Елена Дженкинз - Покорить Одиссея

— Две недели, — выдохнула Лиза.

— Два столетия, по-моему.

— Андрей, ты ведь знаешь, что я тебя люблю? Тот бред, который ты сказал про ревность…

— Лично я на стенку лезу, когда вижу тебя на фотографиях с каким-нибудь мужиком. Каждый раз хочется все бросить, поехать и набить ему морду. Но этих упырей вокруг тебя так много, что придется истребить полконтинента. Поэтому да, мне не хватает твоих эмоций, представляешь?

Он снял с нее топ, сбросил свою футболку и наконец с тихим вздохом они ощутили друг друга кожей. И вдруг он предложил:

— Давай жить вместе, постоянно.

— У меня еще год учебы, — напомнила Лиза, игнорируя сладкий сироп, который наполнил сердце.

— Не могу больше ждать, поэтому… я переезжаю к тебе. «Одиссея» оставлю на Марка с Наташей и команду, а сам поживу год в Оксфорде, хоть и не переношу английский климат.

— А как же… в смысле, как твоя ненависть к суше?

— В последнее время во мне укоренилась гораздо более сильная ненависть — к недостатку тебя в моих венах.

Уложив Лизу на стол, Андрей стащил с нее шорты и стал покрывать горячими поцелуями ногу, согнув ее в колене.

— Хочу тебя каждый день, не могу больше жить на расстоянии.

Он подтащил ее бедра к краю столешницы и начал слишком медленно ласкать пальцами, а когда Лиза захныкала, одним рывком вошел в нее до конца; потянул ее за руки на себя и обнял, целуя с настолько откровенным голодом, что она горела, как солнце, и залечивала языком рану на его нижней губе.

— …а через год вернемся сюда. Ты вернешься со мной.

Его сбивчивый шепот утонул в ее стонах, и Лиза изо всех сил сжала ногами его талию, вбирая грубые, лихорадочные толчки. Андрей заставил откинуться назад, приподнял бедра и обвел большим пальцем чувствительную вершину клитора, а затем наклонился и лизнул сосок, доводя Лизу до бессознательного состояния. Конвульсии сотрясали ее тело, отзываясь патокой в крови и разноцветным конфетти в глазах, и хотелось слиться с Андреем в одно целое не только на минуты, как сейчас, но навсегда.

— Только предупреждаю. — Она облизала сухие губы. — Я совершенно не умею и не люблю готовить.

— Я буду готовить для тебя.

— Ты сумасшедший.

— Я влюбленный.

Когда в глазах просветлело, Лиза оделась, хотя Андрей был против, и повисла на нем лисой.

— Ты правда так поступишь?

— Да. Я уже решил. После этих трех недель экспедиции уедем вместе.

— Мне придется скрывать тебя от родителей.

— Стесняешься меня?

— Сглазить боюсь. Мама разнесет сплетни, и твои фанатки начнут атаковать наше жилище. Нет, спасибо.

Андрей широко улыбнулся, довольный похвалой, и спросил хитро:

— А если у меня начнется паническая атака от набега фанаток, пока тебя рядом не будет?

— Позвонишь, и я сразу примчусь, запущу в пираний сюрикэном из рукава. И буду ублажать тебя, пока не уснешь.

— Уговорила. Переезжаю в Оксфорд.

— Вообще-то, это ты меня уговорил, — ахнула Лиза.

— Не помню такого. — Андрей взял ее за руку и повел обратно в каюту.

— Марк, наверное, в ярости.

— Не поверишь, но в данное время ему на меня плевать. Он уволился.

— Ты меня заинтриговал. Что же вам наплела эта гадина Наташа?

— А она сейчас сама все расскажет.

Марку как человеку с разбитым сердцем, о существовании которого он еще недавно не подозревал, нравилось изводить Андрея, подбрасывая поводы для ревности.

Когда восьмого мая «Одиссей» встал на якорь на Ниле, в Каире, то первое, что сделал потомок композитора — прислал Андрею ссылку на сплетню о новом романе Лиссы Архиповой, которую сфотографировали на выходных на показе в Лондоне в компании молодого актера.

— Зачем ты мне отправил этот шлак?!

— Чтобы тебе жизнь медом не казалась.

В последние месяцы Марк проводил любую свободную минуту в тренажерном зале, начал маниакально гнаться за прибылью и отравил жизнь Яннису тем, что вечно был недоволен работой греческой строительной компании. «Уйми своего помощника, иначе я его закатаю в фундамент твоего же отеля», — позвонил из Барселоны Яннис; он проверял, как идет строительство «Королевской гавани».

Но унять Марка было невозможно. Он старался не думать о Наташе, и у него не получалось.

— Чтоб эта шлюха сдохла где-нибудь в подворотне, — постоянно повторял он, но в голосе слышалось отчаяние. Марк начал плохо питаться и сделался совершенно невыносимым. Поэтому Андрей в который раз предпринял попытку найти Наташу, и на этот раз успешно. Связи Ричарда в Каире сообщили, что видели похожую женщину в христианском районе Шубра, она там работает в кальянной.

— Это может быть не она, — напомнил Андрей, когда они с Марком сошли на берег и сели в такси.

