Беренготт Лючия фон - Поймать невидимку

Но увы, в истерике я биться не умела, а потому просто опустилась на пол и обхватила колени руками.

– Да что ж такое… – раздраженный, Богдан быстро подошел, потянул меня на себя. – Я с кем разговариваю?

Я и охнуть не успела, как он поднял меня, закинул к себе на плечо и понес к выходу.

– Оставь, пожалуйста, женские страдания себе… – выговаривал, пока я лупила его по спине, требуя немедленно поставить на землю. – У меня нет на них не времени, ни сил.

– Но я же реально все испортила, Богдан!

– Вот. Вот именно эти женские страдания. «Боже, я все испортила, какая же я дура!» Ничего ты не испортила – по той простой причине, что на тот момент у тебя не было иного выхода. Невозможно предугадать каждый свой последующий шаг…

Я бессильно повисла на нем, мозгом понимая, что он прав. Но легче не становилось – знала или нет, если бы не моя наивность, никаких сложностей сейчас не было бы, и события развивались бы согласно хорошо продуманному плану.

А он продолжал внушать мне то, во что, похоже, верил сам – что это не моя вина, что нет никакого смысла в посыпании мой прекрасной головы пеплом, и что он обязательно что-нибудь придумает.   

На первом этаже аккуратно поставил меня на землю, оправил платье.

– Думай лучше про питомник – как будешь превращать его в прибыльный бизнес. А я уж как-нибудь разберусь со своими проблемами, хорошо? И если еще раз услышу хоть слово про то, что ты в чем-то виновата…

– Еще как виновата, – тут же отрезала я – больше из упрямства.

Его глаза опасно прищурились.

– Вот как, значит… Позлить меня решила, да? А я ведь и наказать могу… Соня.

От его слов и тона у меня мурашки побежали по коже. Но не холодные мурашки страха, а… те самые.

Я передернулась, заранее краснея.

Богдан изогнул бровь, опустил взгляд на мою грудь с внезапно затвердевшими сосками. И протянул – глубоким, медовым голосом, оттягивая лиф моего платья:

– Как интересно... Что ж, похоже, я знаю, как наказать тебя, когда закончишь с самобичеванием…

***

С самобичеванием я пообещала закончить, как только разрешится ситуация с Кавериным. Шубина, впрочем, тоже нельзя было списывать со счетов, и афишировать наши с Богданом отношения было еще рано – мало ли, на что способен загнанный в угол, озлобленный враг.

Раззадорив обещаниями «наказания», Богдан действительно смог частично успокоить меня, уверив в том, что все не так страшно, и что у него уже был опыт в игры с намеренным опусканием акций. А еще убедил меня в том, что покупка квартиры может сыграть и ему на пользу – если все же случится так, что он все потеряет, будет хоть какой-то «плацдарм» для того, чтобы начать все заново.

– Считай, что я переписываю квартиру на твое имя, чтобы обезопасить хоть какую-то часть своих капиталов. Ты ведь не прогонишь бездомного бизнесмена, правда?

Я яростно помотала головой.

– Вот и отлично! – улыбнулся он.  

Отвел меня в вагончик, в котором уже ждал представитель строительного подрядчика и дал подписать бумаги, по которым отныне и навсегда я становилась хозяйкой двушки в одном из самых престижных районов Москвы.  

Потом отпустил Марка, довез меня до угла дома, в котором я все еще проживала, высадил и шел за мной тихой, тенью, пока я не скрылась в подъезде. Телефона у меня все еще не было, и по договоренности я обещала зажечь в своей комнате свет, как только дойду до нее.

Что я и сделала. Зажгла свет, покрасовалась для Богдана перед занавеской, эротично снимая платье, потом смыла перед зеркалом косметику, накинула халат и пошла на кухню ставить чайник, а заодно поискать какой-нибудь еды для Снежка.

Соседки, как ни странно, не было, и в квартире стояла непривычно глухая, ночная тишина. Напевая для бодрости, я открыла холодильник, вытащила из него пакет с редиской, закрыла… и, слабо вскрикнув, выронила пакет, посылая редиски скакать по кухне.       

За столом, тяжело глядя на меня из-под насупленных бровей, сидел Артур Шубин, собственной персоной.

***

– Ну здравствуй, Софья Демидова, – медленно проговорил мой бывший начальник – голосом, от которого хотелось сбежать и больше никогда его не слышать.

Я попятилась и ткнулась спиной в преграду в виде амбала высотой почти под потолок. Из-под локтя амбала в кухню ловко просочился еще один персонаж – невысокий, лысоватый блондин.

– Артур Викторович, вы только посмотрите....

Не здороваясь и даже не глядя на меня, он подошел к Шубину и протянул ему какие-то бумаги.   

– Что там у тебя… – буркнул Шубин.

И тут я опомнилась.

– Что значит, что там? Вы что здесь делаете? Как сюда попали без ключа? Где прятались - у Наташки, что ли, в комнате?

– Помолчи, пожалуйста! – этот мудак даже не смотрел на меня, копаясь в бумагах.

– Что значит «помолчи»?! Вы врываетесь в мою квартиру, копаетесь у меня в вещах! Да что вы о себе возомни…

– Заткни-как ее, Славик.

