Элизабет Гаскелл - Поклонники Сильвии

– Что ж, тогда я буду молиться, чтобы Господь послал ему смерть, – промолвила Эстер, безнадежно, почти с ожесточенностью в голосе. Она выпустила руки Сильвии из своих ладоней.

– Если б не ребенок, я сама бы с радостью умерла. Чем больше о ком-то думаешь, тем быстрее он тебя забывает.

Она имела в виду Кинрэйда, но Эстер ее не поняла. Она постояла с минуту в молчании, затем поцеловала Сильвию и удалилась в свою комнату.

После этих треволнений, этих частичных признаний никто не говорил о Филиппе в течение многих недель. Все старались избегать даже малейших намеков на него, и никто не знал, как редко или как часто думали о нем остальные.

Однажды малышка Белла совсем раскапризничалась, по причине какого-то незначительного детского недомогания, и Сильвии пришлось прибегнуть к самому верному развлечению, а именно: пойти с ней в магазин, где при виде множества новых ярких вещей девочка всегда переставала хныкать и привередничать. Поддерживаемая твердой рукой матери, малышка расхаживала по прилавку. В этот момент у магазина опять остановилась коляска мистера Доусона, но из нее вышла не миссис Брантон, а незнакомая молодая женщина, очень элегантно одетая, очень симпатичная; она осторожно спустила на землю одну изящную ножку, затем другую, как будто раньше ей не доводилось выходить из такой старомодной коляски. Женщина взглянула на фамилии, указанные на вывеске над дверью магазина, убедилась, что это – то, что она искала, и, зардевшись, вошла с магазин.

– Миссис Хепберн дома? – осведомилась она у Эстер, которая обычно встречала посетителей.

Сильвия поспешила спрятать Беллу за большими рулонами красной фланели.

– Могу я ее видеть? – продолжала женщина мелодичным голосом южанки, по-прежнему обращаясь к Эстер.

Сильвия, услышав, что ее спрашивают, выступила вперед, немного неловко, одновременно робея и сгорая от любопытства.

– Прошу вас следовать за мной, мэм, – пригласила она и повела гостью в свои владения – в гостиную. Беллу она оставила на попечение Эстер, чему та была только рада.

– Вы меня не знаете! – оживленно заверещала красивая женщина. – Но, кажется, вы знали моего мужа. Я – миссис Кинрэйд!

Сильвия чуть не вскрикнула от изумления, но подавила возглас и, пытаясь не выдать чувств, что владели ею, пододвинула гостье стул. Она делала вид, будто рада ей, но в действительности недоумевала, зачем та пожаловала и скоро ли уйдет.

– Вы ведь были знакомы с капитаном Кинрэйдом, да? – уточнила молодая леди простодушным тоном, не вкладывая в свой вопрос никакого подтекста.

– Да, – одними губами подтвердила Сильвия.

– Мне известно, что ваш муж был знаком с капитаном. Он уже вернулся домой? Могу я с ним поговорить? Мне так хочется его увидеть.

Сильвия пребывала в полнейшем недоумении: миссис Кинрэйд, эта симпатичная, веселая, обеспеченная птичка, жена Чарли, и Филипп – что между ними может быть общего? Что они могут знать друг о друге? В ответ на нетерпеливые вопросы миссис Кинрэйд и еще более нетерпеливое выражение ее лица Сильвии нечего было сказать, кроме того, что ее мужа дома нет, и уже давно; она не знает, где он, не знает, когда он вернется.

Миссис Кинрэйд немного сникла – отчасти от расстройства за себя, отчасти потому, что Сильвия отвечала ей равнодушным тоном, в котором сквозила беспросветная безысходность.

– Миссис Доусон сказала мне, что он как-то неожиданно уехал год назад, но я думала, может, он уже вернулся домой. Я жду возвращения капитана в начале следующего месяца. О! Как хотелось бы мне увидеться с мистером Хепберном и поблагодарить его за то, он спас моего капитана!

– О чем это вы? – встрепенулась Сильвия, забыв про напускное безразличие. – Капитана?! – Естественно, она не могла называть своего бывшего возлюбленного по имени – «Чарли» – в беседе с его красавицей женой. – Вашего супруга?

– Ну да, вы были с ним знакомы, не так ли? Когда он гостил у мистера Корни, своего дяди?

– Да, я была с ним знакома, но я ничего не понимаю. Объясните мне, пожалуйста, – тихо попросила Сильвия.

– Я думала, ваш супруг вам все рассказал; даже не знаю, с чего начать. Вам известно, что мой муж – моряк?

Сильвия кивнула. Жадно внимая гостье, она чувствовала, как заходится в груди сердце.

– А теперь он офицер Королевского флота, и все это он заслужил своей храбростью! О, я так им горжусь!

Сильвия тоже могла бы этим гордиться, если б была его женой. Впрочем, она всегда верила, что когда-нибудь он станет большим человеком.

– Он принимал участие в обороне осажденной Акры.

Сильвия выглядела озадаченной, и миссис Кинрэйд сообразила, что та не понимает, о чем идет речь.

– Ну, знаете, Сен-Жан д’Акр. Я говорю: «Ну, знаете», а сама вообще ничего про это не знала, пока туда не направили корабль моего капитана, хотя я была лучшей ученицей в географическом классе мисс Доббин. Акра – портовый городок, недалеко от Яффы (это современное название города Иоппа), это куда в давние времена странствовал святой Павел, вы об этом, конечно, читали, и гора Кармил, где когда-то бывал пророк Илия, все это, знаете, в Палестине, но сейчас эта территория принадлежит туркам.

