Фостеры вполне доверяли своим гостям, посетившим их в этот вечер, и могли бы свободно рассуждать о политике, если б имели такое желание. Они даже начали говорить об оскорблениях, которым недавно подвергся король, когда ехал через Сент-Джеймсский парк, чтобы открыть заседание Палаты лордов, но вскоре, повинуясь привычке быть осторожными и сдержанными, они стали обсуждать высокие цены на продукты питания. Хлеб – 1 шиллинг 3 пенса за четырехфунтовую булку, это по данным закупок в Лондоне. Пшеница – 120 шиллингов за кварту[71], так считали северяне, выпекавшие собственный хлеб. После чего беседа прекратилась и наступила напряженная тишина. Джон смотрел на Джеремаю, как бы предлагая ему продолжить разговор, ведь тот был хозяином дома и к тому же раньше был женат. Джеремая же взглядом побуждал брата взять инициативу на себя: Джон, хоть и холостяк, был старшим из братьев. На противоположном склоне холма зазвонил большой церковный колокол, много веков назад привезенный из Монксхейвенского монастыря: девять часов вечера. Наступало позднее время. Джеремая заговорил:

– Сейчас, похоже, неподходящая пора для основания своего дела: цены и налоги высоки, хлеб дорог; но мы с Джоном стареем, а у нас нет детей, которые пошли бы по нашим стопам. Но все же мы намерены отойти от некоторых из наших мирских занятий. Мы хотели бы оставить магазин и заняться банковской деятельностью – в общем-то, для нас это очевидный путь. Но сначала надо передать кому-то товарные запасы, найти таких людей, которые могли бы позаботиться о деловой репутации нашего магазина.

Мертвая тишина. Такая прелюдия не сулила ничего хорошего двум молодым людям, ведь денег у них не было, и они рассчитывали, что постепенно заменят своих работодателей, став компаньонами. Но братья совместно решили сделать такое вступление лишь для того, чтобы Хепберн и Кулсон прочувствовали всю серьезность и необычайную значимость положения, которое, по замыслу Фостеров, их ожидало. В некоторых случаях многие в те времена предпочитали выражаться не так просто и понятно, как в наши дни. Известно, что посетители лондонских ресторанов предыдущего поколения заранее готовили свои беседы, дабы произвести определенное впечатление; такая же практика существовала и в менее знатных сферах, причем их представители вовсе не стремились блеснуть красноречием. Братья Фостеры только что не репетировали свои речи, с которыми они собирались выступить в этот вечер. Старички понимали, что избрали в преемники очень молодых людей, и опасались, что те отнесутся к их заманчивому предложению и своим новым обязанностям без должной серьезности, если они представят свой план без достаточной подготовки. Посему один брат должен был озвучить предложение, а другой – выразить сомнения. Молодые люди тоже осторожничали. Они догадывались – причем давно – о том, что уготовили для них Фостеры. Им не терпелось услышать их решение в четком словесном выражении, но пока приходилось ждать, – притворяясь, будто они ни о чем не подозревают, – когда завершится это долгое вступление. Но разве в наше время зрелый возраст и молодость не играют те же роли? Однако вернемся к беседе. В ответ на слова брата Джон Фостер произнес:

– Товар и репутация фирмы! На это требуются немалые средства. А еще надо учитывать инвентарь и оборудование. Филипп, можешь назвать стоимость товарных запасов в магазине на данный момент?

Совсем недавно была проведена инвентаризация, так что Филипп знал точную сумму.

– Одна тысяча девятьсот сорок один фунт тринадцать шиллингов и два пенса.

Кулсон немного обескураженно посмотрел на него и не смог подавить огорченный вздох. Числа в словесном выражении, будучи произнесены вслух, казалось, означали гораздо большую сумму, чем тогда, когда их быстренько записывали цифрами на бумаге. Филипп же, глядя на старых братьев, каким-то образом, сам того не сознавая, читал их мысли и не видел причины для уныния.

– А инвентарь и оборудование? – спросил Джон Фостер.

– После смерти отца оценщик определил их стоимость в четыреста тридцать пять фунтов три шиллинга и шесть пенсов. С того времени мы, конечно, расширились, но будем исходить из этой суммы. Сколько получается вместе с товарным запасами?

– Две тысячи сто семьдесят шесть фунтов шестнадцать шиллингов и восемь пенсов, – ответил Филипп.

Кулсон сосчитал даже раньше, но был так расстроен из-за получившейся суммы, что не мог говорить.

– Ну, а репутация фирмы? – неумолимо продолжал Джон. – Во сколько ты ее оценишь?

– Думаю, братец, это будет зависеть от того, кто купит товар и оборудование. Если это будут люди, которых мы знаем, которым желаем добра, мы могли бы уступить подешевле. Например, если бы желание купить предприятие выразили Филипп и Уильям, думаю, мы с тобой не стали бы требовать с них столько, сколько с Миллеров. – Джеремая упомянул их конкурентов – владельцев небольшого магазинчика, что не так давно открылся у другого конца моста в новой части города.

– Я бы предпочел, чтобы наш магазин перешел к Филиппу и Уильяму, – промолвил Джон. – Но об этом не может быть и речи, – продолжал он, очень хорошо зная, что речь идет именно об этом и что вопрос практически решен.

Все помолчали. Затем Джеремая произнес:

– Так, значит, об этом не может быть и речи?

Он взглянул на молодых людей. Кулсон покачал головой. Филипп набрался духу и сказал:

– У меня есть пятьдесят три фунта семь шиллингов и четыре пенса, которые хранятся у вас, господин Джон. И это – все мое достояние.

