– Да, вид у тебя здоровый и цветущий! – Сильвия постаралась подобрать самые достойные слова, чтобы похвалить чрезмерно объемные, на ее взгляд, формы своей собеседницы.

– Эх, Сильвия, знаю я, почему ты такая, – покачала головой Молли. – Из-за мужа своего. Он бросил тебя, а ты по нему сохнешь, хотя он того не стоит. Брантон, когда услышал об этом… по-моему, он курил в это время. Так вот, он вытащил трубку изо рта, вытряхнул пепел и сказал сурово, как судья: «Мужчина, который способен бросить такую жену, как Сильвия Робсон, заслуживает виселицы!» Так и сказал! Да, кстати, про виселицу! Сильвия, я так расстроилась, когда узнала про твоего несчастного отца! Такой порядочный человек – и как кончил! Ко мне многие специально приходили, просили, чтобы я рассказала про него!

– Пожалуйста, не надо об этом! – осадила подругу Сильвия, вся дрожа.

– Эх, бедняжка ты, бедняжка. Все, молчу. Представляю, как тебе тяжело! Хотя Хепберн, надо отдать ему должное, молодец, что не побоялся взять тебя в жены после такого скандала с твоим отцом. Многие другие как пить дать ретировались бы, даже если б дело шло к свадьбе. Правда, насчет Чарли Кинрэйда я не уверена. Представляешь, Сильвия, он все-таки оказался жив. Сомневаюсь, что Бесси вышла бы за Фрэнка Доусона, если б знала, что он не утонул. Но, в принципе, она поступила правильно. Доусон – человек состоятельный, целых двенадцать коров держит, и это не считая трех сильных лошадей. А Кинрэйд из тех парней, которые всегда имеют запасной вариант. Я всегда говорила и продолжаю утверждать, что он на тебя сильно запал, Сильви. Думаю, ты ему нравилась больше, чем наша Бесси, хотя сама она еще не далее как вчера уверяла, что она ему нравилась больше, чем ты. Между прочим, он сделал блестящую партию. Ты слышала?

– Нет! – воскликнула Сильвия, мучимая жадным любопытством.

– Нет? Об этом же все газеты писали! Странно, что ты не видела. Подожди! Я вырезала заметку из «Журнала джентльмена»[126] – Брантон специально его купил – и сунула ее в сумочку перед отъездом сюда. Я знаю, она где-то есть. – Молли взяла свою модную малиновую сумочку и, порывшись в ней, достала маленький измятый клочок бумаги с печатным текстом и прочла вслух: – «Третьего января в церкви Сент-Мэри Редклифф (Бристоль) состоялось бракосочетание эсквайра Чарльза Кинрэйда, лейтенанта ВМС Великобритании, и мисс Кларинды Джексон, обладающей состоянием в 10 000 фунтов стерлингов». Вот! – торжествующе произнесла Молли. – Таких родственников не грех иметь, как говорит Брантон.

– Ты позволишь мне взглянуть? – робко попросила Сильвия.

Миссис Брантон великодушно разрешила, и Сильвия применила свой недавно обретенный навык, который доселе использовала в основном для чтения Ветхого Завета, чтобы ознакомиться с содержанием заметки.

В ней не было ничего восхитительного, ничего такого, чего она могла бы не ожидать, и все же от удивления у нее на мгновение закружилась голова. Она никогда не надеялась увидеть Кинрэйда еще раз, никогда. Но как же горько сознавать, что он любит другую женщину, как некогда любил ее, а может, и сильнее!

И ей невольно подумалось, что Филипп никогда бы так не поступил, что прошло бы много лет, прежде чем он решился бы посадить другую женщину на трон, который однажды занимала она. Пожалуй, впервые в жизни Сильвия оценила истинную природу любви Филиппа.

– Спасибо, – только и проронила она, возвращая журнальную вырезку Молли Брантон, а та продолжала потчевать ее информацией о женитьбе Кинрэйда:

– Он познакомился с ней, когда находился на западе, в Плимуте или еще где-то. Отца у нее нет, тот занимался сахарным бизнесом, и, как Кинрэйд написал старику Тернеру – дяде, что вырастил его в Куллеркоутсе, – она получила самое лучшее образование, играет на музыкальном инструменте и умеет исполнять восточные танцы. И Кинрэйд все деньги жены записал на нее[127], хотя она говорила, что предпочла бы отдать их ему, и я, будучи его кузиной, должна сказать, что это очень мило с ее стороны. Сейчас он ее покинул – ушел на своем корабле, на «Тигре», в Средиземноморье. А она написала, что хотела бы навестить старика Тернера и подружиться со всей его родней. И, как только мы будем знать точно, что она приедет, Брантон купит мне на платье малиновый атлас. Нас ведь наверняка тоже пригласят в Куллеркоутс.

– Интересно, она очень красивая? – тихо спросила Сильвия, когда Молли на мгновение прервала свой поток речи.

– О! Само совершенство, насколько мне известно. К нам в магазин заходил один коммивояжер, он был в Йорке, а там он знает каких-то ее кузенов, которые держат бакалейную лавку, – ее мать ведь знатная дама из Йорка. Так вот они сказали, что она прямо куколка, у нее от женихов отбоя не было, но она ждала Чарли Кинрэйда. Вот!

– Что ж, надеюсь, они будут счастливы. Конечно, будут! – воскликнула Сильвия.

– Это как повезет. Некоторые счастливы в браке, другие – нет. Как повезет, гадай не гадай. Мужчины ведь такие непостижимые существа, совершенно непредсказуемые. Кто бы подумал, что твой муж, занудный, но надежный Филипп, как мы, девчонки, его в свое время называли, возьмет да сбежит среди ночи, оставив тебя соломенной вдовой?

