— Нет, я говорю о поездке на машине, — терпеливо ответила Фредди.

Тони был в отвратительном настроении. Слишком много виски за ленчем или просто раздражение — угадать невозможно.

— Идем, давай опустим верх машины. Мне до смерти хочется уехать отсюда. Это даже не смешно, когда все идет так гладко, ведь и с бизнесом все в порядке. Ну идем же, дорогой!

Тони недовольно поднялся и пошел за ней к месту парковки машин рядом с новым зданием их офиса, в аэропорту Бербанк. Он лениво плюхнулся на сиденье, а Фредди повела машину из долины Сан-Фернандо Вал-лей по холмам в окрестности Лос-Фелис.

Фредди въехала на улицу, которую она, казалось, выбрала наугад, и припарковала машину перед домом на вершине холма. Это был типично калифорнийский вариант испанской гасиенды: эклектичный старый дом с балконами и двумя внутренними двориками, купленный ею в ноябре, почти пять месяцев назад. Она взяла краткосрочный кредит и нашла подрядчика с двумя бригадами. Работая сверхурочно, они привели дом в полный порядок; декоратор трудился целыми днями, украшая его. Улица, обсаженная старыми апельсиновыми деревьями и тянувшаяся вдоль автотрассы, была в цвету и благоухала. Садовник подрезал буквально каждое дерево и восстановил сад, так хорошо памятный Фредди; он перекопал и удобрил запущенную землю, засадив широкие клумбы английскими примулами и крошечными фиалками. Повсюду виднелись анютины глазки; их желтые, белые и темно-красные головки перемежались с ярко-голубыми пятнышками незабудок. В следующем месяце должны впервые зацвести розы, на которых уже появились бутоны. Газоны, заново выложенные дерном, зазеленели. Дом был полностью перекрашен, а красная черепица на крыше оказалась в прекрасном состоянии. Фредди выключила мотор.

— По-моему, ты собиралась на автомобильную прогулку, — сказал Тони. — А мы ехали всего пятнадцать минут.

— Тебе нравится этот дом? — спросила она.

— Конечно же да. По-моему, это единственная архитектура, которая вписывается в пейзаж Калифорнии. Я всегда это говорил.

— Нам нужен новый дом, правда?

— Не могу с этим не согласиться.

— Какой-нибудь дом, вроде этого, — горячо сказала она.

— Полагаю, это означает, что ты его уже купила? — Тони мельком взглянул на нее.

Фредди опустила глаза, чтобы скрыть восторженное выражение, но изобразить безразличие ей никогда не удавалось.

— По-моему, он в самом деле симпатичный и в хорошем состоянии, — продолжал он, не дожидаясь ответа. — В полном порядке — от фундамента до крыши. Все системы работают — проверь, — и можно в нем жить.

— Ты не удивлен? — Фредди огорчилась, волнения — как не бывало.

Каждый день, когда подрядчик и садовники работали здесь, она старалась незаметно улизнуть из офиса и посмотреть, как продвигается дело; она придиралась и льстила, угрожала и заигрывала, пока все не сделали именно так, как она хотела, и за немыслимо короткое время. Она звонила декоратору раз шесть в день, встречалась с ним каждую неделю, чтобы сделать окончательный выбор — и все так, чтобы никто из «Орлов» не знал, чем она занимается. Она была в восторге от своего великолепного секрета.

— Что же я, по-твоему, должен сказать, если меня поставили перед фактом? — спросил Тони. — Теперь, когда мы неприлично богаты, новый дом был лишь вопросом времени. Ты же любишь доводить дело до конца, так ведь, Фредди? — Он говорил с ней мягким, спокойным тоном, который задел ее так же, как неверный звук в хорошо знакомой мелодии. Это отличалось от той мягкости, которую она раньше знала в этом в общем-то спокойном человеке. В его тоне появилось что-то новое, деланное, словно за этой мягкостью скрывалось что-то другое, чего она не могла определить.

— Даже если ты не удивлен, — сказала она, пряча свое простодушное разочарование и делая вид, что ничего другого не ожидала, — ты же не умрешь, посмотрев, как там внутри.

— Уверен, что там совершенно очаровательно. И я собираюсь все посмотреть, так что — открывай, — сказал Тони, выйдя из машины и остановившись перед дверью.

Все последнее время Фредди мысленно проигрывала эту сцену, стараясь представить себе реакцию Тони, воображая его радость от предвкушения будущего, от новых возможностей, которые открывались перед ними. Она никогда не думала, что реакция будет такой вот тихой и кроткой, словно ему предложили блюдо, которое он должен съесть из вежливости, хоть и не голоден. «Может, это с похмелья, — подумала она, идя следом за ним и доставая ключ. — Должно быть, он так «мил» потому, что у него трещит голова или сухо во рту». По поведению Тони этого нельзя определить. Он умеет хорошо держаться, и его состояние очень обманчиво. Иногда только после того, как он отключался, Фредди понимала, насколько он пьян.

