Сарина Боуэн - Полутона

– Вы забыли подписать свою карту, – говорит продавщица, предлагая ручку.

– Извините, она новая. – Я пишу свое имя на обратной стороне. РЕЙЧЕЛ Р. КРЕСС.

Когда я была маленькой, мама говорила мне, что инициал означает Роуз. Я писала Рейчел Роуз на школьных тетрадях, потому что мне нравилось, как это звучит.

Когда мне было пятнадцать и я подавала заявку на водительское удостоверение, мама достала мой сертификат о рождении, чтобы показать в отделе транспортных средств. Тогда-то я и узнала, что на самом деле мое второе имя – Ричардс.

Все это странно на самом деле. Она назвала меня в честь того, кого не знала достаточно хорошо, – а затем передумала?

– Нужен пакет? – спрашивает продавщица.

– Нет, спасибо.

Я будто чувствую мамин взгляд, когда выхожу из магазина.

* * *

Найти дорогу обратно к полосатой двери несложно. Я подхожу, готовая набрать код на панели, но останавливаюсь, потому что слышу голос Фредерика, громкий и резкий:

– Мы не пойдем на студию в ближайший месяц, ребята. Я знаю, это дерьмово, потому что у вас уже закончились деньги за концерты. Но я не готов.

– Лучше бы тебе поторопиться, – возражает Генри. – Отмена летних репетиций уже обошлась тебе больше чем в миллион баксов.

Я застываю, моя рука на двери, задыхаюсь от цифры, которую только что услышала.

– …и очень дорого обходится твоей репутации, – говорит Генри.

– Я знаю об этом, – срывается Фредерик. – Раз уж ты так любишь рассуждать о финансах, представь, что этим летом я отдаю долг, в который влез, когда мне было двадцать. Он просрочен, и проценты, которые я должен, огромные. Теперь я говорю на твоем языке?

Что бы Генри ни ответил, он говорит слишком тихо, чтобы услышать на фоне стучащего сердца. Я застряла у двери, точно нарушитель границ, не зная, что делать.

Однако минуту спустя кто-то еще говорит что-то и кто-то смеется. Когда снова наступает тишина, я медленно набираю код, затем поворачиваю ручку и толкаю дверь.

Беседа обрывается. И снова глаза всех устремлены на меня. Вора, стащившего этим летом миллион долларов.

– Что там у тебя? – спрашивает Эрни. – Выглядит слишком толстым для летнего чтения.

Смущенно показываю «Анну Каренину» всем в гостиной и направляюсь к лестнице.

– Набоков? – говорит другой голос. – Чувак, Фредди. Она не может быть твоей… – Он вовремя замолкает. Точно перед тем, как сказать «дочерью».

В неловкой тишине, что следует после, Фредерик говорит лишь:

– Арт, «Анну Каренину» написал Толстой.

* * *

Около девяти мне приходит сообщение: «Как лунатик, думаю о тебе». Я прихожу в замешательство на секунду, пока не загружается фото от Джейка: красивый детализированный снимок яркой луны на темном небе.

На следующей неделе я стою у кухонного стола, разделяя на дольки грейпфрут. Делаю это на разделочной доске, которую купила днем раньше, после того как узнала, что у Фредерика ее нет. Очевидно, он никогда ничего не режет. Тем не менее у него есть набор дорогих немецких ножей в бамбуковой подставке. Попробуй угадай зачем.

Занимаясь делом, я понимаю, что напеваю «Дикий город», и тут же обрываю песню. Несмотря на то, что Фредерик принимает душ на втором этаже, я не хочу, чтобы он услышал, что я пою его песню.

Уже не в первый раз мне интересно, основана ли она на реальных событиях. А поиск в Google выдает миллион сайтов с текстом песни, но ни одного о ее значении.

Мне никогда не удавалось это выяснить. Может, выяснять и нечего.

Вытирая столешницу, я строю планы на утро. Во-первых, чтение. И написать Джейку. Последние дни наша переписка не об учебе. Мы шлем друг другу ссылки на YouTube-видео с оборотнями. А вторую половину дня я проведу на пляже, где моя внутренняя фанатка сможет петь сколько душе угодно и где я не буду путаться под ногами участников группы.

Сложно понять, из чего состоит типичный день Фредерика, потому что, похоже, такого не существует. Бывает, что приходит Генри, чтобы вытащить его на встречу с «дикарями-рекламщиками» и «бизнесменами». Бывает, что Фредерик проводит день за роялем, мурлыкая себе под нос. А иногда в гости заглядывает Эрни, включает усилитель в гостиной и играет с Фредериком. Это мои любимые дни, потому что я могу прятаться в своей комнате наверху и подслушивать.

Их болтовня такая же интересная, как и музыка. Словно я живу внутри одного тихого эпизода телесериала «По ту сторону музыки». Фредерик может сказать:

– Думаю, я нащупал мелодию, но нужно попробовать с ритмом, более близким к поп-радио. Надо ее раскачать.

