— Люди смотрят, вообще-то.

— Они нас не видят.

— Но мне-то кажется, что видят. Вон Венсан дыру пытается прожечь в стекле. Он уже твои деньги, небось, распланировал, а ты взял и не убил меня.

— Я сказал: раздевайся. — В голосе появились металлические нотки. Андрей сбросил пиджак прямо на пол и сложил руки на груди; белая рубашка натянулась на сильных плечах, и Лиза сглотнула.

— Я требую адвоката.

— А я требую, чтобы моя женщина, если она таковой себя считает, не устраивала мне истерики на людях и не флиртовала с другими мужчинами у меня на глазах. И чтобы разделась, когда я прошу.

Все-таки довела, перестаралась… Лиза вжалась в кресло и вынесла вердикт:

— Виновна. Но ты первый начал, обжимаясь с леди Кристиной-голубой-костюмчик. И что, думаешь, я не видела, как Марк тебе разное предлагал, с той блондинкой?

— А я согласился?

— Н-нет, но ты задумался!

— Правда? — Андрей мимолетно улыбнулся. Он медленно приблизился, специально задевая нервные струны Лизы, заставляя ее млеть и бояться одновременно, и опустился перед ней на колени. — И что же выдало мои подлые мысли?

Он очень нежно, осторожно провел кончиками пальцев по ее колену, продвигаясь выше, под короткое платье, и Лиза не сразу ответила, завороженно наблюдая за движениями Одиссея.

— Я по жестам поняла.

— Хм… вот как? А блондинка что?

— Пф-ф! Она бы рванула в твои объятия там же, с фальш-старта.

— Какая у меня наблюдательная племянница.

— Вот именно, — подавив панику, пробубнила Лиза неуверенно.

За стеклянной преградой развлекались гости, их было хорошо видно и слышно, и предвкушение, осознание пикантности всей этой ситуации до головокружения будоражили кровь.

Андрей только казался чересчур спокойным: в обжигающем взгляде карих глаз бушевала взрывная смесь из злости, восхищения и жажды. Лиза была готова зарыдать, когда Бесстыжий с подчеркнуто недовольным вздохом убрал руку и собрался отстраниться. Здесь-то Лизу и унесло: терпение обуглилось в считанные мгновения, и она сама подалась к нему навстречу, спуская ноги на пол.

— Прости меня, — виновато прошептала. — Ты ничего мне не должен, а я неблагодарная, ревнивая стерва. — Она коснулась губами его щеки, вдыхая знакомый аромат и не зная, как выразить все, что чувствовала сейчас. Возбуждение наполняло сущность мучительно жаркой волной, от кончиков пальцев на ногах до макушки, и Лиза сползла с кресла, тоже вставая на колени, обнимая Андрея и целуя в шею. — Я не знаю, что мне делать. Мне больно рядом с тобой, кажется, что умру от счастья. И так страшно, что люблю тебя навсегда, а ты просто временно на меня запал… В любом твоем движении начинаю искать подвох.

Она наконец перевела дыхание, высказав то, что терзало, и посмотрела Андрею в глаза. Восхищение и жажда остались, а вот злость испарилась. Поддавшись порыву, Лиза закусила губу и спустила бретельку платья, ощутив кожей вечернюю прохладу. Пальцы дрожали и не слушались, но она храбро подцепила вторую лямку, обнажая грудь.

Андрей таинственно молчал, глядя на Лизу в упор, и она уже более уверенно стащила галстук-бабочку с крепкой шеи, ощутив кончиками пальцев судорожный вздох Бесстыжего, — и ее унесло из реальности.

* * *

Как она это делала? Обезоруживала, покоряла словами, как заклинаниями. Каждый раз у нее получалось, и в глазах светлело. И хотелось только одного: выпить ее, владеть ею, чтобы чувствовать каждую ее эмоцию и движение, раз за разом, до бесконечности. Андрея пугала такая власть Лисы над ним, но в то же время он сходил с ума от этой зависимости, обострявшей чувства. Он смотрел в зеленые глаза, в которых покорность и вызов смешивались и возбуждали, и боялся дотронуться до нее, чтобы не причинить боль. Андрей больше не контролировал себя, им руководила жажда… Как странно испытывать жажду в море. Но и море теперь ассоциировалось только с Лизой.

Она действительно начала раздеваться перед ним, потому что ее слова — это правда, и она показывала, как сильно нуждается в нем.

Такая юная, совсем неопытная, а столько грации в движениях, не наигранной, а природной, которая проявлялась именно в минуты близости. Ему хотелось впиться зубами в ее плечо, чтобы она закричала, сорвать с нее остатки одежды и грубо взять, чтобы она царапала его до крови, но Андрей лишь продолжал смотреть, околдованный.

Совершенная грудь, небольшая, но безумно возбуждающая, с крупными розовыми сосками, от одного вида которых стало больно в паху. Над ареолой правого соска, будто маркером нарисованная, была едва заметная родинка, и Андрей зажмурился, чтобы перевести дух.

Он держался ровно до того мгновения, когда зеленоглазая колдунья выгнулась навстречу, чтобы снять с него бабочку, и коснулась затвердевшими сосками его груди, ноющей от желания почувствовать на себе ее губы и ладони.

