Но я справилась. И благодаря Маше и Лизе я даже смогла адаптироваться в этой школе и просуществовать мирно до самого выпускного. Девчонкам я не смогла открыть свою душу. Наверное, все-таки история с Томасом и Мери Энн оставила свой отпечаток. Но за то на сегодняшний день я точно знала, что в то время эта дружба была настоящей. У меня больше никогда не будет таких подруг. Они даются в жизни раз и навсегда. Но я сама своими руками уничтожила то, что мне преподнесли на блюдце с белой каемочкой.

Маша и Лиза. Я скучала по ним. Но уже ничего не вернуть.

Машу я вычеркнула из своей жизни, потому что выбрала брата. Он единственный в моей жизни, кого я любила так, что была готова ради него на все. А дружбу с Лизой я намеренно постепенно свела к нулю, потому что заигралась. Потому что, идя к своей цели не смогла разорваться на две части. И хотя я до последнего старалась не отпускать Лизу - у меня не получилось. Просто в глубине души я надеялась, что она однажды поймет и нет, не вернется, но хотя бы простит.

А пока в одиночестве мне приходилось играть свою роль испорченной, капризной и высокомерной стервы. Такой, какой мой отец видел меня. Нет, меня это не удивило. Какой могла быть дочь, которая уже в пятнадцать соблазняла взрослых парней и не добившаяся абсолютного ничего. Ошеломительные результаты по ЕГЭ и то, только потому что, папе пришлось спонсировать городскую школу по любому поводу. А то, что дочь не только красавица, но еще и умная - нет, это быть не может. И я тогда так разозлилась на его условия, на то, что он кроме тупой куклы ничего не видел, что взбрыкнула и огребла по полной. Я могла бы пойти против, но по сравнению с ним я была никем. У меня не было связей, и если открыто объявить протест папе, то и денег тоже. Он бы меня с землей сравнял за пару часов. Поэтому мне пришлось играть грязно и нечестно. Мне пришлось начать вести двойную жизнь. В одной из которой я шла к своей мечте, переступая через все и всех. А в другой играть роль богатой безмозглой дуры, которую кроме вечеринок, зеленых бумажек, клубов и мальчиков больше ничего не интересует. И, кажется, я в этом преуспела. Раз безразличная ко моей персоне мама вдруг даже нажаловалась моему брату.

Я закусила от удивления губу, когда услышала, как Влад рассказывает друзьям о моих похождениях. И так разозлилась. Родители сами довели меня до этого, а теперь хотели что-то исправить с помощью Влада. Но мне было наплевать на них. А вот на мнение Влада нет. Мне было стыдно. Я не хотела, чтобы он знал меня такой. Потому что это всего лишь роль. И он как никто должен был понять меня и помочь.

Но это не все.

Прижимаясь к стенке и подслушивая парней, я поняла, что меня беспокоит не только Влад. Не только его мнение обо мне важно. как бы это странно не звучало, и Матвея Соколова тоже. Странно, но я очень хотела, чтобы он не поверил брату и маме. Хотела, чтобы он увидел меня другой. Такой, какой я была на самом деле. Настоящей.

Но это вряд ли. Хорошие девочки не трахаются с незнакомыми парнями в машине, через пару минут после первой встречи, не зная даже имени партнера. Такие как раз очень хорошо вписываются под описание мамы о непутевой и непослушной дочке. И переубедить в обратном очень сложно того, кто сам был участником этого дорожного приключения. И надо ли? Ему точно нет. И мне тоже. Рисковать всем, чего я добилась ради того, чтобы доказать что-то неизвестно кому - так себе желание. Мимолетное и невыгодное.

Надавав себе мысленных пенделей, я вернулась в комнату Влада. И очень даже вовремя. Потому что парни спустя пару минут, покинули квартиру. А тот самый Матвей, который вызвал во мне бурю эмоций, даже не взглянул на меня. Неприятно, конечно. Но это не повод для расстройства. И унывать мне было нельзя. Даже если он расскажет все моему брату, то это просто будет очередным препятствием. Я никогда не была размазней и сейчас ей становиться не собиралась. Я привыкла решать проблемы по мере поступления, значит и с Матвеем тоже все решила бы, как придет время.

Довольная тем, что мне удалось взять себя в руки, я позвонила Мирону и договорилась о встрече. У меня проблемы сейчас были посерьезнее, и думать мне надо было о них, а не о Матвее Соколове.

Мирон - владелец самого лучшего ночного клуба в нашем городе. И мое знакомство с ним сейчас было как нельзя кстати. А его согласие поговорить, вообще подняло мне настроение.

Потому что на данный момент он был единственным моим решением с помещением. Находиться в квартире Влада я теперь не могла. Со съемом у меня были проблемы. Папа был против. Он считал, что такая глупая неблагодарная дочь не имеет права на отдельное жилье. Достаточно того, что он позволял жить у Влада. И машину купил. А вот ночевать мне следовало дома - хоть какой-то контроль. Пойти против него и взбрыкнуть в очередной раз - это привлечь внимание к себе. А вот тусовки в клубе для меня нормально. Тем более я несколько раз договаривалась с Мироном об аренде небольшой вип-комнаты для своих целей. И теперь аренда мне нужна была на постоянной основе. Так что вся надежда была на Мирона.