Не дав моей возмущенной тираде оформиться и закончиться грозным «я сейчас полицию вызову», огромная, потная ладонь закрыла мне рот и частично нос. Прижав к себе рукой, «Славик» обездвижил меня лучше любых наручников – вырывайся, не вырывайся. Хотя какое там «вырывайся» - продохнуть бы…

Дернувшись пару раз, я затихла, отчаянно вдыхая через маленькую щелочку, оставленную для моего носа между огромными пальцами.

Мысли лихорадочно носились, от нехватки кислорода уже поднималась паника.   

Зачем он пришел? Разве не должен сейчас в окружении адвокатов придумывать, как отбить у жены имущество? Богдан ведь сказал, что ему «не до нас сейчас». Может, он связывает меня с этим скандалом в ресторане? Думает, я каким-нибудь образом все подстроила? Вряд ли он подозревает, что я переметнулась на сторону Мещерского – с Маринкой-то после ресторана поругался, а до ресторана она ему явно ничего не успела доложить – иначе бы он не вел себя так компрометирующе.  

В общем, главное держаться одной версии – в ресторан пошли, потому что там работал Костик – знакомиться, ни о какой Тамаре я слыхом не слыхивала и в фирме Мещерского ее не встречала…

– Вот еще… Артур Викторович…

Мимо нас со Славиком снова прошмыгнул юркий блондин. С моей новой дорожной сумкой от Луи Вуиттон, набитой шмотками на сотни тысяч долларов.

И тут я поняла, что за бумаги Шубин просматривал – договор на покупку квартиры, который его помощник только вытащил из моей другой, маленькой сумки.

Только бы не нашел жемчуг, взмолилась я, поднимая глаза к обшарпанному потолку. Вряд ли это поможет, но остальное хоть как-то можно объяснить… Шубин же в курсе, что мы с мамой уже несколько лет пытаемся купить свое жилье. А одежда – мало ли, у китайцев подделок накупила.

– Ух ты! – воскликнул помощник, на корню рубя мои надежды, и вытащил со дна сумки длинную коробку с «безумно дорогим» украшением.

– Нихера себе… – разразился вдруг держащий меня молчаливый охранник.

И, отвлеченный благородным мерцанием жемчужин, немного ослабил хватку вокруг моего тела.

Не теряя ни секунды, я рванулась из его рук прочь, ловко поднырнула под локоть и побежала в сторону выхода из квартиры…

Но не добежала – что-то тупое и тяжелое ударило мне в затылок, оглушило, ослепило и перевернуло мой мир вверх-тормашками.

– Очухалась?

– Пока вроде нет, но веки задергались…                   

Гадкий звук царапающего пол стула.

– Артур Викторович, а мы… не перебарщиваем с ней? Вроде, не девяностые…

Злой смех.

– В девяностые я бы ее уже закопал. Живьем. Впрочем, и сейчас могу.

В голове ритмично и тяжело пульсировало, на затылке явно наливалась здоровенная гематома.

– Типун вам на язык. Помрет еще, будем потом думать, как избавиться…

Я бы с удовольствием притворилась мертвой – пусть избавляются. Однако, веко действительно дергалось так, будто у меня многолетний хронический тик. И неудивительно – после такого-то удара. Интересно, чем это они меня?..

– Демидова, кончай притворяться. Не то ледяной водой окачу.

Я с трудом открыла глаза, попыталась высказать свое возмущение… и поняла, что рот у меня заклеен скотчем. Дернулась и не поверила – руки все тем же скотчем были связаны за спиной. Не девяностые, говорите?..

 – Значит, так… – Шубин сидел прямо напротив меня, на табурете, тяжело уперев руки в колени. –  Будешь трепыхаться и орать – церемониться не стану, надеюсь, я хорошо дал это понять. Зайца в окно выкину, мамашка твоя ебанутая сбросится с моста. С ее-то послужным списком, думаю, самоубийство никого не удивит.

Я стиснула зубы, представляя себе, как вгрызаюсь ими Шубину в глотку – и так приятно было это воображать, что даже слюна потекла.

– Сделаешь то, что мне надо, – спокойно продолжил мужчина, хмыкая в ответ на мой ненавидящий взгляд, – оставлю вас обеих в покое. Все прощу – и фальшивый список, и перебежку к конкуренту.

Он вдруг подался вперед, цепко хватая меня пальцами за щеки.

– Неужели Мещерский столько заплатил, чтобы ты привела в ресторан мою дочь? Новая квартира? Чемодан шмоток? Жемчуг? Откуда он вообще узнал, что моя жена владеет половиной фирмы?   

И тут до меня, наконец, дошло.

Шубин не в курсе нашего c Богданом романа! Думает, Мещерский просто завербовал меня. Переманил на свою сторону, сделав двойным агентом.

Ну конечно! Шубин ведь и представить себе не может, что конкурент мог обратить на меня внимание! Косметику я смыла, платье сняла, и в результате – выгляжу все той же замухрышкой, какую Шубин знал со времен нашего соседства. Бледную, тощую, сливающуюся со стенами пигалицу в рваных джинсах.