— Что происходит? — поддавшись всеобщему волнению, спросила я Арзу-агу, который выбирая место поудобней забылся и ткнул меня локтем в бок.

— Ох, простите, госпожа. Я… я…

— Успокойся, Арзу — ага, я не обиделась, — поспешила я успокоить несчастного, побелевшего настолько, что я всерьез испугалась за его здоровье. — Лучше объясни мне, что здесь происходит? Почему все ведут себя так, словно увидели какую-то диковину?

— Так и есть, госпожа. Сегодня ведь ночь гаданий, и к нам во дворец пришла та самая гадалка, которая в прошлом году предсказала массу вещей, сбывшихся все до одной, а вашей сестре Айбениз, она сказала, что у нее родится двойня, и, сами прекрасно знаете, что близнецы вот уже как два месяца, оглашают своими криками ее дом.

Гадалка? Ее появление и восторг окружающих были более чем странными, так как наша религия не одобряла колдовство и гадание, которые в исламе считались тяжким грехом. Я уже собиралась высказать главному евнуху все, что думаю о его недобросовестности, когда дверь приоткрылась и под поднявшийся гомон оттуда вылетела стайка девушек, которые в волнении принялись пересказывать все, что им нагадала провидица. Следом за ними, вся окутанная дымом зажженных благовоний, вышла сама виновница сегодняшнего переполоха.

Крайне отвратительная на вид, увешанная с головы до ног странными амулетами, хвостами животных и связкой человеческих зубов на грязной шее, она не вызвала у меня никаких иных чувств, кроме как тошноты и брезгливости. Раздраженная поведением дворцового люда, принимающего ее чуть ли не за святую, я, горя желанием поскорее избавиться от этого "чуда" пока слухи нем не дошли до моего отца, не приветствующего подобной ереси и вполне способного отправить виновников на казнь, растолкала собравшихся и выступив вперед, велела ей немедленно убираться.

Каково же было мое удивление, когда гадкая женщина лишь осклабилась в ответ на мои слова продемонстрировав пеньки гнилых зубов, и нахально ответила:

— Что, предстоящее замужество покоя не дает? Хочешь знать, что тебя ожидает?

Я опешила, но лишь на миг, ведь в конце концов такое можно было сказать о любой юной девушке. Глядя прямо в ее черные как ночь глаза в эту самую минуту, внимательно разглядывающую меня и мои одежды, я отчеканила:

— Ха, думаешь, сможешь меня провести как этих простофиль? — я небрежным жестом указала на окружившую нас толпу, — Я не верю ни единому твоему слову, а потому убирайся, пока я не велела стражникам бросить тебя в зиндан.

— Не веришь? Ладно, не верь. Я покажу это тебе. Надеюсь, уж глазам-то своим, ты поверишь?

Странное чувство, что мною управляют помимо воли, возникло почти сразу же, как только я почувствовала, что не в силах сопротивляться пристальному взгляду, будто взявшему в плен мои глаза, неотрывно смотревшие на старуху.

— Покажешь? Как ты можешь показать мне мое будущее? — мне хотелось гнать ее в шею, а вместо этого, я подошла к ней совсем близко.

Она взяла мою правую руку, и меня будто молнией пронзило:

— Скоро полночь. Пойдем со мной и скоро сама увидишь все собственными глазами.

— Госпожа, — пискнула Марал, когда увидела, что гадалка ведет меня за собой, — куда вы? Не ходите с ней.

Я попыталась ей ответить, но мой рот словно кто-то сжал руками, и как я ни старалась, не смогла произнести ни слова. Вместо меня ответила старая карга, которая ткнув пальцем в Марал, приказала:

— Мы поднимемся на крышу, принеси туда самое большое серебряное блюдо, которое найдешь и кувшин воды, и поторопись, светило не станет задерживаться в нужном месте надолго. А вы, — она обратилась к пораженно застывшим собравшимся, — расходитесь. Нечего вам тут торчать. Больше предсказаний не будет.

Как во сне, не имея сил сопротивляться, я послушно поднялась с женщиной прямо на крышу. Темное небо с рассыпанными по нему мириадами светлячков-звезд было так близко, что мне показалось будто я смогу потянуться и легко достать до них рукой. Но, разумеется, это было лишь игрой моего воображения, как и вся эта история с гаданием. Свежий воздух прогнал оцепенение, и я оглянулась по сторонам. О, Всевышний. Мы забрались так высоко, что у меня невольно захватило дух и затряслись колени. Кто знает, а не происки ли это моих врагов и не попытается ли старуха сбросить меня с крыши вниз. Я уже готова была бежать обратно, когда навстречу мне вышла Марал с большим блюдом и кувшином в руках.

— Ты вовремя, — проворчала гадалка и жестом указала куда нужно поставить принесенное. Строго настрого наказав моей пейк сторожить дверь и никого пускать к нам, женщина, запрокинув голову внимательно посмотрела на небо и что-то пробурчав себе под нос, подозвала меня к себе.