– Но я все равно пока не понимаю, – горестно промолвила Сильвия. – Про святого Павла вроде бы все правильно, но прошу вас, расскажите о своем муже и о моем – значит, они еще раз встречались?

– Да, я же говорю, в Акре, – ответила миссис Кинрэйд с милой досадой. – Город находился в руках турок, а французы хотели захватить его, но мы, т. е. моряки британского флота, им не позволили. И сэр Сидни Смит, коммодор и близкий друг моего капитана, высадился на берег, чтобы остановить французов, и с ним мой капитан и много других моряков. Стояла нестерпимая жара, несчастный капитан был ранен, он лежал на поле боя и умирал от боли и жажды под огнем неприятеля, то есть французов, которые были готовы застрелить любого, кто к нему приблизится. Они думали, что он умер, понимаете, а он действительно был при смерти и умер бы, но ваш муж вылез из укрытия, взял его на руки или взгромоздил на спину (это я точно не поняла) и перенес в безопасное место.

– Вряд ли это был Филипп, – с сомнением промолвила Сильвия.

– Это точно был он. Так сказал капитан, а он не ошибается. Я думала, что у меня с собой его письмо, и я прочла бы вам выдержки, но я забыла его в своем столе в доме миссис Доусон, а прислать его вам я не могу, – она покраснела, вспомнив некоторые абзацы, что «капитан» написал в любовном духе, – а то непременно прислала бы. Но вы можете быть уверены, это был ваш муж. И он рисковал жизнью, чтобы спасти друга. Капитан зря говорить не станет.

– Но они не были такими уж близкими друзьями.

– Жаль, что я забыла письмо, какая чудовищная глупость! Кажется, я помню его текст дословно, я ведь часто его перечитываю. Он пишет: «Я уже потерял всякую надежду и тут увидел Филиппа Хепберна. Я знал его по Монксхейвену, к тому же у меня были особые причины хорошо его запомнить, – да, так и написал: „хорошо запомнить“, – он тоже меня увидел и, рискуя жизнью, побежал ко мне. Я был уверен, что его подстрелят. Даже зажмурился, чтобы не видеть, как гибнет мой последний шанс. Вокруг него свистели пули, и, кажется, его ранили, но он поднял меня и отнес в укрытие». Уверена, он написал именно так, я много раз перечитывала. Потом он пишет, что искал мистера Хепберна на всех кораблях, как только встал на ноги, но не смог ничего о нем узнать, не знал, жив он или погиб. Бог мой, что с вами?! – вдруг воскликнула гостья, пораженная тем, что Сильвия стала бледнеть прямо на глазах. – Если его не нашли среди живых, это не значит, что погиб. Да, его фамилии не оказалось в списках экипажей судов, и потому капитан считает, что он, вероятно, был записан под другой фамилией, не под своей. Но он говорит, что очень хотел бы увидеть его и поблагодарить, что он многое отдал бы, чтобы узнать о его судьбе. И поскольку я собиралась два дня погостить у миссис Доусон, я сказала им, что мне нужно съездить в Монксхейвен, хотя бы на пять минут, и убедиться, что ваш прекрасный муж вернулся домой, пожать его руки, которыми он спас моего дорогого капитана.

– Вряд ли это был Филипп, – повторила Сильвия.

– Почему же? – поинтересовалась гостья. – Вы сами говорите, что не знаете, где он. Почему же он не мог быть там, где, по словам капитана, он его видел.

– Но он не был моряком, тем более солдатом.

– Был, был. По-моему, капитан как-то назвал его морским пехотинцем, т. е. не моряк и не солдат, но понемногу и то и другое. Вот он скоро вернется, сами увидите!

В этот момент в комнату вошла Элис Роуз, и миссис Кинрэйд решила, что это мать Сильвии. Исполненная благодарности и дружеских чувств ко всем родственникам того, кто «спас ее капитана», она шагнула к старой женщине и стала пожимать ей руку с располагающей сердечностью, которая очаровывает любые сердца.

– Какая у вас дочь, мадам! – воскликнула она, обращаясь к Элис. Та была ошеломлена, но и польщена приветливостью гостьи. – Я – миссис Кинрэйд, жена капитана, который раньше жил в этом городе. Я приехала, чтобы сообщить ей известия об ее муже, а она мне совсем не верит, хотя все, что я рассказываю, несомненно, делает ему честь.

В лице Элис отразилось полное замешательство, и Сильвия поняла, что должна ей все объяснить.

– Она говорит, что он стал то ли солдатом, то ли моряком и сейчас находится где-то в далеком городе, которые упоминается в Библии.

– Филиппа Хепберна забрали в солдаты! – поразилась Элис. – А ведь раньше он был квакером[130].

– Да, и он очень храбрый воин, я бы им очень гордилась, – воскликнула миссис Кинрэйд. – Он спас моего мужа в Святой земле, ну знаете, это там, где Иерусалим.

– Не может быть, – ответила Элис, немного пренебрежительно. – Понимаю, почему Сильвия не очень-то верит вашему известию. Чтобы ее муж – абсолютно мирный человек – стал военным, да еще отправился в Иерусалим, в этот небесный символический город! А я – одна из богоизбранных – должна прозябать в Монксхейвене, как самый обычный человек.