– Что это, Ханна? – спросил он.

– О чем ты?

– Это просто секс? И я для тебя отпускной роман?

Она отодвинулась от него и долго тянула пиво, прежде чем ответить.

– Я не в отпуске, – сказала Ханна.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Что произойдет, когда я отсюда уеду? Все закончится?

– Ты уезжаешь? – спросила она.

Этот вопрос застал его врасплох и вывел из равновесия. Зак понял, что еще не задумывался о том, когда именно закончит дела в Блэкноуле и закончит ли их вообще.

– Ну, я не могу остаться в комнате над пабом навсегда, правда?

– Я действительно не знаю, Зак, – проговорила Ханна, и он не понял, на который из его вопросов она ответила. Он провел пальцем через несколько капель пива на столе, соединив их в фигуру, напоминающую морскую звезду.

– Я знаю, что у тебя есть секреты, – сказал Зак тихо. Ханна замерла на стуле. – Что ты участвуешь в… чем-то.

– Я думала, ты здесь для того, чтоб исследовать жизнь Обри, а не мою?

– Я этим занимался. И занимаюсь сейчас… Но мне кажется, его жизнь и твоя имеют много точек соприкосновения, больше, чем может показаться.

Ханна смотрела на Зака не моргая.

– Ты ничего не собираешься мне рассказать? – продолжил наконец Зак.

Ханна принялась вычищать грязь из-под ногтя большого пальца. Потом она нахмурилась.

– Не дави, Зак, – чуть слышно прозвучал ее голос.

– Не дави? – эхом отозвался он. В его тоне послышалось недоверие. – Это все, что ты можешь мне сказать?

– Зак, ты мне нравишься. Правда. Но… ты не знаешь, в чем я участвую…

– Возможно, я знаю об этом больше, чем ты думаешь…

– Нет-нет. – Ханна покачала головой. – Чего бы ты ни знал или ни думал, что знаешь, тебе известно далеко не все. А без этого ты не поймешь. И я не могу тебе рассказать, Зак. Не могу. Так что не дави. Если ты не можешь оставаться со мной без того, чтобы я рассказала тебе вещи, которые тебе знать не положено, то мы не можем быть вместе. Понимаешь? – Она посмотрела ему в глаза. Выражение ее лица было печальным. Вспышка гнева, которую Зак только что пережил, сошла на нет, растворившись в чувстве растерянности.

– Как мы можем быть вместе, если ты не допускаешь меня в свою жизнь? Ты хочешь сказать, что все кончено?

– Я говорю… доверяй мне, если можешь. Постарайся обо всем забыть.

– А если я не могу? – спросил он, однако в ответ она лишь посмотрела на него непреклонным взглядом.

Шум у стойки прервал их разговор, и Ханна испытала видимое облегчение. Один мужской голос, грубый и агрессивный, звучал громче остальных. Ханна вскочила на ноги.

– Нет уж, черт побери, будь я проклят, если стану ждать, пока вы обслуживаете этого говнюка! – Этот крик, наполненный гневом, разнесся по всему пабу. Сразу все разговоры затихли. – Я тут живу, приятель, и мое место здесь. А где твое, разрази тебя гром?

– О, как чудесно. Наш милый придурок с замашками ксенофоба решил заглянуть на огонек, – проговорила Ханна так громко, как только смогла.

Зак выругался себе под нос, когда она пошла к стойке. Сама на фут ниже собравшихся там мужчин, она вела себя так, словно была десятифутового роста. Они перед ней расступились, как это сделала бы отара ее овец.

– Послушай, Ханна, незачем вмешиваться. Получится только хуже, – предупредил Пит Мюррей.

– Почему бы тебе хоть раз не попридержать свой поганый язык? Я подошел первым, а этот ваш польский холуй пытался меня бортануть. Лично я думаю, что ему здесь вообще нечего наливать пиво.

Тираду произнес мужчина лет пятидесяти. Он был высоким, лысым, и его пивное брюхо перевешивалось через ремень потрепанных джинсов. Кожа и глаза покраснели: от гнева и обильной выпивки к ним прилила кровь.

– К счастью, присутствующим, черт возьми, совершенно плевать на то, что думает такое дерьмо, как ты, Эд, – сказала Ханна нежным голосом.

Илир с лицом, черным от ярости, исподлобья глядел на обидчика. Он что-то гневно пробормотал на родном языке, и Эд отпрянул, так много злости прозвучало в этих непонятных словах.

– Все слышали? Я знаю, когда мне угрожают, даже если это делает обезьяна, которая и говорить-то по-человечески не умеет. Ну что, Мюррей, сам выбросишь его отсюда или это сделать мне?

Пит Мюррей посмотрел на Ханну, потом на Эда, а затем с сожалением сказал Илиру:

– Возможно, лучше пойти домой, приятель. Не стоит связываться, а?

– Нет! Почему мы должны уходить только из-за того, что пьяному дураку пришло в голову покуражиться? – возразила Ханна.

– Вы послушайте, что она мелет! Это я-топьяный! Давай, собака, ступай в свою конуру. – И лысый ткнул пальцем в Илира, не обращая внимания на враждебные взгляды окружающих.