А Эрни ответит что-нибудь о бэкбите и синкопе. А затем они снова сыграют отрывок.

Я не знаю, каким будет сегодняшний день, потому что Фредерик еще не спустился.

Со своего места на стене звонит городской телефон, пугая меня. За все время здесь я ни разу не слышала звонка. Жду, что Фредерик ответит. После трех звонков я вытираю руки о джинсы и снимаю трубку.

– Алло?

– Здравствуй, дорогая, – отвечает голос. – Кто это?

– Это… Рейчел. – «А кто хочет знать?»

– Фредерик дома? Скажи ему, что его мать желает поговорить.

Я задыхаюсь.

– Алло? Дорогая, ты там?

Фредерик заходит в кухню, у него мокрые волосы.

– Рейчел? Кто-то спрашивает меня?

Я закрываю рукой динамик.

– Это твоя мама, – говорю шепотом.

Он смотрит на меня долгое мгновение, а затем осторожно берет трубку, словно это граната с вырванной чекой.

– Хорошо, – вздыхает он. – Полагаю, я сейчас это сделаю. – Прикладывает трубку к уху. – Мам. Привет. – Слушает. – Да, у нее молодой голос. – Нервно смеется, на его лице комичный испуг. – Мам. Мам. Прервись на секунду. Я должен тебе кое-что сказать. На самом деле тебе лучше присесть.

Знаю, мне лучше уйти и дать ему немного личного пространства. Но я не могу заставить себя сдвинуться с места.

Он упирается локтем в столешницу.

– Мам, я пытался придумать, как сказать это, но все случилось очень быстро. Будет непросто… – Он прочищает горло. – Рейчел – твоя внучка. Ей почти восемнадцать. – Закрывает глаза. – Да, ты услышала верно.

С минуту я ничего не слышу, а потом в телефоне будто что-то взрывается. Я слышу, как моя бабушка кричит на него.

Разворачиваюсь и сбегаю из кухни.

* * *

С дивана я слышу половину их беседы. Фредерик закрыл кухонную дверь, но я все равно слышу, как он говорит что-то вроде: «я знаю, это шок» и «ты имеешь полное право злиться на меня».

Через десять минут раздается сигнал входной двери, и Эрни просовывает внутрь голову.

– Привет, Рейчел! – говорит он. – Можно войти?

– Конечно. – Я спускаю ноги с дивана, освобождая место, чтобы он прошел.

Он кладет кейс с инструментом на пол. Затем бросает газету на кофейный столик и опускается рядом со мной. Мы оба слышим голос Фредерика, раздающийся из соседней комнаты.

– Я согласен с тобой, хорошо? Это непростительно. Я настоящий подонок.

Эрни указывает подбородком на кухню.

– У Фредди небольшие проблемы?

– Он разговаривает со своей матерью.

Эрни вскидывает брови.

– Вот дерьмо.

– Ага, – говорю я, наблюдая за его лицом.

Бас-гитарист закрывает глаза на секунду, затем вздыхает и открывает вновь. Тянется к газете и разворачивает ее.

– Хочешь почитать раздел о музыке?

– Читай первый.

Эрни фыркает, а потом показывает мне первую полосу секции «С». Там очень манерная фотография мальчиковой группы «1D».

– Прошу, скажи, они не твоя любимая группа.

– Нет, – отвечаю я быстро. – «Слишком занята, будучи папиной фанаткой».

Из-за кухонной двери Фредерик начинает кричать:

– Нет! У нас с тобой сейчас не будет этого разговора. Нет.

– Эй… – Эрни касается моего локтя. – Почувствовала землетрясение ночью?

Я киваю.

– Мое первое. – Около восьми диван начал дергаться так, как обычно диваны не делают. К тому времени, как я поняла, что к чему, все уже закончилось.

– Это было детское землетрясение, – говорит он. – У нас бывают посерьезней. Толчки после основного землетрясения могут продолжаться и продолжаться.

С минуту с кухни не доносится ни звука. Но Фредерик не выходит. Мое сердце за это время будто поднимается к горлу.

– Умеешь играть в джин рамми? – спрашивает Эрни.

– Рамми? – Он определенно пытается меня отвлечь. – Конечно.

Он достает колоду из ящика в кофейном столике Фредерика и тасует карты. Я поворачиваюсь на диване лицом к нему, пока он раскладывает карты на кожаном пространстве между нами.

Входная дверь снова издает сигнал, и входит Генри.

– Привет, ребята, – говорит он. – Продуктивно сегодня работаете, как посмотрю. – Он идет к кухонной двери.

– Я бы туда не заходил, – предупреждает Эрни.

Генри останавливается.

– И во что же Фредди вляпался сегодня?

Из кухни раздается крик:

– Конечно! Давай припомним все случаи, когда я тебя разочаровывал.

Генри указывает большим пальцем на дверь.

– Кто?

Эрни вытаскивает карту короля пик:

– Его мать.

Генри опускает глаза на свой телефон.

– Чувствую, мы опоздаем.

У меня отличные карты – несколько пик и три валета.