Даже когда я нагло вошел вслед за ней в гардеробную и решил действовать иначе, это не помогло: наше бурное уединение закончилось ее угрозой. Понимал, что она не станет наказывать меня; я не сорвал встречу, не навредил важному делу. Мне просто нужно было понять, насколько она ко мне охладела.

Выводы, тем не менее, остались двоякими. С одной стороны, девушка пылала в моих руках, как и прежде, но вот что было до и после… Она держала дистанцию, и это раздражало. Я не знал, что делать дальше и как помочь себе и ей в сложившейся ситуации.

Я все чаще стал видеть Оливию уставшей, нервной и ужасно напряженной, но ничего не мог предпринять, сидя в четырех стенах роскошного особняка. И это тоже бесило с каждым днем все сильнее. Меня все чаще стали посещать мысли о побеге, но, вспоминая, чем грозит подобного рода самовольство, я останавливался. Не хотелось окончательно разочаровывать девушку и повторить ошибку; да и с жизнью, при попытке побега, расставаться совершенно не хотелось.

Размышляя в очередной раз над волнующими меня вопросами, я даже и предположить не мог, что ко мне придет человек, который поможет разрубить гордиев узел, наметившийся в моей жизни.

Тихий стук в дверь стал для меня полной неожиданностью. Это не могла быть прислуга: уборка была днем, ужин подали еще час назад. Будь то хозяйка, вошла бы без предупреждения, и я прекрасно знал, что сегодня ее в доме нет. Гадать долго не пришлось.

Спустя мгновение, дверь распахнулась, впуская в комнату Амалию. Сказать, что я удивлен, ничего не сказать. Всю прошлую неделю девушка не посещала стены особняка, а если и сообщала о деталях расследования Оливии, то лично и, вероятно, где-то на нейтральной территории.

Тем не менее я рад видеть ее. Хотелось лично узнать о последних новостях, да и что скрывать, просто поговорить. Я начинаю ощущать дефицит общения, и чтобы не сойти с ума, нуждаюсь в чьем-то присутствии. А эта светлая и всегда жизнерадостная блондинка могла и подбодрить, и развлечь беседой, в отведенное для ее работы со мной, время.

Я не сразу заметил, что настроение девушки такое же мрачное, как и сгущающаяся за окном непогода. После скомканного приветствия, моего ответного удивления и настороженности, дрожащим от волнения голосом, Амалия выпаливает, решая сразу перейти к делу:

— Марк, я, кажется, знаю, кто убил мать Оливии.

В комнате ненадолго повисает напряженное молчание. Девушка, ошарашившая известиями, грустно и немного растерянно смотрит мне в глаза. В этот момент кажется, что блондинка жалеет о сказанном и готова немедля покинуть комнату, прекратить неприятный разговор. Она искоса поглядывает на дверь, решая, уйти или остаться, чтобы договорить. А я понимаю, что упускать возможности узнать о возможном убийце нельзя.

Осторожно поднимаюсь с кресла и, медленно подойдя к блондинке, боясь спугнуть ее настрой на откровения, хватаю девушку за руку и веду вглубь комнаты, чтобы посадить у камина.

Обеспокоенным взглядом окидываю всегда веселую, но сейчас крайне подавленную блондинку. Ощущаю, как Амалию пробирает мелкая дрожь, а в глазах застывают слезы. Настойчиво надавливая ей на плечи, заставляю сесть в кресло, а сам опускаюсь на край журнального столика, вновь беря в свою руку ее подрагивающую ладонь.

В голову закрадываются тревожные подозрения: то, что Амалия собирается сообщить, как-то связано с ней самой, вероятно поэтому новость, вызывает в девушке столь болезненную реакцию. Это кто-то из близких?

— Успокойся, — ласково произношу я, сильнее сжимая в руке маленькую ладонь и, не сводя с блондинки глаз, подбадривающе добавляю: — Ты можешь мне довериться. Что выяснила?

— Наверное, зря я пришла, — встряхивая головой, будто пытаясь выкинуть навязчивые мысли, и прикусив губу, отвечает она. — Просто не знала, с кем еще могу поговорить об этом.

— А Оливия?.. — осторожно интересуюсь я.

— Нет, — испуганно вздрагивая, произносит она. — Ты не понимаешь…

Она подскакивает с кресла и пытается высвободить свою ладонь, но я по-прежнему крепко держу ее за руку, не позволяя уйти.

— Ну, тихо, — успокаивающе произношу я. — Нет, так нет. Я ей не скажу. Просто объясни, в чем дело и кого ты подозреваешь?

Вновь настойчиво тяну девушку за руку, чтобы усадить на кресло. Борясь с подступающей паникой, Амалия, зажмуривает глаза, в которых застыл испуг, и тяжело дыша, прикрывает лицо ладонью, но все же возвращается на кресло.

— С этим как-то связана моя мать, — едва слышно произносит девушка. Видимо ей стыдно признаваться в этом. — Но я не верю, понимаешь! Она не могла!

Амалия резко опускает руку, требовательно смотрит мне в глаза, ища в них поддержки. Не найдя ничего, кроме удивления, она зло сводит брови и бросает:

— Не веришь?