— Ты меня тоже прости, — хрипло выдохнул он и поднялся, утягивая Лизу за собой. Три шага, как в тумане к обрыву, и первый ее стон, когда, усадив на стол, жадно поцеловал. — Прости, — шептал он между поцелуями, оставляя следы на ее нежной шее и плечах, разлетаясь на части от сдерживаемой потребности взять ее.

Лиза расстегнула пуговицы на его рубашке, срывая их в нетерпении, и провела короткими ногтями по его торсу сверху-вниз. Взгляд у нее стал затуманенным, и она, теснее обхватив ногами, потерлась о его пах, выбивая последний воздух из легких. Слишком далеко она, его маленький оазис, в километрах от бушующего сознания, и он умирал от чувственной жажды.

Сбросив парик, Лиза встряхнула головой; золото волос растеклось по плечам, и одна прядка легла у соска, именно там, где он собирался поцеловать. Руки дрожали, как у школьника, и Андрей глубоко вдохнул-выдохнул перед тем как подхватить ладонью упругую грудь и обвести языком твердую вершину, посасывая и прихватывая зубами, целуя родинку и заводясь сильнее от дурманящего аромата ванили и незабываемого вкуса Лисы. Она будто афродизиаком обмазалась, чтобы добить его окончательно.

— Дышать не могу, — прохныкала Лиза, и он обнял ладонями ее лицо, поглаживая большими пальцами бархатистые щеки и глядя в расширенные зрачки зеленых глаз.

— Все хорошо, я буду сдерживаться, — соврал он и поцеловал ее глаза, нос, губы, пока не проник глубоко в рот, зарычав про себя от ощущения горячего языка и пирсинга, который хотелось почувствовать на члене. Потом, когда-нибудь. А сегодня Андрей мечтал освободиться наконец от цепи, которая прожигала насквозь с той минуты, когда увидел ее. Желательно при этом не убить Лису своим напором. Нежную, трогательную, упрямую и ошеломительно «свою». И плевать на будущее, на все плевать, только бы чувствовать ее под собой, в венах и мыслях чистым эндорфином.

Он снял ее со стола и прижал спиной к себе, изучая плавные изгибы.

— Видишь людей?

— Да, — выдохнула она полустоном.

Андрей спустил бирюзовое платье с талии к ногам, обвел горящим взглядом стройную спину и сексуальную попку в крошечных шелковых стрингах. Подготовилась, хитрая. Он обхватил одной ладонью ее шею, а вторую руку положил ей на упругий живот и начал медленно спускать пальцы ниже.

— Кристина меня хочет. Вон она стоит, нервничает. И та блондинка действительно была не против. Здесь среди гостей есть мои бывшие любовницы, никаких обязательств или обид. — Он просунул пальцы под гладкую ткань и погрузил между шелковистых складок, задевая чувствительный бугорок. Она застонала и теснее прижалась нему. Лиза была горячей, готовой для него, и он удивился, что может связно говорить. — Вокруг меня всегда было и будет много женщин. Но для меня они никто, Лисенок, декорации. И каждый раз, когда ты будешь закатывать мне скандалы ревности…

…он погрузил в нее средний палец, вырвав тихий протяжный стон, а большим начал ритмично массировать вершину клитора; Лиза откинула голову ему на плечо, прикрыв глаза.

— …каждый раз я буду грубо, до беспамятства… любить тебя, слышишь? Чтобы в твоей обычно умной голове не оставалось времени на идиотские мысли… Упрись ладонями в стекло.

Она подчинилась, дрожа и постанывая, и он надавил на ее поясницу, чтобы прогнулась. Предохраняться не хотелось, чтобы ощущать острее, и он себя буквально заставил. Достал из кармана брюк презерватив и, зубами разорвав пакетик, быстро раскатал по всей длине, расстегнув ширинку. Лиза достаточно возбудилась, чтобы боль от первого проникновения была слабее, и он сжал одну стройную ногу под коленом, отводя в сторону, и снова вернул вторую ладонь на лоно, возбуждая еще сильнее, чтобы облегчить ей «первый раз».

На горизонте все еще взрывались фейерверки, освещая ночное небо, но ничего в мире не было более завораживающего, чем глаза Лисы, когда она повернула голову и порочно посмотрела на него.

Проведя головкой члена между влажными складками, он наконец вошел в нее, одурев от наслаждения, которое сопровождалось громким грудным стоном, то ли его, то ли ее.

— Я большой, потерпи, — прошипел он ей на ухо, всасывая мочку, и начал медленно продвигаться глубже, млея от того, что она подается навстречу, откровенно и страстно. С палубы раздались громкие аплодисменты: пиротехническое шоу закончилось. Если сейчас Лиза закричит, то гости ее услышат.

— Стена тонированная, но не звуконепроницаемая, — хрипло напомнил он и зажал ладонью сладкий ванильный рот, припухший от поцелуев. Лиза надрывно замычала, когда он вошел до конца. Ее ягодицы слегка покраснели, а от вида стройной спины хотелось выть. Лиза была близка к разрядке; он чувствовал, как она пытается ускорить его движения, и перестал сдерживаться, лихорадочно врываясь в нее, не дыша до головокружения и сатанея от ощущения горячего свинца в теле.

Не выходя из Лизы, он обхватил ее руками за талию и, рухнув в мягкое кресло, положил на себя, разводя ноги, подхватывая под бедра и двигаясь быстрее. Она откинулась на нем и поцеловала со всей страстью своей обнаженной души. Сама, как в тот раз в кабинете, когда он понял, что у нее не будет других мужчин.