Беренготт Лючия фон - Поймать невидимку

Молча, сквозь пелену слез я наблюдала, пока Богдан кому-то звонил. Вместе с ним вышла к проезжей части, подождала, пока подъедет машина – все также молча. Казалось, все, что не скажу, прозвучит глупостью и нелепой попыткой оправдаться. Будет выглядеть, словно я пытаюсь вернуть старого ухажера после неудачной попытки завести нового.

– Свали, - коротко приказал он вышедшему из машины Марку.

Тот молча кивнул и тут же куда-то исчез, будто растворился в вечерних сумерках. Не открывая мне дверь, Богдан сел на переднее сиденье.

Я вдруг разозлилась. Больше на себя, чем на него – неужели я действительно такая дура, что ожидала другого обращения от человека, только что убедившегося в моих «изменах»? Должна спасибо сказать, что он вообще меня спас от насилия и куда-то там подвозит.

Но злость эта была настолько яркой, настолько живой на фоне того тоскливого горя, которое поселилось в моем сердце и грозило никогда больше его не покинуть, что я вцепилась в нее последними остатками воли, подхлестывая и раздувая.

Он ждет, что я, как собачка, поскребусь сейчас к нему в машину, сяду и с виноватым видом буду пялиться на него всю дорогу до дома? А может еще и прощения начну вымаливать, чтобы он чувствовал себя эдаким обиженным праведником? Буду просить его не бросать меня, признаваться в любви, клясться, что ни в чем не виновата перед ним?

Черта с два!

Развернувшись, я быстро зашагала по тротуару, удаляясь от автомобиля. Доберусь как-нибудь сама. Не посреди леса живем.

И почти улыбнулась, услышав, как позади хлопнула дверь. Плохо играете в равнодушие, господин Мещерский.

– А ну, стой!

– И не подумаю, – я ускорила шаг.

– Стой, я сказал!

В три шага догнав меня, он схватил за локоть и развернул к себе так резко, что волосы взметнулись.

– Я что, бегать за тобой должен?

Если бы не выражение его лица, я бы фыркнула – уже бегаешь. Но он смотрел на меня с такой адской смесью презрения, ярости, боли и еще чего-то, нечитаемого, что я отшатнулась. За что? Боже, за что он так со мной?

– Я не просила за мной… бегать! – выдернув руку, я попыталась убежать, но он снова схватил меня – уже за обе руки.

– Садись в машину, пока по жопе не получила!

Тут я уже не выдержала и громко, истерически засмеялась, привлекая внимание спешащих домой прохожих.

– За этим ты приехал? Дать мне по жопе?

Зарычав, он дернул меня к себе и заткнул мне рот поцелуем – злым, терзающим, силой раскрывая мне рот языком и крепко держа ладонью за лицо, чтоб не смогла увернуться. Но я и не думала уворачиваться – вгрызалась в него в ответ, всасывала язык и кусалась, задыхаясь от желания доказать этим поцелуем все, что не смогла словами.

Твоя, кричал этот поцелуй. Пусть шлюха – пусть! Но твоя!

Тяжело дыша, он, наконец, отпустил меня.   

– Зачем… ты приехал? – слова вырывались из моего истерзанного рта короткими, рваными вздохами. Боже, как я хотела его…

С секунду он будто боролся с собой – сказать, не сказать? Потом качнул головой, вытащил из кармана брюк портмоне, а из него – купюру в пять тысяч.

– Возьми такси, – все еще тяжело дыша, сказал он, всовывая деньги мне в руку. – И не попадайся мне больше на глаза, Соня Демидова. Иначе…  

– Зачем ты приехал за мной? – заорала я ему в лицо. – Я хочу знать! Если ты бросаешь меня – ЗАЧЕМ?! ТЫ! ПРИЕХАЛ?!

Богдан угрожающе сузил глаза.

– Тебе не понравится то, что ты услышишь.

– А ты проверь меня!

Он вдруг расхохотался.

– Как в точку! Ведь именно за этим я и приехал. Да только пачкаться по дороге передумал…

– О чем ты? – мои глаза распахнулись в недоумении.

– Проверить тебя я приехал, – прошипел он, в сантиметре от моего лица. – Закинуть тебя на плечо, отвезти, куда собирался, и проверить, не шлюха ли ты, которая решила поиграть со мной в невинную зайку.     

– Девушка, он вас обижает? – вызывающе поглядывая на Мещерского, рядом с нами остановился высокий, худой очкарик с сумкой через плечо.

– Все в порядке… – я вымучено улыбнулась.

– Если он вас обижает, я могу вызвать поли…

– Сдрисни отсюда! – рявкнул, не выдержав Богдан. – Хотел бы, давно бы обидел.

Очкарик исчез еще быстрее Марка-водителя, и мы снова остались одни.

– Я удовлетворил твое любопытство, Соня? Теперь ты поедешь домой?

Он смотрел на меня измученным, больным взглядом, и после страстного, хоть и жесткого поцелуя, мне это совсем не понравилось. Но я вдруг поняла, как мне разрулить эту ситуацию.

– Нет. Теперь не поеду.

– Мне отвезти тебя? – он почти умолял, вновь обняв меня за плечи, неосознанно лаская и поглаживая разгоряченную кожу пальцами. – Что? Что мне сделать, чтобы ты перестала меня мучить?

