать, что правила вообще отменяются. Я буду спать, с кем захочу, когда захочу и сколько захочу, если ты продолжишь в том же духе.

Я оспаривала свое право ходить налево, когда на самом деле была невиннее монашки. Вулф – единственный, с кем я вообще целовалась. Однако дело не в моем праве спать со всей чикагской элитой – дело всего-навсего в принципе. Равноправие представляло для меня ценность. Может, потому что впервые я решила, что могу его добиться.

– Хочу внести ясность. – Вулф вошел в гардеробную, сократив между нами дистанцию.

Он был не настолько близок, чтобы коснуться меня, но, находясь с ним рядом, я чувствовала, как от предвкушения и страха по спине пробегает дрожь.

– Ты не ешь, а я не собираюсь отказываться от уговора, даже если придется захоронить твой милый трупик, когда тело в итоге не выдержит. Но я могу сделать твою жизнь сносной. У меня претензии к твоему отцу, но не к тебе, и ты поступишь мудро, если все так и останется. Итак, Немезида, что я могу дать тебе такое, чего не давали родители?

– Пытаешься меня купить? – фыркнула я.

Китон пожал плечами:

– Ты и так моя. Я даю тебе шанс на сносную жизнь. Не упусти.

Из горла вырвался истеричный смешок. Я чувствовала, как вместе с испариной лишаюсь рассудка. Ушам своим не верю.

– Я хочу вернуть лишь свою свободу.

– Начнем с того, что ты никогда не была свободной, живя с родителями. Не оскорбляй наши умственные способности, утверждая обратное, – его ровный голос ударил меня словно пощечина. Вулф вошел в комнату, а я так крепко прижалась спиной к ящикам, что их бронзовые рукоятки впились мне в позвоночник.

– Подумай, – отчеканил он. – Что я могу предложить тебе, чего никогда не дадут тебе родители?

– Я не хочу платьев. Не хочу новую машину. Я даже новую лошадь не хочу, – выкрикнула я, как безумная размахивая ножницами. Папа говорил, что тот, кто решит на мне жениться, может купить лошадь в знак искренности. И тогда я еще думала, что была морально опустошена.

– Хватит притворяться, что тебя интересуют материальные блага, – рявкнул Вулф. Я развернулась и кинула в него ботинок, чтобы он перестал приближаться ко мне, но мой жених ловко увернулся и засмеялся.

– Думай.

– У меня нет пожеланий!

– У всех есть.

– И чего желаешь ты? – Я специально тянула время.

– Служить своей стране. Искать правосудие и карать тех, кого следует привлекать к ответственности. У тебя тоже есть желание. Вспомни маскарад.

– Колледж! – сорвавшись, заорала я. – Я хочу поступить в колледж. Они никогда не позволили бы мне получить высшее образование и сделать что-то самой.

Меня удивило, что Вулф уловил тот мимолетный миг, когда мне пришлось взять себя в руки от смущения и разочарования вопросом Бишопа про колледж. У меня были отличные оценки, а вступительные баллы – выдающимися. Но родители считали, что я напрасно трачу время, когда стоило сосредоточиться на замужестве, планировании свадьбы и продолжать родословную Росси, производя на свет наследников.

Вулф замер на полпути.

– Согласен.

Я была так поражена, что затихла. Мое молчание побудило его снова направиться ко мне. Вулф ухмыльнулся, и мне пришлось признать, пусть и с неохотой, что он всегда выглядел поразительно. Его лицо с резкими чертами напоминало фигуру оригами, но особенно пленяло, когда губы его складывались в улыбку Адониса. Интересно, как он выглядит, когда улыбается во весь рот? Надеюсь, я не задержусь здесь надолго и не придется выяснять это самой.

– Твой отец открытым текстом просил не отправлять тебя в университет, когда мы поженимся. Он хочет сохранить тот же порядок в Синдикате относительно женщин, но пошел твой отец на хрен, – его слова резали меня как ножи. Вулф выражался совсем иначе, чем на публике. Словно стал другим человеком с другим словарным запасом. Никогда бы не подумала, что он будет употреблять нецензурные выражения. – Ты можешь учиться. Можешь ездить верхом, навещать друзей и летать в Париж за покупками. Мне плевать. Ты можешь прожить свою жизнь без меня, играть свою роль и по прошествии нескольких лет даже завести втайне любовника.

Кто этот парень и почему он холодный как лед? За всю свою жизнь, за все время, проведенное с безжалостными мафиози, я никогда не встречала настолько циничного человека. Даже самые ужасные мужчины желали любви, верности и брака. Даже они хотели детей.

– А что требуется от меня? – Я приподняла подбородок и поджала губы.

– Ты будешь есть, – выплюнул он.

Я угрюмо подумала, что такое условие выполнимо.

– Ты будешь играть роль послушной жены. – Он сделал еще шаг. Я инстинктивно прижалась к ящикам, но бежать и прятаться было негде. Вулф в два счета окажется впритык ко мне, как Анджело прошлым вечером, и мне придется терпеть жар его тела и холод взгляда.

Китон поднял кончик испорченного галстука темно-бордового цвета и решительно сократил оставшееся между нами расстояние.