Последовало тяжелое молчание. Зак подумал о том, чтобы как-то успокоить Ханну, например положить руку ей на плечо, но она тряслась от гнева, и он подозревал, что она может развернуться и ударить его. Никто не двинулся с места, и Эд снова злобно посмотрел на Илира, изображая притворное удивление:

– Ты все еще здесь? Пошел вон, выметайся, пока я не позвонил в иммиграционную службу. – Воздействие этих слов на Илира было видно невооруженным взглядом. Кровь бросилась ему в лицо, глаза расширились. Зак услышал, как Ханна сделала резкий вдох. На краснощеком лице Эда расплылась широкая улыбка. – Ах вот как? – произнес он радостно. Эд обвел сидящих в пабе пьяным взглядом, стараясь запомнить присутствующих. – Вы все видели, а? Кажется, я попал в больное место? Не случится ли такого, что, когда констебль Плод нанесет тебе визит, документы у тебя окажутся не в порядке? А, солнышко?

Говорящий ткнул Илира пальцем в грудь, и Зак понял, до какой степени пьян этот человек, если не обращает внимания на убийственный взгляд цыгана.

– Конечно, его документы в порядке, слышишь ты, задница, – снова вмешалась Ханна.

– Ну, тогда никаких проблем не возникнет, если я сделаю завтра один маленький звоночек в участок. Ведь правда? – Эд торжествовал.

– А теперь, Эд, почему бы тебе обо всем не забыть и не насладиться выпивкой? Что посеешь, то и пожнешь. Нет смысла создавать людям проблемы… – проговорил Пит тихим голосом и поставил перед бузотером новую пинту пива.

Эд ухмыльнулся в лицо Илиру:

– Ты бы лучше сегодня вечером упаковал вещи. Насколько я знаю, полицейские не дают времени на сборы, когда вышвыривают домой таких, как ты.

Он отвернулся, взял кружку и попытался отпить из нее, не проливая пива. В следующую секунду Илир налетел на него.

Первый удар по голове Эда пришелся сбоку, и тот лишь пошатнулся и выронил кружку. Последовал маленький взрыв, в результате которого осколки разлетелись во все стороны. Илир шагнул вперед, схватил Эда за грудки и, оскалив зубы от ярости, одним толчком впечатал толстяка в барную стойку. Зак услышал, как Ханна ахнула, и, пока он смотрел, онемев от удивления, она бросилась вперед и попыталась оттащить Илира. Эд был выпивоха, но превосходил Илира ростом и имел длинные руки. Поэтому ему удалось заехать кулаком в глаз противнику прежде, чем Илир снова успел ударить его с короткого расстояния. На этот раз удар цыгана пришелся в живот, отчего толстяк задохнулся и стал ловить ртом воздух, но все-таки урон, нанесенный ему, оказался недостаточно сильным, чтобы тот согнулся пополам и прекратил сопротивление.

– Илир! Не надо! – крикнула Ханна.

Несколько человек вышли вперед, чтобы удержать Илира, а другие схватили также и Эда, когда он с налитыми кровью глазами пошел на противника, словно само воплощение неуклюжей воинственности. Илир выглядел так, будто был готов на убийство, и Зак, шагнувший вперед, чтобы встать рядом с Ханной между дерущимися, обрадовался, что обоих задир крепко держат за руки.

–  Ханна! – крикнул Пит Мюррей, демонстрируя готовность перепрыгнуть через стойку и принять участие в наведении порядка.

– Уходим! – лаконично ответила она.

На щеке Эда виднелся красноватый синяк.

– Вы это видели! Все видели! Он на меня напал! Не думай, что я не выдвину против тебя обвинений, слышишь ты, неграмотное чучело! У меня есть свидетели! – Голос Эда от негодования стал визгливым.

– Остынь, Эд. Всякое бывает в запале. Уверен, мы все слишком растеряны, чтобы вспомнить, кто замахнулся первым. Согласны? – Хозяин паба обвел взглядом своих завсегдатаев, и некоторые из них кивнули, выражая одобрение сказанному.

Эд фыркнул, задыхаясь:

– Вы жалки! Все вы!

– Люси, пожалуйста, вызови такси для Эда. Он вроде немного не в себе. А ты, – Пит ткнул пальцем в Илира, – ступай домой. Прямо сейчас. – Илир произнес длинное ругательство на родном языке, высвободил руки и гордо прошествовал к двери, прихватив по дороге сапоги. – И ты тоже, Ханна. Думаю, для одного вечера этого достаточно.

– Ладно, – сказала Ханна, взглянув на Эда пылающими глазами.

– И правда… Всем доброй ночи, – отозвался Зак, выходя следом за ней на улицу.

Илир уже дошел до середины переулка, который вел не в сторону фермы. Он слегка покачивался, и сапоги у него были надеты не на ту ногу, отчего нелепо топорщились у лодыжек.

– Илир! Подожди! – крикнула Ханна, стоя под навесом у входа в паб и возясь с собственными сапогами. Дождь хлестал серыми потоками. Голова Илира была непокрыта, и в тусклом свете уличного фонаря его мокрые волосы выглядели прилизанными и блестящими. – Илир! – Она побежала за ним, догнала и нежно взяла за руку. Зак смотрел, не зная, что делать, сутулил плечи и ежился от ночной сырости. Он видел, как Ханна разговаривает с Илиром, но не мог расслышать ни одного слова. Потом, к его удивлению, цыган опустился на колени прямо посреди мостовой. – Зак! – позвала Ханна.

Ругнувшись, Зак выскочил под дождь и трусцой побежал к ним. У Илира из угла правого глаза сочилась кровь и, смешиваясь с дождем, текла по лицу. Глаз заплыл, веко распухло и не открывалось.