Ей следовало бы снизиться и уйти, подумала она, но набрала высоту, чтобы наблюдать за ними. Поскольку солнце светило ей в спину, ее самолет был невидим. Самолеты, находясь километрах в полутора-двух от нее, быстро заняли такое положение, при котором Фредди легко могла за ними наблюдать. Самолет, уходивший от преследования, оказался также «спитфайром». Одно его крыло было ниже другого, и это говорило о том, что у него выведен из строя элерон. Самолет-преследователь, «Мессершмитт-109-F», не уступавший по летным качествам «спитфайру», нагонял английский самолет, пристроившись ему в хвост. «Спитфайр» делал отчаянные попытки увернуться от пуль, вылетавших из «мессершмидта». Фредди ясно различала эти трассирующие пули и понимала, что у немецкого пилота кончаются боеприпасы.

— Нет! — вскрикнула Фредди, когда пули пробили бензобак «спитфайра» и пламя уже подбиралось к кабине. Верх кабины открылся, и пилот, выбравшись из нее, прыгнул вниз. Фредди, затаив дыхание следила за ним, пока не раскрылся его парашют. Победивший «мессершмидт», гордо выставив напоказ мальтийский крест и свастику, сделал круг. Хочет убедиться, что уничтожил противника, подумала она. Но вместо того, чтобы, увидев упавший в воду «спитфайр», убраться восвояси, он продолжал снижаться по спирали и кружил над висящим в воздухе пилотом «спитфайра». Этот мерзавец собирается убить пилота в воздухе, поняла Фредди, но у него кончаются боеприпасы и он выжидает, чтобы выстрелить наверняка.

Фредди, выжав предельную скорость, устремилась вперед. В этот момент то, что она когда-то слышала о воздушном бое от Мака, то, что рассказывал ей Тони, собственный опыт выполнения воздушных трюков в кино — все привело Фредди к решению — атаковать надо в лоб. Это единственная надежда.

На самолете без вооружения у нее был только один шанс сбить «мессершмитт» — внезапно, на полной скорости, врезаться в него. Он должен думать, что Фредди намерена открыть огонь по козырьку его кабины и будет стрелять в последнюю секунду.

Фредди поняла, что немецкий пилот заметил ее. Он перестал описывать круги и, изменив направление, полетел ей навстречу. Фредди автоматически определила, что их разделяет около двух с половиной тысяч метров. Точный выстрел делался с расстояния двухсот метров. С отчаянной неумолимостью самолеты неслись навстречу друг другу. Это походило на психологическую войну. Когда до сближения оставалось метров триста, «мессершмитт» внезапно свернул, набрал высоту и полетел на восток.

— Так тебе, зараза, так тебе! — кричала Фредди, упоенная победой. Она погналась за ним, лишь через минуту осознав безумие своих действий. С бешено колотящимся сердцем она нехотя прислушалась к голосу разума и полетела снова на запад. Пилот «спитфайра» уже коснулся воды.

Одетый в спасательный жилет, он освободился от парашюта и, пока она покровительственно кружила над ним, надул маленькую одноместную резиновую лодку. Эти лодки спасли жизнь многим авиаторам союзных войск. Пилот помахал ей двухлопастным веслом, но Фредди низко кружила над ним, пока не увидела, что один из катеров спасательной службы отошел от причала и направился к летчику. Предельно снизив скорость «спитфайра», Фредди отодвинула верх кабины и, высунувшись, обменялась приветствием с пилотом, преодолевающим сильное течение. Она смутно видела загорелое улыбающееся лицо.

Летчик пытался что-то кричать ей, но она не могла расслышать его. Она сдвинула шлем назад, открыв уши. Ветер трепал выбившиеся волосы, но ей так и не удалось ничего услышать. Катер уже приблизился к нему, и у нее больше не оставалось причин задерживаться. Закрыв верх кабины, Фредди взялась за ручку управления и полетела к месту назначения над деревнями, так хорошо ей знакомыми, что она могла сказать, какой фермер и когда начнет косить траву и сушить сено.


— Фредди, ты ничего не знаешь об этом? — спросила Лидия Джеймс, капитан, командир женской группы службы перегонки самолетов, протягивая ей газету.

Фредди удивленно просмотрела страницу. «Таинственный «Спит» спас жизнь пилоту королевских ВВС», — гласил заголовок. Статью о ее подвиге написал репортер, оказавшийся на спасательной станции, когда туда доставили мокрого, но невредимого пилота сгоревшего «спитфайра».

— Не понимаю, Лидия.

— Меня интересует этот инцидент… этот «таинственный «спит». Ты вчера летала в том районе. Ничего необычного не заметила?

— Нет, Лидия. Наверное, я пропустила это.

— Странно, кажется, никто ничего не видел. Спасенный летчик говорит, что не различил опознавательных знаков, но утверждает, что у пилота рыжие волосы. Считают, что это мог быть кто-то из нашей группы.

— Вряд ли. Безоружный самолет атакует «мессершмитт». На такое способен только безумный… или кто-то из мужчин. Почему они спрашивают тебя? На каждую женщину-пилота приходится трое пилотов-мужчин. Не говоря уж о том, что это совершенно противоречит нашим правилам. Этот летчик ВВС, наверное, был в шоке.

— Именно так я им и сказала, — сдержанно ответила капитан Джеймс. — Фредди, желаю тебе всего самого лучшего. Или так нельзя говорить невесте?

