Беренготт Лючия фон - Поймать невидимку

Я зажала нос и рот рукой, чтобы не издавать никаких звуков – если заставила себя не расплакаться перед мужчиной, питающим ко мне нежные чувства, то и перед Шубиным смогу.

Через пару секунд меня отпустило – хватанув несколько раз ртом воздух, я снова смогла говорить.

– Можете на меня больше не рассчитывать! И буфет мне ваш не нужен – найду что-нибудь получше.

Шубин снова ухмыльнулся.

– Я предполагал, что ты откажешься...

Неприятный, колющий холодок пробежался по моему позвоночнику. Что значит – предполагал? Зачем тогда вообще об этом говорил, если знал, что я откажусь? Если только заранее не приготовил ответку…

Мои опасения подтвердились.

– Завтра утром твоя мать получит увольнительное письмо с приказом немедленно покинуть место работы. Именно письмо – безличностную, казенную бумажку из отдела кадров – будто она не человек, а никому не нужный мусор. Представляешь, какой эффект это будет иметь на ее депрессию?

Не выдержав, я всхлипнула.

– Я же сделала все, что вы просили… у нас был уговор…

– Как только согласишься работать, – не слушая, продолжил Шубин, – мать позовут обратно.

И он отключился.       

Больше всего на свете Богдан Мещерский не любил сюрпризы.

Он не любил их с самого детства, а уж с юношества точно – причем ни как получатель, ни как устроитель. И всегда искренне пытался понять, почему нельзя просто сказать, чего хочется больше – сережки или браслетик, и почему это непременно должен быть «сюрприз».

Ведь всегда чего-то хочется больше, чем всего остального, а требуя сюрприз, женщина уменьшает свои шансы получить желаемое ровно в два, если не в три раза. Ну, и на хрена, спрашивается, ей это нужно? Чтобы в очередной раз повздыхать «ах, он меня не любит, раз не угадал»?

Со своей стороны Мещерский готов был на что угодно, лишь бы избавить себя от сомнительного удовольствия всяких нежданчиков, вечеринок-сюрпризов и незнакомых, не им выбранных одеколонов.

И сейчас он готов был на это самое что угодно, лишь бы покачивающая ножкой, полуголая Оксана в кресле рядом с кроватью оказалась не очередным «сюрпризом»… а... ну, хотя бы сном.

– Сюрприз… – томно протянула Оксана, разбивая его надежды.

Увы, не сон. Сюрприз.

– Твою ж мать… – еле слышно выругался он, быстро соображая. Любовница явно не приехала попить с ним утреннего кофе. Но трахать ее сейчас, с похмелюги, когда перед глазами – совсем другое лицо? Увольте.    

Он уже сто раз за сегодняшнюю ночь пожалел, что прогнал Бэмби, только-только обретя ее. Пусть узнал про нее все, включая адреса, пусть поднял человека посреди ночи – проследить, как до дому доберется. Пусть твердо решил, что сегодня же свяжется с ней и уже никуда больше не отпустит.

Все равно. Не надо было так грубо посылать ее – ничего так не ранит, как равнодушие. Наорать, отчитать, довести до слез, в конце концов… Но не прогонять.

С другой стороны, успокоил себя Богдан – если бы он не прогнал Соню, то однозначно бы уже затащил к себе в постель. А тут на тебе – Оксанка со своим «сюрпризом» и лично для нее выделенным ключом от квартиры.

В затылке ныло, во рту было сухо, как в аравийской пустыне.  

А чего тут придумывать? – решил, наконец, он. Похмелье оно редко когда к сексу располагает. Надо просто изобразить его понагляднее.  

– Слушай, принесла бы воды, а?.. – прохрипев, будто у него болит горло, он тяжело перевернулся на живот – спрятать утренний стояк, не имеющий к происходящему никакого отношения.  

Оксана недовольно потянула носиком.

– Ты что, пил?

А ты что, бл*ть, моя жена?

В принципе, он и жене бы не позволил так контролировать себя – пил, не пил, какое твое собачье дело? Нашла, тоже, алкоголика… Последний раз, кажется, под Новый Год и позволил себе натрескаться…  

Отругав себя за то, что пусть и мысленно, но оправдывается, Мещерский снова перевернулся и сел на кровати, закрывая бедра простыней.

– Знаешь, я… не особо сейчас расположен к нотациям… Лучше б завтрак сделала…

Девушка насмешливо подняла бровь – заметила, что именно он скрывает. Плавно соскользнув с кресла, подошла, оперлась коленкой о кровать.

– Сделаю… обязательно сделаю. Но сначала, я сделаю тебе кое-что другое…

Умеючи, она пошевелила плечами, скидывая с них розовый пеньюар, и оказалась перед ним в одних только трусиках – кружевных, персикового цвета, сливающихся с кожей.

У самого лица закачались пышные, аппетитные буфера. Член призывно дернулся.

 – Ммм… – неопределенно промычал Мещерский.

У Бэмби буферов нет. И не предвидятся – в девятнадцать лет сиськи уже не растут. А тут такое… Попользоваться, что ли, в последний раз? 

Поставив на кровать второе колено, Оксана толкнула его назад.