— Тише-тише, — успокаивающе говорю я и вновь крепче сжимаю ее ладонь. — Я не знаю твою мать и не могу судить. Давай по порядку. Объясни с чего ты вообще взяла, что она может быть причастна к убийству?

Глядя перед собой в одну точку невидящим взглядом, немного взяв себя в руки, девушка произносит:

— Я сегодня была в ее доме. Часто приезжаю в гости без предупреждения. Вечерами мать подолгу сидит в своем кабинете. Зная это, первым делом направилась туда, дверь была приоткрыта. Я уже собиралась войти, но услышала голоса и остановилась. Обычно она в такое время уже не принимает посетителей, а тут... Там был мужчина. Он угрожал, что если мать не выполнит какие-то условия, расскажет о том, что это она убила госпожу Сандерс. До конца мне дослушать не удалось. Кто-то поднимался по лестнице, и я испугалась, что меня застанут, решила на время уйти.

— А потом… — после недолгого молчания произношу я, ожидая продолжения. — Кто он, знаешь?

— Видела его пару раз в доме. Когда я услышала шаги, пошла навстречу, будто хотела спуститься вниз. Когда мимо прошла прислуга и скрылась за углом, я решила вернуться и столкнулась с мужчиной, тот уже выходил из коридора. Кажется, он занимается доставкой, — Амалия на мгновение замолкает, а затем эмоционально бросает, будто пытается убедить не только себя, но и меня: — Но я думаю, что это просто угрозы. Он явно хочет подставить ее. Мать не могла…

Девушка вновь отрицательно качает головой, не желая верить.

— Может стоит с ним поговорить. Даже прижать, чтобы выдал правду? — предлагаю я.

— Да, надо попытаться, — согласно кивает она, задумываясь. — Я сразу растерялась, но помню, как он выглядит. Нужно попытаться.

— А Оливии почему не хочешь сообщить? — тем не менее интересуюсь я, не понимая с чем связан такой рьяный протест.

— Моя мать не ладит с ней. Политика… — грустно пожимая плечами, объясняет Амалия. — Оливия сразу доложит следователям, и мою мать могут взять под арест на время следствия. Это будет позор. И я уверена, что это не она, понимаешь? Я в полной растерянности.

Голос девушки предательски дрожит. Она всхлипывает и снова подскакивает с места. В этот раз я отпускаю ее. Между тем Амалия начинает вышагивать по комнате, как загнанный в клетку зверь.

— Прошу тебя, ничего не говори ей, — вновь испуганно оборачиваясь на меня, почти умоляюще просит она. — Мне просто нужно было высказаться кому-нибудь. Я непременно придумаю, что делать.

Девушка замирает на месте, громко всхлипывает, снова впиваясь в одну точку перед собой замутненным слезами взглядом. Я сочувственно наблюдаю, как губы Амалии начинают дрожать, крупные горошины слез катятся по щекам.

Встревоженный ее состоянием, поднимаюсь с места, подхожу к ней, и обняв ее за плечи, стараюсь успокоить. Никогда не любил женские слезы, отчаяние и беспомощность. Такие ситуации всегда заставляют чувствовать себя растерянно и в то же время вызывает желание уберечь и отгородить от всего мира маленьких, слабых девочек, какими они кажутся в этот момент. Но не всегда такое стремление верно, вот как сейчас.

С одной стороны очень жаль Амалию, и она ни в чем не виновата, но с другой, если скрыть от Оливии эту важную информацию, можно упустить настоящего убийцу, которым может оказаться… да вот даже мать этой доброй, всегда веселой девушки. Тут надо действовать непредвзято.

Единственное, что приходит на ум, нужно не рассказать Оливией напрямую, указывая на мать Амелии, а как-то намекнуть… Я не могу сдать блондинку. Она прежде помогала мне, поддерживала. Она — мой единственный союзник, который к тому же доверился мне.

— Не плач, — между тем шепчу я. — Самое главное сейчас найти того парня, и постараться выяснить через него, что происходит. Не накручивай себя раньше времени.

Девушка, уткнувшись заплаканным лицом мне в грудь, вновь всхлипывает и согласно кивает, прижимаясь ко мне сильней. Обнимаю ее, стараясь поддержать.

— Что тут происходит? — неожиданно раздается грозный голос со стороны двери.

Амалия резко отстраняется от меня, попутно вытирая влажные от слез щеки. Мы оба растерянно поворачиваемся в сторону двери, где, сложив руки на груди, стоит Оливия и сверлит нас злым взглядом.

— Я просто... — начинает блондинка, но тут же запинается, не зная, что ответить. — Извини. Трудный день и на работе неприятности. Марк не при чем. Это все я. Больше этого не повториться. Мне пора, — оправдываеться Амалия и пройдя по комнате под пристальным взглядом Оливии, скрывается за дверью, оставляя нас одних.

Я молча наблюдаю, как девушка медленно закипает от злости. И понимаю, что снова влип.

— А я смотрю у тебя прям слабость к плачущим женщинам, — с издевкой произносит Оливия, разрушая звенящую тишину. Она пытается сдержать злость, но получается у нее не очень. — Нравится утешать?

— Ты неправильно все поняла, — вздыхая, произношу я.

Вот же собственница! Меня от себя старается оттолкнуть, но и с другими видеть не желает. А тут еще и на пустом месте создает конфликт.