На всякий случай постучала – мало ли, вдруг есть кто.

Через секунду, повозившись с новым, грубо отточенным ключом, я уже стояла в святая святых «Меридиана», плотно закрывая и запирая за собой дверь.

Вот он – кабинет моего нового начальника.

С любопытством огляделась – строгая мебель темных тонов, под ногами пружинит толстый, персидский ковер. Огромный письменный стол – идеально чистый и почти пустой. А за ним вид. Боже, какой вид! Москва-река и полгорода как на ладони – переливающееся огоньками поле в темноте.

Оторопело я уставилась в огромное, от пола до потолка, окно – такое прозрачное, будто в нем не было стекла. Интересно, хозяин этого кабинета хоть иногда замечает, какая его окружает красота? Или настолько погружен в работу, что ему плевать на все другое?

На тебя не было плевать – промелькнула ехидная мысль. Тебя он очень даже заметил и в мыслях наверняка уже несколько раз трахнул на этом самом столе.

Я покраснела, как вареный рак – что было бы заметно даже под слоем косметики – и решила заняться делом.

Срочно найти, как позвонить Мещерскому, вот моя задача. Пока он не разозлился до такой степени, что просто бросит мне в лицо трубку.

На столе не было ничего похожего на подставку для визиток, и я потянула за ручку верхнего выдвижного ящика. Там же, по инструкции от Шубина, должен был лежать ноутбук, отключенный от интернета, в который периодически заносилась вся эта «архиважная» муть с инвесторами.

Заперто.    

– Вот балда! – шепотом ругнулась я, ударяя себя по лбу. Есть же и второй ключ.  

Полезла в сумочку – достать… и замерла, скованная ужасом – из-за дубовой двери кабинет отчетливо послышались шаги. И голоса.

– Богдан Александрович, ну что же вы…

– Да все нормально, Марк… едь домой…

Грохот чего-то, напоминающего упавшую на пол связку ключей, выхватил меня из ступора. Прижав к себе сумочку, я закрутила головой, сканируя помещение – куда, куда спрятаться?!

Проклиная свою невезучесть, сорвалась с места и на трясущихся ногах кинулась к просторному шкафу в левом углу комнаты, рядом с еще одной, внутренней дверью. Дернула ручку на себя, ломанулась внутрь – на коленках, под плотно висящие пиджаки и рубашки… в спасительную, всепоглощающую темноту!

Опомнившись, извернулась и плотно затворила за собой дверцы.

Звуки сразу же сделались приглушенными, ватными, однако сомнений никаких не было – несмотря на неурочный час, в кабинет директора «Меридиана» пожаловал сам хозяин.     

– Марк! – угрожающе прорычал Мещерский, снова потерял ключи и икнул. - Я ценю твою преданность, но… тут наши с тобой пути расходятся…

– Богдан Александрович… я не могу бросить вас здесь… вам может стать плохо…

Послышалось негромкое ругательство.

– Плохо сейчас станет тебе, друг мой Борменталь…

– Я не Борменталь!

– Не важно! Мне тридцать девять, а не сто восемьдесят… что бы ты там себе не возомнил… И я могу… еще три раза по столько же… и все еще буду с тобой разговаривать!

Он пьяный! – догадалась я. И тут же почувствовала себя одновременно польщенной и виноватой. Это ведь из-за меня такой конфуз случился. Расстроился мужчина, что я его так подло кинула. Напился с горя.

Мещерский снова громко икнул и, по звукам, завалился на диван – наверное, один из тех двух, что стояли друг против друга в центре его кабинета на ковре.

Затаив дыхание, я пыталась просчитать свои шансы выбраться отсюда. Учитывая то, что директор сейчас либо уснет, либо будет уведен не в меру заботливым водителем, шансы у меня довольно неплохие…

– Чем это я так заляпался… – недоуменно протянул Мещерский. – Борменталь, притащи-ка мне новую рубашку из шкафа… на этой какая-то омерзительная дрянь… на самом видном месте…

Заскакав испуганным зайцем, сердце устремилось в желудок. Шансы скатились в ноль.

 – А может вы уже дома переоденетесь, Богдан Александрович…

Да, да! – чуть не закричала я! Конечно дома!

– Рубашку, я сказал! – сотрясая воздух, громогласно рявкнул Мещерский, и я даже каким-то образом умудрилась присесть от страха – хоть уже и сидела на коленках.  

Это конец, поняла я. Он ни за что не поверит, что я пришла сюда с намерением все ему рассказать. Полная безнадега.

Послышались быстрые шаги, за дверцу потянули. Не придумав ничего лучше, я беспомощно зажмурилась...

***

Забившись в самый угол шкафа, я попыталась слиться с какой-то белой тряпкой, понимая, что в моем обычном состоянии у меня это, может, и прокатило бы… Но не сейчас.

Дверца отворилась наполовину, в шкаф просунулась мужская рука в пиджаке.

Ни разу даже не взглянув внутрь, водитель Марк вытащил наобум одну из рубашек и вернулся к своему хозяину, так и оставив дверцу незакрытой.

Я чуть не заплакала от счастья. Если выберусь из этой передряги живой, надо будет как-нибудь отблагодарить Марка.