– А ну посмотрим, кто тут у нас… – проворковала, разматывая простыню – руки у нее были теплые, наверняка грела у себе между ляжек…

Задним умом Богдан догадывался, что все это не просто так – хитрая лиса явно пыталась загладить неприятное послевкусие, оставшееся после ссоры. А может, особым женским чутьем понимала, что ей собираются дать отставку. Интересно, хоть одна баба смогла удержать мужика умелым минетом?

Сдаваясь, он откинулся на подушку, с интересом наблюдая за стараниями любовницы. В конце концов, у них «свободные отношения»… так почему бы и нет?..

А Бэмби… Ну что, Бэмби? Клятву верности он пока никому не давал.

Высвободив его уже готовый орган, Оксана широко раскрыла рот.

Богдан вдруг вспомнил, что именно эту картину он представил, когда она пела для него в микрофон – в ресторане, где, собственно, и произошло их знакомство. Его поразил тогда этот рот – вроде маленький и аккуратный в обычном своем состоянии, и такой несуразно огромный, когда ей нужно было сделать его таким.

Модель, певица, секретарша, помощница адвоката – кем только Оксана не успела в своей жизни поработать. А вот ведь оно – ее истинное призвание. Специалист по минету с заглотом.

В глубине квартиры что-то громыхнуло, и он дернулся, хватаясь за простыни. Оксана в испуге подняла от его паха голову.

– Что это?

– Понятия не имею… – пробормотал он, отодвигаясь от нее и шаря рукой в ящике тумбочки. Если в квартире бандюк, готовый на убийство, полицию вызывать бесполезно – разве что место преступления оцепят да обрисуют мертвые тела. Он искал электрошокер – с ним хоть какие-то шансы…

Неправильно расценив его действия, Оксана куда-то стремглав кинулась и через секунду уже протягивала ему телефон – наверняка заметила ранее.

– Звони! – сунула ему дивайс, и он на автомате взял, сжимая шокер в другой руке.

Сорвался с места и по дороге все же решил вызвать ментов – не убудет от них лишний раз жопы поднять. Мельком глянул на экран, разблокировать мобилу… и замер, шокированный больше, чем фактом наличия воров у него в квартире.  

Она звонила ему! Ночью, когда он спал мертвецким сном, ему звонила Бэмби! Несколько раз! И сообщения отправляла… О, господи, как он мог такое проспать?! Бедняжка настрочила ему три сообщения, пока он дрых в похмельном угаре!

«Пожалуйста, позвоните, когда сможете…»

«Богдан Александрович, мне так плохо…»

«Я хочу вас увидеть…»

После последнего сообщения шел плачущий смайлик, а после…

Он остановился, как вкопанный.

После этого смайлика в окошке сообщений шел его ответ. Его, бл*ть, собственный, мать его, ответ!

«Высылаю машину самнемогу…»

И тут он окончательно все вспомнил. Он писал ей! Ночью – ровно после того, как влил в себя последнюю порцию алкоголя, и сразу же перед тем, как окончательно вырубиться. И он, действительно, вызывал несчастного Марка, приказав немедленно доставить Софью Демидову к нему на квартиру! Он даже оставил незапертой дверь, чувствуя, что его может выключить!

Начиная понимать, что происходит, Мещерский продолжил медленно идти в направлении странного шума – кажется, его происхождение было в ванной.

С опаской зайдя в просторное, выложенное мрамором помещение, уставился на плотно закрытую занавеску вокруг джакузи. Ни он сам, ни его уборщица никогда не оставляли подобным образом комнату, потому что это способствовало распространению плесени.   

На звук открывающейся двери за шторкой отреагировали легким вздохом.

Богдан сорвался с места. В два шага покрыл расстояние до ванны, отдернул плотную материю...

– О, господи!..

Подтянув к груди колени и обняв их, в самой середине пустого джакузи сидела Бэмби – его маленькая, и, даже на первый взгляд, очень сердитая Бэмби.   

При виде его она подняла от колен заплаканное лицо и прошептала – злым, громким шепотом.

– Не волнуйтесь. Не видела меня ваша жена.

***

Злая, как черт, я пыталась заставить себя не смотреть ему ниже пояса – туда, где простыня прикрывала бедра.

Какого хрена он вызвал меня, если фактически живет с другой женщиной? И неважно, жена это или постоянная любовница – ключ-то у нее есть, значит отношения устоявшиеся, давние.

Нет, конечно, я знала, что Мещерский с кем-то встречается – это ведь с ней – с длинноногой, платиновой блондинкой он усаживался вчера в машину. И это ее я видела рядом с ним на фотографии в Фейсбуке.       

Но то, что женщина имела ключ от его квартиры и разрешение приходить сюда без предупреждения, раздеваться и залезать к нему в постель… Это меняло все дело.

Это делало ее почти-женой, а меня – почти-любовницей.

А я не хотела быть любовницей – ни настоящей, ни «почти». Я хотела, чтобы это было мое место – рядом с ним, в его кровати.

– Слушай, он там не очень трезвый… – еще в дороге предупредил меня водитель Марк. – Уверена, что справишься?