В Каире попасть в ДТП — как раз плюнуть, потому что водителям неведома система правил дорожного движения, и машину три раза подрезали на перекрестках этого многомиллионного, шумного города.

Шум был частью воздуха, как и ароматы специй, пережаренного кофе и пыли. Бедные районы с однотипными трущобами переходили в дорогие охраняемые, застроенные виллами. Огромные многоэтажки колонизаторского английского типа сменялись мечетями. Верблюды шли вдоль дорог, обгоняемые детьми на ржавых велосипедах и скейтбордах.

И Андрей подумал, что обязательно должен изучить город вместе с Лизой, когда она приедет завтра. Он считал часы до ее прибытия и изводился ревностью. И отсутствием любых признаков ревности с ее стороны. Иногда казалось, что она напрочь забывает о существовании Андрея, уходя с головой в свою новую жизнь, в которой ему не было места. Вернее, ему отводилось место мальчика по вызову.

Такой расклад бесил, и Бестужев решил, что должен попробовать пожить с Лизой на суше, пока она не закончит университет. Да, будет непросто, но какая уж тут к черту клаустрофобия, когда нормально дышать он мог только рядом с Лисой. Когда слышал ее дыхание под боком, вдыхал ванильный аромат, то любые признаки фобии и паники растворялись, как туман.

…В кальянную они вошли, когда солнце стояло в зените и посетителей внутри было мало. В тусклом помещении пахло табаком и опиумом, а у барной стойки сидела женщина спиной ко входу. Она курила сигарету, сидя на высоком деревянном стуле, скрестив ноги. Темные волосы были подрезаны до плеч, обычное серое хлопковое платье подчеркивало изгибы спины.

Андрей сел слева от знакомой незнакомки, Марк — справа.

— Слышала, что «Одиссей» в порту. Думала, придете позже. Что, так хотелось меня увидеть, что даже не дождались холодных коктейлей на палубе?

Марк много говорил о том, с каким удовольствием будет откручивать голову Наташе при встрече. Он в красках описывал казнь лживой твари, но сейчас, когда момент наконец настал, потомок композитора застыл и не мог отвести взгляда от ее похудевшего лица. А Наташа спокойно затянулась и выпустила струйку мятного дыма в сторону, а потом со вздохом затушила сигарету о стойку.

— Ну расскажи обо мне то, чего я не знаю, Марк.

Андрей видел, с какой силой она впилась пальцами в ребро стойки; обручального кольца на руке не было, значит, продала, а может сняла, чтобы не привлекать воров.

Марк, казалось, лишился дара речи. Он хмуро смотрел предательнице в глаза, пока наконец ни процедил с надрывом:

— Сука. — Он сгреб ее со стула, впившись ртом в ее губы, и Наташа всхлипнула, обняв его двумя руками за шею. Андрей отвернулся, чтобы не мешать, и заметил старика в углу. Беззубый, он улыбался и курил кальян.

И снова тоска по Лизе ёкнула в сердце, и Андрей подумал, что это странно, когда даже беззубый старик-копт вызывает ассоциации с Лисой. Проблема была в том, что с ней ассоциировалось вообще все. Она будто пропечаталась в сетчатке, и Андрей видел мир через ее образ.

— Будь ты проклята, Натали. Будь проклят тот день, когда я тебя увидел. Я ненавижу тебя, сгори в аду, — одурманенный женщиной и терпким, крепким ароматом кальянной, Марк держал Наташу пальцами за подбородок и шептал ей все те гадости, которые репетировал месяцами. Но выходило паршиво. Звучало как признание в любви, и он сам это понимал, и поэтому сильнее злился. Ну все, сейчас начнет буянить. Андрей встал между ними и терпеливо сказал:

— Давайте не будем усугублять дело. Наташа, ты сейчас все о себе расскажешь, а мы послушаем. И в зависимости от того, насколько правдоподобно будет звучать твоя история, мы решим, как с тобой поступить.

Наташа помолодела за этот год. Может, отсутствие косметики сказывалось, а может более свободный, легкий взгляд.

— Не могу слушать ее очередное вранье. Буду ждать тебя на улице, — выставив перед собой ладони, устало сказал Марк. — Все, хватит с меня.

Наташа крепко сжала губы и вперилась взглядом в отполированную стойку; тонкие ноздри раздувались — вот-вот заплачет.

— Я могла перерезать горло Яннису с закрытыми глазами. У него не было шансов, — громко, взволнованно сказала она.

Марк замер у двери и чертыхнулся. Он не вернулся к стойке, но и не ушел. Прислонился к стене и сложил руки на груди.

— Почему же не убила? — спросил Андрей.

— Не хотела, чтобы тебя посадили.

— Могла бы просто не доносить на нас Ромео.

— Не могла, — тихо ответила она. — Он мой приемный отец.

…Ромео скрывал этот факт всю жизнь, но у него есть приемная дочь. То есть как — приемная. Он ее купил. Наташа ни разу не потомок русских Богарнэ, она обычная уличная девочка из Италии, которая родилась в очень плохой семье и еще в детстве попала в преступную среду. Она воровала с восьми лет и к десяти поднаторела. Отец работал у опасного босса мафии и однажды не вернулся домой. Девочку мафиози оставил себе.