– Я планировал уехать в пятницу в Вашингтон, но, учитывая, что твой отец доставил мне кучу хлопот, решил остаться в городе. Это значит, что в пятницу к нам приедут гости из Вашингтона. Ты наденешь шикарный наряд, перестанешь плести чушь о помолвке, заменив ее приличной, достойной версией, и безупречно примешь гостей, как тебя и учили. После ужина ты сыграешь для них на рояле, а в конце вечера удалишься со мной в западное крыло, поскольку в восточном переночуют они.

– И буду спать в твоей постели? – нервно хихикнула я. – Как удобно.

– Ты будешь спать в соседней комнате.

Теперь Вулф всем телом нависал надо мной, но не дотрагивался. От него исходило тепло, которое мое тело жадно поглощало. Я ненавидела его, но не хотела, чтобы он отходил.

Я открыла было рот, чтобы ответить, но не вышло. Мне хотелось отказать, но вместе с тем я понимала, что, согласившись на сделку, получу шанс на достойное существование. Но уступить ему добровольно и полностью я не могла. Не так быстро. Вулф изложил свои правила, ожидания и цену, которую мне придется заплатить за странную версию свободы. Мы заключили устное соглашение, и мне жизненно необходимо было внести пару собственных условий.

– У меня есть условие, – сказала я.

Вулф с любопытством изогнул бровь, и кончик галстука в его руке скользнул к моей шее. Я рефлекторно подняла ножницы, готовая воткнуть их в его черное сердце, если он осмелится коснуться меня неподобающим образом, но Вулф не только не отпрыгнул – наоборот, он наградил меня улыбкой, о которой я давно размышляла. У него были ямочки. Две. Правая была глубже левой. Галстук коснулся моего плеча, отчего соски под лифчиком встали. Я взмолилась, чтобы в чашечке хватило ваты и Вулф не заметил реакции моего тела. Я вздрогнула, чувствуя, как все внутри перевернулось, а внизу живота возникла приятная боль, растекающаяся, как теплая лава.

– Говори сейчас или молчи вечно, Немезида. – На долю секунды его губы оказались так близко к моим, что я не отказала бы ему в поцелуе.

Господи. Да что не так с моим телом? Я презирала Вулфа, но вместе с тем страстно желала. До умопомрачения. Я посмотрела ему в глаза, заскрежетав зубами.

– Я не собираюсь быть посмешищем. Если ты ждешь от меня верности, то и я от тебя жду того же.

Вулф снял галстук с моего плеча и опустил его мне в декольте, после чего снова поднял к шее. Я вздрогнула, с трудом сдерживаясь, чтобы не закрыть глаза. В хлопковых трусиках начала скапливаться влага.

– Это и есть твое условие? – спросил он с крайне серьезным взглядом.

– Еще записки, – немного подумав, добавила я. – Мне известно, что ты знаешь о них, потому что уничтожил мой первый поцелуй с Анджело. Не читай записки. Только я могу открыть деревянную шкатулку, доставать и читать их, когда буду готова.

Вулф казался таким равнодушным, что невозможно было понять, рылся он в моей шкатулке или нет. Теперь я уже знаю, что мой будущий супруг не из тех, кто добровольно делится информацией.

Мой будущий супруг. Это происходило на самом деле.

– Я крайне серьезно отношусь к словесным договорам. – Он провел галстуком по моей щеке все с той же улыбкой.

– Так же, как и я. – Я стала ловить ртом воздух, чувствуя, как его рука обжимает мою ладонь. Ножницы упали на пол, и Вулф сжал мою руку, показав свой вариант рукопожатия.

Наши сердца бились в унисон, но совершенно иначе. Не как вчера, когда мы с Анджело сплелись в темной нише подобно двум неуклюжим подросткам, которые щупали друг друга во время первого поцелуя. Происходящее сейчас казалось опасным и диким. Пьянящим. Словно Вулф мог разорвать меня на части, сколькими бы ножницами я ни вооружалась. Я вынудила себя вспомнить, что, обручившись со мной, вчера он переспал с Эмили. Держала в памяти его жестокие слова, когда он решил, что я переспала с Анджело в ту же ночь, когда показала свое обручальное кольцо высшему обществу Чикаго.

Вулф мне не друг. Он – мое чудовище.

Китон поднял наши сплетенные руки и поднес их к моему подбородку. Я завороженно смотрела на его темную крупную кисть, сомкнутую вокруг моей хрупкой ладошки цвета слоновой кости. Его пальцы до фаланг покрывали темные волоски, а руки были жилистыми, загорелыми и мощными. И все же наша разница в размерах не выглядела смешно.

Сердце бешено забилось в груди, когда сенатор Китон опустил голову и коснулся губами моего уха.

– Теперь убери этот бардак. К вечеру ты получишь новый ноутбук с WI-FI и буклет Северо-западного университета. К ночи ты поужинаешь и перекусишь. А завтра утром, после завтрака, отрепетируешь выступление на рояле и купишь платье, от которого наши гости слюнями истекут. Я ясно выразился?

Яснее некуда. Но я предпочла отстраниться, захлопать ресницами и ответить ему одной из ехидных ухмылок, что он так любил. Поскольку в этой ситуации я не владею достаточной силой, сарказм мне не навредит. А уж его-то у меня в избытке.