– Мистер, пожалуйста, скажите, как попасть в Лондон?

Тот пару секунд смотрел на Салима, потом фыркнул и подошел чуть ближе.

– В Лондон?

Салим кивнул.

– Едешь в Кале. Все ваши едут в Кале. Там есть туннель. – Он рассмеялся, понимая, что на этом пути мало шансов. – Может, тебе повезет.

Салим53

Старушка с добрым лицом помогла Салиму найти на карте город Кале. Эта точка на самой оконечности северо-западного побережья Франции располагалась как раз напротив Англии. Две страны разделяла узкая полоска воды.

Салим сразу купил билет, не желая больше смотреть на Париж. Ему не терпелось ехать дальше. К утру он без приключений добрался до Кале.

Салим несколько часов бродил по городу, смешавшись с разношерстной толпой. Отойдя от вокзала, он углубился в улочки, стараясь отыскать порт. Ему попадались солидные здания с высокими толстыми колоннами, с балкончиками, прилепившимися к окнам. Здесь даже у маленьких домов были затейливые окна. Из-за штор выглядывали пухленькие лица.

Наконец Салим почувствовал знакомый запах морской воды и за шлейфом соленой влаги, разлитой в воздухе, пришел в порт. При виде пристани Салим почувствовал облегчение. Он уже привык к ритму портов, корабельным сиренам, движению пассажиров и грузовиков.

В этом порту было красиво. Полоски берега тянулись к воде Ла-Манша. Сквозь лес яхтенных мачт просматривались просторы воды и неба. А дальше стояли огромные корабли, готовясь, как и Салим, к следующему плаванию.

Салим двинулся по усыпанной гравием дороге к порту, когда заметил двух темноволосых мужчин. Они прохаживались чуть вдалеке – худые, надломленные, мрачные. Беженцы – их ни с кем не спутаешь.

«Наверное, я выгляжу не лучше. Просто не хочу этого признавать».

Интуиция его не обманула. Это оказались афганцы, которые обрадовались Салиму. А он быстро освоился в их компании, и его повели в лагерь беженцев, известный в Кале как «Джунгли».

Казалось, Салим снова попал в Патры. «Джунгли» располагались на пустыре недалеко от побережья. Отсюда видна была Англия и ее легендарные белые скалы.

Беженцы томились, глядя на берег, обещавший им лучшую жизнь. «Джунгли» были не из тех мест, где пускают корни. Лагерь, окруженный высокими деревьями и примыкавший к металлическим заборам, был вроде бы огражден, в то же время оставаясь открытым. Салим шел по грязной тропинке, охраняемой тремя мужчинами. Ему было не по себе, но остальные не испугались. Один из них, Ажмаль, заметив его недоумение, объяснил довольным тоном человека, который делится знаниями:

– Они тебя не тронут. Они просто следят за порядком. Мы приходим и уходим когда захотим. Но в порту и в туннеле все по-другому. Там полиция ищет нас и не упустит случая схватить за шкирку, если им попадешься.

– В туннеле?

У Салима перед глазами раскинулся порт, а Ажмаль говорил о каком-то туннеле. Как и тот человек в Париже.

– Да, здесь туннель. А-а, так ты же совсем новичок! – рассмеялся он. – Туннель идет отсюда до Англии. Километров пятьдесят. Многие прошли через него. Пешком. На грузовиках или в багажниках легковушек. Но там очень много полиции. Я знаю одного парня, так он дважды проходил туннель. И стоило ему выйти на той стороне, как его ловила полиция! Представляешь, какая невезуха? Дважды!

Их попутчик засмеялся вместе с Ажмалем.

Теперь взгляду Салима открылся лагерь – скопление лачуг с крышами из листов металла и стенами из синего брезента, словно бы отделенное невидимым рвом от мира, который не желал его замечать. Подойдя еще ближе, он почувствовал страшное зловоние. Как выяснилось, здесь жили тысячи афганцев, а еще иранцы и иракцы. Раз в день приходили сотрудники гуманитарных миссий и раздавали незатейливую еду. Некоторые беженцы соорудили печи, но мало кому удавалось раздобыть продукты для готовки. Здесь было хуже, чем в Патрах.

Попутчик ушел, а Ажмаль продолжил посвящать Салима в детали местного жалкого быта. Там и сям стояли туалеты, заваленные фекалиями, а над головой кружили рои мух. Кое-где попадались плакаты с надписями на английском: «Мы хотим свободы», «В “Джунглях” жить невозможно», «Людей нужно уважать».

– Французское правительство хочет закрыть лагерь, но большинство живущих здесь подавали на получение убежища. Мы все надеемся, что нас не отошлют назад. Так у тебя семья в Англии?

– Семья моей тети. И мать с братом и сестрой сейчас тоже там. Вернее, думаю, что они там.

– Надеешься?

– Нас разлучили на пути из Греции в Лондон.

– И твоя мать поехала дальше с двумя детьми?

– Да, но у них были документы, – пояснил Салим, – надеюсь, по пути их не поймали.

– Значит, ты приехал сюда тем же путем, что и все мы, – понимающе кивнул Ажмаль. – Благодари Бога, что у твоих родственников были документы. Путь сюда – страшный, и матери с детьми его невозможно преодолеть. Да хранит Господь наших матерей!

Салим помолчал, прежде чем спросить:

– А у тебя есть кто-нибудь в Англии?