Перед встречей я решила принять душ. И напевая себе под нос какую-то мелодию, поймала себя на мысли, что вместо своих проблем, я продолжала думать о Матвее. Нет, я не боялась, и не ждала встречи с ним, но почему-то представляла, что он рядом. Стоит только выйти из душа, и я его увижу.

Покрутив у виска пальцем и усмехнувшись своим мыслям, я закуталась в короткое полотенце и вылетела из ванной комнаты, потому что время поджимало.

И чуть не заорала.

Потому что столкнулась с Соколовым. Но голос от неожиданности пропал. А коленки затряслись от понимания насколько мысли могут быть материальными. Или это от его близости?

- Поговорим?

Он стоял так близко, что я чувствовала его запах. После беглого осмотра моего полуобнаженного тела, его какой-то жадный голодный взгляд окончательно пригвоздил меня к месту, и я была благодарна хотя бы за то, что у меня все еще была возможность дышать. Его руки были спрятаны в карманах брюк. И вроде он даже не прикасался ко мне. Но я так остро ощущала его присутствие.

- Ты ничего не скажешь моему брату, - я с трудом нашла в себе силы не обращать внимание на негнущиеся ноги и приятную тяжесть в животе.

- Окей. Меня такой вариант тоже устраивает, - дыхание Матвея было прерывистым и у меня от него по позвоночнику мурашки бегали табунами.

Мне нужно было сделать шаг назад, чтобы разорвать все эти немыслимые ощущения рядом с ним и контролировать себя, но я не могла пошевелиться.

- И между нами ничего не было, нет и не будет, - формулировать свои мысли рядом с ним было очень сложно.

Матвей начал дышать еще глубже, и теперь его вздымающаяся грудь периодически касалась моих рук, сжимающих полотенце у груди. Легко, едва уловимо, но мне от этих прикосновений кричать хотелось.

Матвей молчал, а воздух между нами продолжал нагреваться.

- А вот с этим проблема, - сглотнул Матвей, опустив свой взгляд сначала на мои губы, а потом на грудь.

Мне стало невероятно жарко. А бедра сжались в сладостном предвкушении. Мозги расплавились, и я не о чем уже не могла думать, кроме близости Соколова и его губах, которые были так близко.

Слова застряли в горле, и я снова пропала. Чтобы он сейчас ни сказал и что бы ни попросил, я бы согласилась на все.

- Я... Кажется, самоубийца, - его руки легли на мою талию и прижали к своему телу.

Даже сквозь плотную ткань полотенца я почувствовала, что Матвей возбужден. И не смогла сдержать тихий протяжный вдох.

И я была уверена, что Соколов накинется на меня. Что прямо здесь стащит полотенце, и, возможно, даже не потрудится отнести меня на кровать, а я даже сопротивляться не буду.

Но в его кармане просто невероятно громко зазвонил телефон, заставляя нас обоих вздрогнуть и отскочить друг от друга. Матвей вытащил его из кармана, отключил звук и взглянув на дисплей, раздраженно буркнул:

- Оденься!

Он больше не смотрел на меня, а еще через мгновение уже разговаривал по телефону.

Я с бешено колотящимся сердцем убежала в комнату, и словно опаздывая на пожар, сбросила полотенце, а потом натянула сарафан. Короткий и без рукавов, чуть больше по размеру, чем полотенце, но я чувствовала себя в нем увереннее.

Мои руки тряслись, пока я пыталась заколоть еще влажные волосы, а когда это у меня не получилось, я просто осела на кровать и поняла, что просто перенервничала.

Я только что снова чуть не отдалась Матвею Соколову. И ему практически ничего не пришлось делать. Он просто стоял рядом, смотрел мне в глаза и все. Я потекла. Со мной было такое впервые. И это точно было не хорошо.

Я даже не поинтересовалась, какого хрена он тут делает. Просто поддалась этому магнетическому притяжению. И чуть снова не нажила себе очередных приключений на задницу. А мне сейчас это совершенно ни к чему.

А еще лучше было бы, чтобы Соколов исчез из моей жизни и не путался под ногами, усложняя и без того не слишком легкую жизнь.

Я уверено вышла из комнаты, и не оставляя себе времени на раздумья, решила высказать Матвею все то, что может отвадить его от меня.

Матвей стоял у окна, все-так же засунув руки в карманы брюк. При моем появлении он обернулся, и даже хотел что-то сказать, но я не дала это ему сделать.

- Больше никогда не прикасайся ко мне. Иначе я все расскажу папе и брату. Я расскажу, что ты пристаешь ко мне. И тебе придется жениться на мне. А я далеко не сахар. Клубы, вечеринки, платьишки - это все что меня интересует. Я вздорная, капризная и легко могу испортить твою жизнь.

Не знаю, как у меня язык повернулся. Знать о том, что тебя не считают подарком и ангелом

- это одно. Наговаривать на себя - совсем другое. Тем более тому, кому хочется рассказать совсем иное.

- Боже упаси, Барби, - Матвей развел руки, а его взгляд стал холодным и колючим, - ты совсем не в моем вкусе. Я знаешь ли, после хорошего секса люблю еще и поговорить. О Пастернаке там, или Драйзере. Но, ты не парься! С тебя спрос не большой. Достаточно того, что ты знаешь Джимми Чу и Кляйна.