Он в раскаянии кивает, и теперь я чувствую себя идиоткой за потерю хладнокровия. В конце концов, этот человек спас мой дом. Меньшее, что я могу сделать, – это быть вежливой.

– Окей. Это я снова извиняюсь. Но хочу добавить, что немного странно, что ты стоишь тут на моей кухне в темноте. На самом деле, это более чем странно, – мой смешок печален. – Но с тобой пора бы к этому уже привыкнуть. Ты дал слову «странный» совершенно новое понятие.

От улыбки Тео комната постепенно светлеет. Жаль, что он делает это так редко, потому что подобная улыбка может положить конец войнам.

Я пользуюсь возможностью, чтобы проглотить больше виски. Хорошо, что я в шоке не выронила стакан, а то, вероятно, начала бы пить прямо из бутылки.

– Вот, – ставлю бокал на прилавок и тянусь к штуковине с бумажными полотенцами. Отрываю белый квадрат и протягиваю его Тео. – У тебя немного сажи на лице.

Он берет бумажное полотенце и вытирает им лицо, размазывая сажу, а не очищая. Когда он останавливается и смотрит на меня для подтверждения, что так лучше, я вздыхаю и качаю головой.

– Хуже, – мочу полотенце под краном. Затем, по-видимому, теряю всякую связь с реальностью, потому что стою перед Тео и начинаю протирать его лицо.

Встревоженный, он застывает.

– Да, знаю, – говорю я. – Но если ты можешь быть странным, то и я тоже. И ты как-никак спас мой дом. Я не могу позволить тебе уйти, выглядя, будто только что отработал двойную смену на угольной шахте.

Он дышит поверхностно, смотрит на меня глазами с темными мешками. Его тело напряжено так сильно, что вполне может разорваться надвое. Руки крепко сцеплены на краю мраморного стола, словно он использует его для поддержки.

– Расслабься, Солнышко. Пытка скоро закончится, – я встречаю его пристальный взгляд. – И вот тогда я начну допрос.

Он сглатывает.

– Да, тебе следует бояться. У меня есть вопросы, приятель. Куча вопросов.

Он выглядит расстроенным, но потом смиренным, ненадолго закрыв глаза. Когда снова открывает их, то протягивает руку и хватает мое запястье.

Я замираю. Сердце начинает колотиться. Я не привыкла к физическому контакту, обходясь без него годами. А большая рука Тео, держащая мое запястье, – это больше, чем просто контакт. Кожа к коже, внезапное тепло в воздухе и шум в ушах, похожий на звук океана.

Когда его пальцы слегка нажимают на пульс на запястье, словно он считает удары моего сердца, меня поглощает темное, болезненное дежавю.

Касс прикасался ко мне вот так. Его пальцы всегда искали места, где проявляется мой пульс – горло, запястье, впадина под коленями – легкое прикосновение к бьющейся вене, заставляющее кровь циркулировать быстрее.

И сейчас все возвращается. Пульс под нажатием кончиков пальцев Тео начинает скакать, пока не становится диким и неуправляемым, как трепыхающийся высоко в небе лист от свирепого ветра.

Это первый раз за многие годы, когда я действительно чувствую себя живой.

Мое дыхание кажется громким в тихой комнате. Тео всматривается в мое лицо с необычайным вниманием. Наши носы в сантиметрах друг от друга. Под ожогом его глаз я чувствую себя незащищенной, обнажившей всю свою защиту, расплющившей тщательно выстроенные границы, словно соломенный домик, на который подул большой серый волк.

Я чувствую себя голой.

Отрываю руку и делаю несколько коротких шагов назад. Одеяло спадает с плеч и сползает на пол.

Тео поднимает руку с раздвинутыми пальцами в знаке «стоп». Или, «все нормально».

Господи, да кого я обманываю? Я ни хрена не понимаю, что он имеет в виду. Может, он сообщает, что я тяну на пятерку по десятибалльной шкале!

– Уже поздно, – шепчу я пересохшим ртом. Внезапно, все мои вопросы не кажутся такими важными. Важнее выпроводить Тео из моего дома, чтобы я могла остаться наедине с морем огня, кипящим в крови. Капельки пота выступают на моей груди, и я так учащенно дышу, что практически задыхаюсь.

Это не страх или шок, или что-то столь же простое. Я узнаю это чувство, как будто вспоминаю старого друга, увиденного издалека после долгой разлуки.

Желание имеет особый вкус, который, однажды попробовав, никогда не забыть.

И оно возникло всего лишь от прикосновения пальцев Тео к моему запястью.

Он отталкивается от стола, смотрит на меня несколько секунд в оглушительной тишине, затем выдыхает, проводя рукой по волосам. Сейчас я по-настоящему рада, что он не говорит. Следовательно, и мне не нужно.

Даже не представляю, какие слова мог бы выдать мой рот после взрыва бомбы внутри моего тела.

Он дважды стучит на мраморному покрытию на прощание и после этого поворачивается, чтобы уйти.

Прежде чем покинуть меня, его взгляд задерживается на моем свадебном альбоме на стойке.


ГЛАВА 12

Я просыпаюсь от топота стада быков, бегающих по моей гостиной.