То, что последовало дальше, могло повергнуть в шок и менее впечатлительную натуру, что уже говорить тогда обо мне…

Установив блюдо так, как ей было нужно, провидица на четверть наполнила его водой из кувшина. Не переставая бормотать какие-то заклинания, она раз за разом доставала из многочисленных потайных карманов своей одежды какие-то порошки и сыпала их прямо в воду, отчего у меня на глазах жидкость начала менять свой цвет с бесцветного на красный, затем на зеленый, фиолетовый, синий и забурлила. Удовлетворенно кивнув, словно добилась именно такого эффекта что был ей нужен, гадалка вытащила из-за пазухи маленький флакончик из темного стекла и добавила семь капель его содержимого в блюдо с водой. Тут, произошло совершенно невообразимое: вода в последний раз изменила свой цвет и загустела, превратившись в самое настоящее зеркало. Но, это было еще не все. Подняв блюдо обеими руками, гадалка резко подбросила его содержимое вверх и убрала посуду. И вот, что самое удивительное, жидкость не расплескалась, а непостижимым образом застыла в воздухе в виде плоского, все вокруг отражающего диска.

Осторожно поворачивая зеркало против часовой стрелки, старуха поймала в нем отражение полной луны, ярко сияющей над нашими головами и хитро прищурившись, предложила:

— Подойди ближе, юная госпожа, — и когда я подчинилась, продолжила, — если хочешь узнать какое будущее уготовила тебе судьба, то попроси зеркало показать тебе его, и сможешь увидеть все собственными глазами.

Было страшно. Разум еще пытался хоть и вяло, но все же сопротивляться, твердя мне что негоже мне в полночь стоять на крыше и участвовать в сомнительных магических ритуалах, а дрожащие губы будто жившие собственной жизнью, сами по себе произнесли:

— Покажи мне, зеркало…

* * * * *

Джабир не находил себе места с тех самых пор, как подобно безумцу ворвался в собственные покои руша и круша все вокруг. То, что он потерял над собой контроль не просто тревожило его, оно приводило его в ужас. Подумать только, ведь он забылся настолько, что едва не погубил ту, ради которой тысячу раз готов пожертвовать собственной жизнью. Из-за своего безумия, когда черная пелена окутывает его с ног до головы, и он невольно поддается панике, он полностью теряет контроль над своим сознанием, будто легион джиннов вселяется в него, заставляя делать то, чего бы он никогда не сделал не будь его разум столь затуманен.

Фарах ударила его. Окажись на ее место другой человек не важно по сути кто, он непременно перерезал бы ему горло еще до того, как его скверная рука осмелилась бы коснуться щеки наследника, но ей, он готов был простить все. Более того, сейчас, когда он к ужасу слуг выпустил свой гнев полностью разрушив великолепную обстановку своих покоев несколько пришел в себя, то готов был признать, что сестра была права. Он хотел, чтобы она радовалась вместе с ним, а вместо этого напугал до смерти, едва не спалив в огне…

Джабир рухнул на колени посреди учиненного беспорядка и возвел очи к небесам:

— О, Всевышний. Благодарю за то, что отвел от нас беду. Фарах жива, и это самое главное. Молю тебя, не позволяй тьме, скопившейся внутри довершить начатое и завладеть мной полностью.

Он был так поглощен своей мольбой, что не сразу понял, что внезапно появившаяся влага на лице была его слезами, а когда понял, устыдился еще больше, так как негоже ханскому наследнику подобно желторотому юнцу распускать сопли даже наедине с самим собой.

Утерев слезы рукавом, так как ранее вдребезги расколотил посуду для умывания расплескав повсюду воду, он поднялся с колен, что оказалось весьма своевременным, потому что в эту самую минуту в дверь громко постучали.

Робкая надежда на то, что по ту сторону дверей находится сестра дарующая ему свое прощение заставила его вскочить с колен и бросившись к дверям распахнуть их настежь. Но, каково же было его разочарование, когда вместо Фарах Джабир увидел переминающегося с ноги на ногу, явно чем-то невероятно взволнованного Арзу-агу.

Не имея желания общаться с прислугой, хозяин уже собирался хлопнуть дверью перед носом незваного гостя, когда предчувствовавший подобный маневр, тот, в попытке привлечь внимание господина, заверещал женским голосом:

— Ради Аллаха Милостивого и Милосердного. Господин, молю вас выслушать презренного слугу, осмелившегося побеспокоить вас в столь поздний час, но боюсь, дело очень важное.

Джабиру было глубоко наплевать как на евнуха, так и на все его важные дела, поэтому грубо толкнув его в грудь рукой, он уже было захлопнул дверь, когда всего одно услышанное слово заставило его замереть на месте.

— Фарах? Ты, сказал "Фарах", негодяй? Как посмел, ты произнести ее имя, ничтожный? — взбешенный, Джабир схватил евнуха за грудки и притянул к самому своему лицу, — Да я…

— Госпожа в опасности, ханзаде. Боюсь, без вашей помощи нам не обойтись, — последние слова Арзу-ага практически прохрипел, так как рука господина с силой сжалась на его горле, но услышанное тут же заставило ее разжаться.

— Что, ты сказал? — все еще до конца, не веря своим ушам переспросил Джабир, выпуская жертву жадно глотающую воздух, — Говори.