– Спсбо… – невнятно пробормотал Мещерский… и вдруг оказался в поле моей видимости.

Спиной и голый по пояс.

Тут уже икнула я. У меня, кажется, даже рот слюной наполнился – так что пришлось проглотить ее избыток.

Весь в крепких, тугих мышцах, загорелый и широкоплечий, директор «Меридиана» был похож на моряка, только что сошедшего на землю и все еще покачивающегося на широко расставленных ногах. Будто специально для усиления сходства на правой лопатке его красовалась какая-то сложная, узорчатая татуировка, переползающая на грудь, крепкая, подвижная талия говорила о том, что на животе ее обладателя возможны «кубики».

Я еще раз громко глотнула.

– Помочь?

В руках Мещерский вертел только что поданную ему чистую рубашку и, по всей видимости, вопрос относился к процессу ее надевания.

– Стоп, – властным жестом директор остановил надвигающегося на него водителя. – Я сам. И, Марк…

– Что, Богдан Александрович?

– Я буду спать здесь, – это было сказано совершенно беспрекословным тоном, который водитель, без сомнения, распознал.

– Хорошо. До завтра, Богдан Александрович.

Мягкий щелчок со стороны двери, и мы остались одни. Я и злой, хорошо выпивший, полуголый мужчина, мечтающий затащить меня в постель. Слава богу, пока не подозревающий о моем присутствии.

Дверцу шкафа бы закрыть… Потянувшись, я попыталась схватиться за створку и только толкнула ее, открывая еще шире.

– Черт… – еле слышно ругнулась, съеживаясь в своем углу.

В результате моей неудачной попытки теперь видна была почти вся комната.

В профиль ко мне и все еще не надев рубашку, Мещерский полулежал на диване, что-то рассматривая на экране своего мобильника – приближая и удаляя пальцами. Он уже не выглядел пьяным, просто усталым – замученным даже.

Веки его явно тяжелели. Он вдруг широко зевнул и опустил руку, бросая мобильник на пол рядом с диваном.

– Завтра займусь… – о чем-то вслух пообещал он, устраиваясь поудобнее.

Неужели и в самом деле собрался здесь спать? Я нахмурилась. Голый, на холодном кожаном диване? И ведь не накроешь ничем… разве что той же рубашкой…

Поражаясь собственной заботливости, я терпеливо ждала. Как только директор уснет – подкрадусь, залезу в стол и найду, как и планировала, визитку. Или номер его мобильника в офисном телефоне. Шубину скажу почти правду – что не смогла ничего сделать, поскольку вернулся хозяин кабинета. Придумаю, что вообще не смогла туда попасть – увидела Мещерского, спряталась за стол его секретарши и ждала, пока уйдет. А он не ушел.

Я была уверена, что этому гаду доложат, что так оно и было, и если хоть капля мозгов и сострадания у него есть, должен понять, что моей вины тут не было ни в какой степени.

А придя домой, я начну звонить тому, кто должен, по всем признакам, меня защитить. Надеюсь, что ответит, как проспится.

Услышав легкий, спокойный храп, я посмела осторожно выглянуть.

Так и есть – уснул мой несостоявшийся ухажер.        

 Сняв туфли, чтоб не цокать, и подхватив сумочку, я бесшумно вылезла из своего убежища.

Пробиралась к двери, наступая с носка на пятку – слышала, что так можно почувствовать скрипучую половицу еще до того, как та издаст первый звук.

На полдороге не выдержала – обернулась. И застыла, не в силах глаз оторвать.

Директор «Меридиана» мирно и глубоко спал, спустив одну ногу на пол. Телефон все так же лежал у него на груди, в самом центре татуировки – грозно вздыбивший крыльями ворон на ветке дерева. Сложный узор, что я видела на спине мужчины и было продолжением этой ветки.

У меня даже дыхание перехватило – любая женщина не смогла бы и минуты устоять перед таким роскошным экземпляром, и неважно, сорок ему или двадцать. Он был эталоном суровой, мужской красоты – мощный, зрелый, в меру бородатый. Прям былинный богатырь из сказки.

И да, на животе у него были вполне себе выраженные «кубики».

Накрою-ка я чем-нибудь эту красоту – внезапно решила я, представив, как утром сюда заходит секретарша, ахает в голос и, вот так же, как и я, жадно поедает «богатыря» взглядом.  

Не для предательницы, сдавшей явки и пароли конкурентам, весь этот пир для глаз.

Краснея и стараясь не смотреть туда, где заканчивались мышцы пресса и начиналась ровная, темная дорожка волос, я потянулась к рубашке, забытой там же, на спинке диване…

Мою руку внезапно схватили за запястье, сцепив ее обжигающе горячими пальцами.  

Я окаменела.

Непонятно как разбуженный, Мещерский медленно шевелился, приподнимаясь на локте и вглядываясь в мой профиль. 

– Ты кто, красавица?.. – хриплый со сна голос на мгновение дал надежду, что не узнает, не сообразит, подумает, что я ему снюсь…

Но он явно решил во всем разобраться и потянул меня на себя – будто я была одеялом, которого ему так недоставало.