Щурясь от утреннего света, заливающего спальню, сажусь на постель и прислушиваюсь. Я дезориентирована, но не встревожена. У меня нет ни физических, ни душевных сил, чтобы беспокоиться о чем-то этим утром. После ухода Тео, я провела несколько часов в интимных отношениях с бутылкой виски, которая в данный момент парфюмирует мое дыхание. Хорошо, что поблизости нет открытого огня, иначе я превратилась бы в тост.

Огонь, точно. Стадо внизу – должно быть Тео и его команда.

Часы на тумбочке сообщают, что время восемь. Думаю, Тео буквально понял мое выражение «первым делом с утра».

Я вытаскиваю себя из постели и шаркаю в ванную, фыркнув, видя своё отражение в зеркале. Я похожа на доисторическую пещерную женщину, которая провела долгую ночь, проигрывая битву с длинношерстным мамонтом. Мне следует принять душ и выпить галлон кофе, если я хочу походить на человека.

Но сначала надо проверить стадо.

Стоя наверху лестницы, кричу вниз:

– Тео!

Раздается стук, стук, стук, а затем появляется он во всем черном: в сапогах, полинявших джинсах и футболке с длинными рукавами. Мужчина в шоке поднимает брови, заметив меня.

– Заткнись, Солнышко, – ворчу я. – У некоторых из нас была тяжелая ночка.

Я, должно быть, превосходно научилась читать по его выражению лица, потому что он явно говорит: «Заметно». Как он выглядит таким свежим и жизнерадостным?! Мне не понятно, учитывая, что он, вероятно, спал так же мало, как и я.

– Я вижу, ты впустил себя. Круто, что ты чувствуешь себя как дома.

Он вскидывает голову на мой саркастический тон, а затем делает поворот рукой.

– Правильно, – говорю я. – На входной двери отсутствует дверная ручка. Забавно, что когда кто-то выбивает дверь, случаются вот такие маленькие неприятности.

Затем он делает колющее движение пальцем, прикладывает ладонь к уху и качает головой.

– Да, Тео, я понимаю, что и мой дверной звонок не работает. Но есть такая штука, называется «стучать». Вот, давай я продемонстрирую.

Я показываю, как правильно стучать, театрально ударяя пальцами по деревянным перилам, чтобы звук красивым и громким эхом отражался по комнате.

Тео закатывает глаза. Затем прижимает руки в молитвенном положении, после чего прикладывает их к щеке, закрывает глаза и преувеличенно выдыхает через рот, непривлекательно хлопая губами, как у мультяшный персонаж.

– Я вовсе не храпела! – оборонительно заявляю я, смутившись, потому что, вероятно, реально храпела. Касс говорил мне, что я могу будить мертвых, после того как пропущу пару бокальчиков.

Улыбающийся Тео поднимает руки, сдаваясь. Из-за смущения, я обнаруживаю, что улыбаюсь в ответ. Его улыбки хоть и редки, но заразительны. Надеюсь, теперь, когда он получил желаемое и работает над домом, они будут чаще появляться.

Особых надежд не питаю, но все же…

– Я собираюсь принять душ. Ребята, вы справитесь полчаса или около того без меня?

Тео кивает, пренебрежительно махнув рукой. Видимо, разговор окончен. Он уходит, не дожидаясь, пока я брякну что-нибудь еще.

– И тебе тоже доброе утро, Солнышко.

Слушаю, как стук его ботинок движется к задней части дома. Почему-то я нахожу этот звук успокаивающим.

Потому что у тебя не было мужика уже сотню лет, подруга.

Заставляю свои женские прелести заткнуться. И отправляюсь в душ.


* * *

– Кто пожаловал! – меня встречает Куп, оторвавшись от осмотра дыры в плинтусе гостиной, проделанной пожарными, как будто я его давно потерянная сестра. На нем красно-черная фланелевая рубашка, закатанная до внушительных предплечий, и комбинезон. Он поразительно напоминает дровосека. – Как поживаешь, Меган? Рада меня видеть?

– Вау, сегодня все такие бодренькие! – подшучиваю я, пытаясь сохранить невозмутимое лицо. В конце концов, я — босс. Не могу позволить всем этим здоровякам думать, что они могут взять надо мной верх, ведя себя как хихикающие подростки. – До этого Тео улыбался мне. Вы, ребятки, что-то покурили перед работой?

– Нет, просто прекрасное утро, вот и все! – он опирает руки на бедрах и осматривает меня сверху донизу. – Стоит отметить, что ты выглядишь красивее, чем новенький комплект зимней резины.

Покраснев, я провожу рукой по влажным волосам и опускаю взгляд на джинсы и синий свитер.

– Я никогда не видела зимних шин, но приму это за комплимент. Спасибо.

– Никогда не видела снега? – он выглядит испуганным, как будто я только что сообщила ему, что мои родители являются братом и сестрой. – Где ты выросла, на Луне?

– На самом деле, в пустыне. До переезда сюда я нигде не жила, кроме Феникса.

– Бывал я однажды в Фениксе, – Куп задумчиво трет бороду. – Жарко, как в аду, и сухо, как в трусах монахини.

– Спасибо за такое волнующее описание. Мне нужно подписать какие-нибудь бумаги? Объем работ или что-то еще?