– Жаль, – отозвался Джон, и опять все замолчали.

Часы пробили полдесятого. Пора было переходить к завершению дела.

– Брат, а может, у них есть друзья, которые могли бы дать им денег взаймы? А мы предложили бы им необременительную схему, учитывая, что они хорошо работают, как ты думаешь?

Филипп ответил:

– Мне никто не даст ни пенса. Родственников у меня мало, и лишними средствами они не располагают.

– А у моих родителей девять детей, – сообщил Кулсон.

– Подождите, постойте! – воскликнул Джон, сразу став менее суровым, ибо его самого утомила эта холодная, строгая расчетливость. – Брат, у нас ведь достаточно мирских благ, чтобы мы могли распоряжаться ими по своему усмотрению.

Джеремая был немного шокирован столь скорым исчезновением показной твердости. Он обстоятельно затянулся дымом из трубки и только после этого изрек:

– Свыше двух тысяч фунтов – это большая сумма, чтобы выделять ее на благосостояние и благополучие двух юношей, старшему из которых нет и двадцати трех лет. Боюсь, нам придется искать других кандидатов.

– Но ведь не далее как вчера, – возразил Джон, – ты говорил, что предпочел бы Филиппа и Уильяма любому пятидесятилетнему из тех, кого ты знаешь. А сегодня заявляешь, что они слишком молоды.

– Ну что ж! Половина всего принадлежит тебе, и ты волен поступать со своими средствами так, как хочешь. А я считаю, что должен иметь какое-нибудь обеспечение для моей половины, ведь это риск, большой риск. Есть ли у вас какой-нибудь залог? Не ожидаете ли каких-либо поступлений? Наследства? Ведь теперь есть такое понятие, как право на пожизненное владение?

Нет, ничем таким молодые люди похвастать не могли.

И Джеремая подвел итог:

– Ну, значит, и я должен поступить так же, как ты, и принять в качестве залога вашу репутацию. Это – отличный залог, юноши, самый лучший из всех, без него я ни за что не согласился бы на это, ни за что, даже если вы заплатили бы мне пять тысяч за репутацию фирмы, товар и оборудование. Ведь магазин «Джон Фостер и сын» существует в Монксхейвене уже больше восьмидесяти лет, и думаю, никто из живых, да и из мертвых тоже, не мог бы сказать, что Фостеры обманули его хоть на пенни или что я недодал товар ребенку или какому-нибудь простачку.

Все четверо пожали друг другу руки с такой искренней радостью, словно завершили юридическую процедуру, сделавшую молодых людей компаньонами. Лица стариков освещали улыбки, глаза молодых людей горели надеждой.

– Да, – произнес Джеремая, – мы еще не рассказали вам о деталях. Вы благодарите нас, но пока вы имеете кота в мешке, однако мы обо всем позаботились заранее и изложили все условия на бумаге.

Он взял с полки над камином сложенный лист бумаги, надел очки в роговой оправе и принялся читать вслух, иногда поглядывая на молодых людей поверх стекол, чтобы увидеть их реакцию. Обычно он читал вслух только Библию своей экономке, причем делал это ежедневно, и, как и многие другие, декламировал этот торжественный текст особым тоном, и теперь неосознанно с той же выспренностью он перечислял суммы в фунтах, шиллингах и пенсах.

– Средняя выручка за последние три года – сто двадцать семь фунтов три шиллинга семь и одна шестая пенса в неделю. Прибыль составила тридцать четыре процента, при максимально возможной точности. Чистая прибыль предприятия, за вычетом всех расходов, за исключением платы за аренду дома, который принадлежит нам, составляет две тысячи двести два фунта в год.

Сумма была намного большей, чем представляли себе Хепберн и Кулсон, и в их лицах отразилось удивление, граничащее с замешательством, хоть каждый и пытался сохранять невозмутимое и внимательное выражение.

– Деньги немалые, ребята, и Господь да поможет вам правильно ими распоряжаться, – произнес Джеремая, на минуту оторвавшись от документа.

– Аминь, – сказал Джон и покивал головой, чтобы придать значимость своему слову.

– А предложение наше таково, – продолжал Джеремая, снова сверяясь с документом. – Общая стоимость товара и оборудования будет составлять две тысячи сто пятьдесят фунтов. Если пожелаете, можете пригласить оценщика и аукциониста Джона Холдена или просмотреть бухгалтерские документы и счета, а лучше всего – сделать и то и другое, чтобы сверить результаты. Но за основу сделки мы принимаем названную сумму, которую вы и получите в свое распоряжение. Взамен вы обязуетесь платить нам пять процентов от этой суммы поквартально; это получается сто семь фунтов десять пенсов годовых, во всяком случае, за первый год. Затем, по мере погашения основной суммы, ваши платежи постепенно будут уменьшаться, погашение должно составлять двадцать процентов в год, таким образом, вы выплатите нам основную сумму за пять лет. Что касается арендных платежей, включая все надворные постройки, причальные сборы, склад, здания и помещения, по нашим подсчетам, эта сумма составляет шестьдесят пять фунтов в год. Таким образом, вы должны будете уплатить нам, братьям Джону и Джеремае Фостерам, шестьсот двенадцать фунтов и десять пенсов из прибыли магазина, и при нынешнем уровне прибыли вам останется примерно пятьсот восемьдесят девять фунтов десять пенсов, эту сумму вы разделите между собой.