— Думаю, можно, Лидия. Спасибо. И еще раз спасибо за недельное увольнение.

— Совершенно естественно в таких обстоятельствах. Тебе не кажется?

— Естественно, но замечательно, — ответила Фредди, направляясь к двери.

— О, Фредди, еще одно…

— Да?

— Если хочешь остаться в службе перегонки самолетов…

— Конечно…

— Никогда больше не делай этого.


В этот мягкий солнечный сентябрьский день «Лонбридж Грейндж» лениво дремал, пропитанный ароматом поздних желтых роз. День свадьбы Фредди. Накануне сюда приехали Ева и Поль де Лансель и два брата Тони, школьники Найджел и Эндрю. Вместе с остальными Лонбриджами они нетерпеливо ждали, стоя у парадного входа в дом. Наконец на «виллисе», заправленном бензином, который друзья-пилоты преподнесли вместо свадебного подарка, к дому подъехали Фредди и Джейн.

Ухаживание затянулось, как Фредди и предупреждала Тони, поскольку она не собиралась вступать в брак. Она не разделяла взгляда многих женщин в тылу, считавших своим долгом осчастливить воюющих мужчин, поскольку сама была незаменима как летчица.

Хотя по расписанию у Фредди после тринадцати дней работы было два выходных, они редко совпадали с выходными Тони. Однако они встречались вечерами после полетов. В конце концов Фредди уступила решительности и пылкости Тони, которого и сама полюбила, хотя часто вспоминала прошлое. Впрочем, Тони воспринимал это как очаровательную уклончивость.

Фредди с трудом вылезла из машины. Три маленькие девочки, обхватив руками ее ноги, мешали идти.

— А где Энтони? — спросила она у Пенелопы, удивленная тем, что не видит жениха.

— Он в пути. Позвонил минут десять назад… Это так глупо, дорогая, но, кажется, шафером будет незнакомый человек… Надо же такому случиться, что Патрик именно сейчас заболел свинкой!

— Лучше сегодня, чем завтра, — воскликнула Джейн. — А кого Тони собирается привезти с собой?

— Кого-то из своей эскадрильи, как я понимаю… Было плохо слышно, а он очень спешил.

Фредди расцеловала родителей, которые чувствовали себя вполне непринужденно среди малолетних Лонбриджей. Они часто приезжали в «Лонбридж Грейндж» в течение весны и лета 1941 года по приглашению леди Пенелопы, добираясь из Лондона на поезде. Между родителями жениха и невесты возникла теплая дружба, столь же основанная на взаимной симпатии, сколь и на надежде, что Фредди и Тони наконец поженятся.

— Никого не волнует, что невеста умирает с голоду? — спросила Фредди.

Поль обнял ее, взял за подбородок и поцеловал в лоб. «Я должен благодарить Бога за этого ребенка», — подумал он и переглянулся с Евой. Где теперь Дельфина? В их взглядах читался вопрос, который так давно их мучил. Они старались не касаться этой темы, поскольку Дельфина была так же недосягаема в оккупированной Франции, как если бы находилась на Луне. Но это мучило их постоянно. Ева повернулась к Фредди.

— Тебе надо подкрепиться, — заметила она.

Ева участвовала в подготовке торжества. Решили, что венчание состоится в деревенской церкви. На церемонию пригласили всех жителей деревни. На банкете в «Грейндже» должны были присутствовать только члены семьи, но их количество из-за транспортных проблем военного времени было сведено к шестидесяти. Фредди казалось, что и это слишком много.

В обществе младшей из девочек Софи и близнецов Сары и Кейт Фредди и Джейн ели бутерброды в кладовой. Их просили ни в коем случае не появляться на кухне, где несколько женщин с окрестных ферм помогали леди Пенелопе закончить последние приготовления к пиру.

По традиции свадьбу назначили на полдень, но, поскольку ни невеста, ни жених не могли обещать, что успеют вовремя, решили перенести ее на три часа дня. Это давало возможность гостям приехать до наступления темноты и выключения света.

— Что-то вся эта затея мне не нравится, — пробормотала Фредди, дожевывая последний бутерброд.

— Что с тобой… объелась? Ты слишком быстро все смолотила. Волнуешься?

— Волнуюсь? Черт, я в панике. В ужасе! Я не могу решиться на это, Джейн. Я ведь едва знаю Энтони. Мне не следовало поддаваться на твои уговоры.

— Мои? — возмутилась Джейн. — Я ни звука не проронила. Думаешь, мне нужна такая родственница, как ты, янки несчастная? Мой брат мог бы жениться на дочери герцога… а он… прельстился смазливой мордашкой. В мирное время этого не произошло бы, у тебя просто не было бы шанса. Но хуже всего то, что ты француженка, а наша семья никогда не простит Вильгельма Завоевателя. Ему следовало сидеть на его чертовом берегу пролива и оставить Британию англосаксам. Послушай, если хочешь, я пойду и скажу маме, чтобы она отменила все это шоу. Мы уже потеряли шафера, почему бы не потерять еще и невесту? Свадебных подарков пока не так много… среди них нет ничего, что жалко возвращать. Люди поймут… с начала войны все приобрели гибкость. Не будь Энтони моим братом, я сама вышла бы за него замуж, чтобы не разочаровывать гостей. Только скажи — и мы вернемся с тобой в Хэмбл раньше, чем они это обнаружат. А еще лучше, поедем в Лондон и подцепим там парочку страстных, пылких, сексуально озабоченных военных и отлично повеселимся.