– Да. Там живет моя сестра с мужем и детьми. И двоюродные братья. Я здесь уже пять месяцев. Ехал через Иран и Турцию, а в Греции меня поймали и отправили в центр для беженцев. Сказали, что вышлют обратно в Иран и что у меня тридцать дней на то, чтобы уехать. Но я не собирался ехать назад! Чего мне только стоило добраться до Греции! Не для того я туда ехал, чтобы возвращаться. А сейчас я, как и все, застрял здесь.

– А ты пытался пройти через туннель? – Этот вопрос долго вертелся на языке у Салима.

– Порт огорожен металлическим забором, ты же сам сегодня видел. Туннель – лучший способ попасть на ту сторону, но это нелегко, меня уже дважды ловили.

Салим понял. Он действительно заметил ряды заграждений вокруг порта. Ни в одном из оставшихся позади портов он не видел столько заборов. Следовало принять во внимание опыт Ажмаля и других. От Англии его отделяли всего пятьдесят километров туннеля. Он улыбнулся при мысли, что наконец-то почти добрался.

– Сегодня можешь переночевать у меня. Мы живем впятером, но для тебя найдем место. А завтра посмотрим, кто мог бы тебя приютить. У нас тут все общее. Так и живем. Добро пожаловать в «Джунгли»!

Ажмаль взмахом руки обвел лагерь, раскинувшийся во всей своей красе. Салим рассмеялся, взял рюкзак и пошел в его лачугу.

Хотелось есть, но никаких продуктов не было, а Салим слишком устал, чтобы искать еду. Соседи Ажмаля оказались приветливыми и юными, от тринадцати до двадцати одного года. Ажмаль выглядел лет на семнадцать, уже не подросток, но еще не мужчина. Обитатели хижины заворочались, освобождая Салиму место, и выдали ему потрепанную картонку. Он лег на нее и под их разноголосый храп хорошо выспался.

На следующее утро лагерь бурлил от нового известия.

– Лагерь собираются сносить! Так говорят. Нас всех отсюда заберут.

– Что же делать?

– Нужно бежать отсюда до того, как они придут. Иначе нас всех отправят обратно в Афганистан.

– С ума сошел? Куда мы пойдем?

– Мы можем пройти по туннелю. Если пойдем вместе, они не смогут всех переловить. Так у нас больше шансов. Нужно выйти сегодня, это вечер перед выходным. Может быть, с той стороны будет меньше охраны.

– Думаешь, мы всем скопом должны отправиться в руки полиции?

Споры не смолкали два часа. Город Патры устал от лагеря беженцев – язвы на своем теле, – так и Кале устал от «Джунглей». Салим слушал, а сам все поглядывал в сторону седобородого мужчины, который сидел на перевернутом ведре, наблюдал за бушующей толпой и не вмешивался. Салим удивился: люди преклонного возраста нечасто выезжали из Афганистана. Пробираться тайными путями им было не под силу, так что, если не удавалось найти легальный способ уехать, их ожидали могилы в пропитанной кровью земле Афганистана.

Салиму этот старик казался странно знакомым, но он никак не мог понять, кто это, и ждал, пока память все же найдет ответ. Седобородый встретился взглядом с Салимом и склонил голову к плечу. Салим на миг отвел глаза, но тут же невольно посмотрел на старика снова и улыбнулся ему, не размыкая губ.

«Он меня знает? Или просто удивляется, почему я на него пялюсь?»

Салим опустил голову, а когда снова посмотрел, старик исчез.

Некоторые пошли на разведку – выбрать новый район. «Джунгли» могли снести, но это не означало, что беженцам предложат новое место для стоянки. Поговаривали, что полиция уже наготове и только ждет подходящего момента, чтобы ворваться и зачистить лагерь. Салим не мог выбрать худшего момента, чтобы приехать.

Они поели вареного риса с помидорами. Еда была безвкусной, но, по крайней мере, согревала желудок.

К вечеру двое соседей Ажмаля решили уйти из лагеря и остановиться в другом месте. Они поверили тем, кто говорил, что дни «Джунглей» сочтены, сложили свои чашки, ржавые сковородки и сменную одежду в пластиковые пакеты и отправились в путь. Ажмаль расстроился, но тут же предложил Салиму занять освободившееся место. Тот с благодарностью согласился.

На следующее утро Салим пошел в кишащий мухами туалет. Лагерь еще спал. Солнце едва взошло, и проснулись всего несколько человек. Выходя из-за кабинки, Салим едва не налетел на пожилого мужчину, которого видел вчера, и тихонько охнул. Старик улыбнулся.

– Соб-бахар, бачем.

– И вам доброго утра! Простите, я вас не увидел.

– Стариков быстро перестают замечать, – с улыбкой ответит тот.

– Что вы, Боже упаси, это моя оплошность, – кротко ответил Салим.

Казалось, старику с тонкой, оливково-смуглой кожей не меньше семидесяти. Его борода и усы уже успели поседеть, а когда он улыбался, вокруг глаз разбегались морщинки. Белоснежные брови тяжело нависали над глазами. Одет он был в бежевые брюки и длинную накидку чуть более светлого оттенка.

– Ты здесь недавно, – сказал он. – Как тебя зовут и откуда ты?

– Салим Хайдари. Моя семья жила в Кабуле.

– Здесь все говорят, что они из Кабула. Ты не знал? Но по твоему выговору я слышу, что ты действительно вырос там. Идем со мной. Я хочу больше узнать о тебе.