Подняв руку, я провела большим пальцем по его губам, а он вдруг оскалился, будто укусить хотел. Меня же дернуло от его реакции – повело так, что слова грозили в кашу превратиться. Но я пересилила себя и ответила. Предельно коротко и ясно.

– Проверь то, что хотел.  

Я была уверена, что мы не доедем до места назначения. Разобьемся и закончим свои жизни в перевернутой машине, со сломанными шеями. Но, черт меня раздери, если мне не было на это наплевать.

Все, что сейчас имело значение – это чтобы на нашем пути к кювету было как можно больше красных светофоров. Потому что на красном Богдан переставал лапать меня, хватая за все, до чего только мог дотянуться, притягивал к себе за шею и целовал так, что я почти теряла сознание.

Это было невероятно, неописуемо – этот контраст между наглой бесцеремонностью его рук и нежностью поцелуев. Мужчина явно не знал, что со мной делать – метался между желанием наказать меня и неуверенностью – а можно ли со мной вот так, грубо и нахраписто?

Я же решила не делать больше попыток объясниться – пусть думает, что хочет. И пусть я сегодня лишусь девственности совсем не так романтично, как собиралась, но если это единственный верный способ доказать ему, что я не шлюха и лгунья – что ж, я готова.

Хотя, признаться, причина была не только в этом.

Можно было бы, наверное, остановить все это безумие – поговорить, объясниться. Я чувствовала это по его поведению, по его осторожным, косым взглядам, когда залезал рукой мне под платье. Он будто проверял мою реакцию, ждал, что я не выдержу, попрошу его пожалеть меня, не лезть до такой степени напролом. Иногда мне даже казалось, что он хотел этого, молча умолял меня перестать терпеть – возмутиться или расплакаться, как и полагается скромной девственнице. Думаю, он поверил бы, начни я сейчас рассказывать, как дело было.

Но я уже не могла остановиться. Я хотела доиграть эту партию до конца и выкинуть свой главный козырь тогда, когда он уже не сможет отступиться. Сдернуть его с пьедестала, заставить почувствовать себя виноватым.

А еще он нравился мне таким – жестким, шальным. Опасным. Я с ума сходила от этих его скачков настроения – от нежности к грубости и обратно.

Вероятно, также, как и я, осознав, что находиться за рулем в столь возбужденном состоянии опасно, Богдан вдруг съехал с дороги на неприметную, темную парковку рядом с каким-то сквером.  

– Знаешь, что я с тобой сделаю, если пойму, что лгала мне? – заглушил машину, перегнулся через коробку передач и навис надо мной.

Я протянула к нему руки, пытаясь обнять, но он не позволил – задрал обе наверх и там держал – крепко, будто наручники надел.

– Выкинешь меня за борт?  

Его глаза потемнели.

– Интересное предложение. Но нет, пожалуй, не выкину. Я же не отморозок, как твой лысый дружок.

Я стиснула зубы и дернулась, пытаясь освободиться.

– Он не мой дружок… – не договорив, я выгнулась и забилась – все мысли в кучу смешались, когда лиф платья вдруг оттянули и поймали горячим ртом сосок. – О… О, боже, что ты делаешь…

Отвечая лишь глухими, прерывистыми стонами, он глубоко всасывал остро торчащую верхушку, ктая ее внутри рта языком, а потом вдруг прикусил, заставляя меня вскрикнуть и вонзиться ногтями в его руку.

- Шшш… тихо, тихо…

– Не надо… Богдан… Увидят…       

– Плевать… – влажно дыша на сосок, он зализал укус, поднимая другой рукой подол платья. – Захочу, трахну тебя прямо здесь…  

Я напряглась, невольно сжимая ноги.

– Яхты больше не заслуживаю?

Он ухмыльнулся, поднимая голову.

– А вот и проверим, чего ты заслуживаешь… – пальцы уже касались треугольника трусиков, но ему явно хотелось большего.

– Уверен, что не пожалеешь потом? – процедила я сквозь зубы, понимая, что он продолжает провоцировать меня, хочет, что я сама его остановила.  

И раздвинула ноги. А вот не буду останавливать – пусть делает, что хочет. А потом прощения пусть просит, когда поймет, что я невинна, как монашенка, и не заслужила и десятой доли такого обращения.  

Не сводя с меня взгляда, он поддел пальцами кружево трусиков, и мы оба резко выдохнули от первого прикосновения.

– Неужели только сегодня я трогал тебя там? – не продвигаясь ниже лобка, дразнил меня осторожными поглаживаниями, путая пальцы в мягких волосках. – Как все изменилось…

– В голове у тебя изменилось! – выдохнула я, кусая щеку, чтобы не застонать.

– Такая горячая… – он мельком облизнул губы. – И злая… Сколько там мужчин побывало, а? Скажи мне правду, Соня…

И продвинул пальцы глубже. Я закатила глаза, подаваясь вперед.  

– Я уже… говорила… повторяться не буду…

– Да… говорила… – скользнув пальцами по клитору, он принялся вкруговую растирать его, размазывая влагу. – А потом пошла встречаться с другим…

Средний палец проник глубже, чуть надавил, обводя пульсирующее отверстие… и я не выдержала – отвернулась и захныкала себе в плечо, приподнимаясь ему навстречу...