– Он не «сбегал среди ночи», – возразила Сильвия, истолковав слова Молли в буквальном смысле.

– Нет! «Сбежит среди ночи» я сказала лишь потому, что это первое, что мне на ум пришло. А так откуда мне знать! Вот ты и расскажи, Сильвия, а то из слов Бесси ничего не понять. Вы поссорились? Ну, конечно, поссорились.

В эту минуту в комнату вошла Эстер, и Сильвия с радостью использовала ее появление как предлог, чтобы прервать разговор, который становился для нее мучительным и неловким. Она удержала Эстер в гостиной, надеясь, что при ней Молли не станет допытываться, что заставило Филиппа уйти из дома. Но присутствие третьего лица ничуть не смутило миссис Брантон. Она беспрерывно атаковала Сильвию одними и теми же вопросами, чем почти привела ее в смятение. Та еще не оправилась от потрясения, вызванного известием о женитьбе Кинрэйда, и ей хотелось побыть одной, чтобы в тишине осмыслить эту информацию; хотелось, чтобы Эстер не оставляла ее наедине с Молли, которую она всячески старалась отвлечь от разговора об исчезновении Филиппа; и она жаждала, с каждой минутой все сильнее и сильнее, чтобы гостья ушла и оставила ее в покое. Выведенная из равновесия всеми этими мыслями и чувствами, Сильвия едва сознавала, что говорит, – соглашалась и возражала, не давая отчета своим словам, не следуя ни логике, ни истине.

Миссис Брантон собиралась задержаться у Сильвии, пока лошадь не отдохнет, и не испытывала ни малейших угрызений совести по поводу того, что она злоупотребляет гостеприимством хозяев. Молли ждала, что ее пригласят на чай, и Сильвия, когда это выяснилось, поняла, что хуже и быть не может, ведь Элис Ро-уз не станет терпеть вульгарную, легкомысленную болтовню такой женщины, как миссис Брантон. Она непременно даст ей отповедь, причем не раз, да еще на повышенных тонах. Вцепившись в платье Эстер, чтобы та не дай бог не покинула гостиную, Сильвия пыталась придумать, как бы ей сгладить разногласия, что будут непременно возникать за столом. Тут дверь отворилась, и из кухни притопала маленькая Белла со всем отважным достоинством своего прелестного двухлетнего «я». Следом, раскинув руки, чтобы при малейшей опасности подхватить малышку, осторожно ступала Элис, суровость лица которой смягчала сдержанная улыбка. Ибо девочка была безоговорочной любимицей всего дома, и при взгляде на нее глаза у всех начинали светиться любовью. Сжимая что-то в своем пухлом кулачке, она прямиком направилась к матери, но на середине пути внезапно заметила чужого человека и резко остановилась, обратив на миссис Брантон свои серьезные глазенки, будто оценивала ее внешность и вообще пыталась постичь самую суть ее существа. А потом, выкинув свободную руку, малышка произнесла слово, которое у ее матери вертелось на языке уже целый час.

– Уходи! – решительно заявила Белла.

– Ах, какое чудное дитя! – воскликнула миссис Брантон одновременно с восхищением и снисходительностью в голосе. Говоря это, она встала и шагнула к девочке, словно собиралась взять ее на руки.

– Уходи! Уходи! – испуганно заверещала Белла.

– Не обращай внимания, – сказала Сильвия. – Она пуглива, стесняется чужих.

Но миссис Брантон к этому времени уже схватила сопротивляющуюся, брыкающуюся малышку и в награду получила от маленькой ручки гневный шлепок по лицу.

– Ах ты гадкая баловница! – возмутилась она, быстро опустив Беллу на пол. – Порку бы тебе хорошую задать. И будь ты моей, ты бы ее получила.

Сильвии не было нужды заступаться за дочку, которая, подбежав к матери, теперь всхлипывала у нее на груди, ибо на защиту девочки встала Элис:

– Ребенок же тебе ясно сказал: «Уходи», а если ты ее не послушала и поступила по-своему, значит, как старый Адам, и получи за свое своеволие, которого в тебе, тридцатилетней, не меньше, чем в двухлетней малышке Белле.

– Тридцатилетней! – оскорбилась миссис Брантон. – Тридцатилетней! Сильвия, да я же всего на два года старше тебя. Объясни этой женщине, что мне только двадцать четыре. Тоже мне, нашли тридцатилетнюю!

– Молли только двадцать четыре, – подтвердила Сильвия примиряющим тоном.

– Хоть двадцать, хоть сорок, мне все одно, – не унималась Элис. – Я ничего плохого не хотела. Просто она должна понимать, что своими злыми словами в адрес ребенка выказала собственную глупость. Я понятия не имею, кто она и сколько ей лет.

– Она моя давняя подруга, – сообщила Сильвия. – Теперь она миссис Брантон, а раньше, когда мы дружили, ее звали Молли Корни.

– А ты была Сильвия Робсон, цветущая и веселая, как любая девица в райдинге. Зато теперь ты несчастная соломенная вдова с ребенком на руках, про которого я лучше промолчу, и живешь с людьми, поминающими старого Адама, которого давно нет в живых! У меня, Сильвия, сердце кровью обливается, когда гляжу на тебя: во что ты превратилась? Вспомни прежние времена, когда все на тебя засматривались. Ты любого парня могла бы заполучить, только пальцем помани, как часто говорит Брантон. Жаль, очень жаль, что ты связалась с человеком, который сбежал от тебя. Ты совершила большую ошибку. Впрочем, семь лет скоро минет[128] с тех пор, как он исчез, а тебе будет еще только двадцать шесть. Глядишь, найдешь себе мужа получше. Так что не вешай нос, подруга.