Фредди и Тони обошли все комнаты в доме. Повсюду в корзинах стояли пальмы и цветущие растения, пол был выложен большими квадратами из мексиканской терракоты, на нем лежали ковры мягких тонов; прекрасно выполненная, но простая по дизайну мебель воплощала глубинный смысл слова «комфорт», обивка — из льняной и хлопковой ткани с сочной по цвету, но не аляповатой росписью ручной работы. В доме было так много окон, что можно наблюдать восход и закат. Как и предполагалось, этот дом казался уютным, несмотря на большие комнаты и высокие потолки.

Переходя из комнаты в комнату, Тони останавливался в дверях и шептал: «Прелестно, в самом деле прелестно». Ей даже захотелось стукнуть его. Он вел себя как благовоспитанный гость, а не как человек, впервые увидевший свой новый дом. Он не заглянул в туалет, не выдвинул ни одного ящика, не проявил к отдельным деталям интереса, как постоялец гостиницы. «Прелестно!»

Но Фредди покупала дом не для того, чтобы очаровать Тони! Она сделала все это, чтобы увидеть Тони счастливым или хотя бы счастливее.

— А где же бар? — спросил Тони. Он, наконец, сел в гостиной, откуда шесть дверей от пола до потолка выходили на три стороны в сад.

— Здесь, — ответила Фредди, указав на длинный стол, уставленный хрустальными стаканами всех видов и размеров и веселым строем бутылок: содовая, имбирное пиво, тарелочки с орешками и маслинами и серебряная вазочка с лимонами.

— А как насчет льда? — спросил Тони, наливая себе виски.

— Лед приносят в ведерке из кухни, — ответила Фредди, через силу улыбаясь. — Но ты же никогда не пьешь со льдом, дорогой, поэтому он нам понадобится только тогда, когда придут гости, — добавила она, чувствуя себя как продавщица, показывающая товар капризному покупателю.

Тони выпил виски одним глотком и вновь наполнил стакан.

— Налить тебе капельку? — спросил он.

— Да, пожалуйста, столько же, сколько себе. — Ура! — сказала Фредди, когда он подал ей стакан и сел за кофейный столик.

Она подумала, что никогда не произносила этого слова в такой необычной ситуации. Было ощущение… эксперимента… но Фредди знала, что это, безусловно, их дом, и хотя Тони не проявлял энтузиазма, она не сомневалась: он тоже чувствует это.

Тони приподнял свой стакан, едва заметно приветствуя ее, но не сказал ни слова, пока не выпил половину.

Повисло молчание. Фредди рассматривала содержимое своего тяжелого хрустального стакана, словно на дне его была неразгаданная тайна. Потом быстро опустошила его. «Тони должен обрести ощущение дома, — говорила она себе, — оно должно проникнуть в его поры. Может, сейчас он удивлен больше, чем мне кажется, и просто не знает, что сказать».

— Тони, тебе не кажется, что дом слишком велик? — спросила Фредди, нарушив тишину. — Когда у нас будет больше детей и мы будем принимать гостей, и позже, когда дети будут приглашать домой друзей, он уже не покажется таким большим.

— Значит, ты уже все спланировала, не так ли? Ты удивительная женщина, Фредди. Я, наверное, всегда недооценивал тебя. Я знаю, что ты не можешь иметь ребенка, но почему ты не разослала приглашения на сегодняшнее новоселье?

Фредди почувствовала, что закипает. Что с ним случилось? С чего он это взял? В чем он ее обвиняет?

— Нет, я не рассылала приглашений, — сказала она, стараясь выказать беспечность и делая вид, что не замечает его тона. — Дом только вчера закончили, краска едва высохла. Собственно говоря, что плохого в моих мечтах о будущем? Налить тебе еще?

— Нет, спасибо.

— Что? — спросила она испуганно.

— Я должен быть трезвым, — сказал Тони, и у Фредди кровь застыла в жилах. Теперь в его голосе явно чувствовалось слепое раздражение, словно он едва сдерживал гнев.

— Трезвым? — спросил она.

— Трезвым и холодным как лед. Вопреки обыкновению. Я думал, что смогу напиться, но раз уж так повернулось, хмельная смелость меня не спасет. Особенно здесь.

— Здесь? Тебе не понравился дом? Ты намерен сказать мне, что не хочешь тут жить?

— Это очень симпатичный дом. Но это именно то, что ты делаешь всегда и с чем я не могу смириться. «Это дом для тебя, Тони, можно въезжать. Здесь твое будущее, Тони, — приемы, гости, большая семья — тебе будет так весело! А вот дело для тебя, Тони, ты можешь называть себя вице-президентом; вот миллионы долларов, Тони, здесь вся готовая жизнь на блюдечке с голубой каемочкой, Тони! Фредди тебе ее даст!» — Схватив стакан, он швырнул его о камин. — О Господи, Фредди, твои мечты — это факты завтрашнего дня! Если только ты чего-то захочешь — ты все сметешь на своем пути, чтобы добиться цели. Я же — сбоку припека, я — твой чертов супруг. Мы оба совершили ошибку, Фредди. Вот о чем я хотел тебе давным-давно сказать. Я должен оставаться трезвым, чтобы до конца осознать это. Мы ошиблись. Я хочу уйти от тебя. Я прошу развод. Я больше не могу быть твоим мужем.

Жесткость его голоса ошеломила ее так же, как и сами слова. Тони говорил отчаянно, непреклонно, напоминая зверя, готового потерять лапу, чтобы освободиться из капкана.