— Сюда, — указывает на поверхность моего стола. — Мне вполне удобно здесь. Вы же не будете возражать, Дарья, если я немного Вас потесню?

— Нет конечно, — разворачиваюсь к нему. — Только локти не разбрасывайте.

— Да что вы, Дарья, — улыбается он. — Я буду сидеть очень скромно.

— Позёр, — шепчу тихо только для его ушей. Голубые глаза весело искрятся, обещая незабываемые рабочие будни.

До обеда на моём столе образовывается гора папок. Макс через каждые пять минут дёргает, прося разъяснить записи в отчётах. Каждый раз наклоняясь ко мне, как-бы случайно задевает то ногу, то руку. От его касаний по телу бегают мурашки и увлажняются трусики. Грудь чувствительно трётся о бельё, раздражая невозможностью раздеться. Я как наркоманка, находящаяся длительное время без дозы, мучаюсь голодной ломкой.

Он обволакивает своей заботой, заказав обед на весь офис и вынудив меня плотно поесть. На попытки Миши перетянуть моё внимание, скрипит зубами и придумывает ему пустые задания. Вечером тенью провожает на метро домой. Не пытаясь напроситься в гости, всовывает мне розу, купленную по дороге, нежно проходит по губам в коротком поцелуе и исчезает.

Борясь с жутким возбуждением, прохожу в ванную, принимаю прохладный душ и ложусь неудовлетворённая спать.

Максим

По плану Ларри я должен ненавязчиво маячить на глазах у Дарьи, проявляя лёгкую заботу и робкую влюблённость. Еле сдерживаю желание схватить и утащить домой. Держать расстояние и делать вид, что Даша, просто моя коллега слишком сложно, особенно после того, как застал её на руках у этого похотливого козла — Миши. То, что он пытается затащить её в койку видно не вооружённым взглядом. Если-бы не промыв мозгов, проведённый другом, Миша давно-бы проходил длительное лечение в ближайшей травматологии. И каждый раз, как он подходит к моей кошечке, я сжимаю кулаки и сдерживаю рык.

Даша делает вид, что ей безразлично моё присутствие рядом, но по расширенным зрачкам и испарине над губой я вижу, что она себя еле сдерживает от желания наброситься на меня. В душе разгорается надежда, пожирая страх и неуверенность. Она снова примет меня обратно, и больше я её не отпущу.

Вторую неделю хожу за ней тенью. Цветы, смски, нежные прощальные поцелуи, незначительные переброски фраз и двухсторонняя тоска в глазах. В офисе приходится сдерживать атаку озабоченных женщин. Но это скорее плюс. Дарья ревнует, стреляя глазами молнии. Миша заебал со своими жалкими посягательствами на мою женщину и заработал внеплановую командировку на два месяца в Новосибирск. К его возвращению Дарья станет Орловой и будет недосягаемой для этого урода.

После памятного банкета Лена притихла. Звонил Виталий и извинялся за происшедшее. Из разговора я понял, что эта дрянь в очередном поиске. Но с квартиры пришлось съехать за неимением спонсорской поддержки. И чего стерве не жилось спокойно.

Отчётность и документы все проверены, начал просматривать личные дела и первичные документы. Нахрена? Что-бы была возможность сидеть рядом с врединкой.

Даша оттаивает. Начала улыбаться и поддерживать разговор. Думаю, если надавить посильнее, сопротивление спадёт. Вечером выходим из метро и не спеша прогуливаемся по лесополосе.

— Мой отец работал дипломатом при Советском Союзе, — начинаю рассказывать, беря Дашу за руку. — Лет пять до распада служил в американском консульстве. Там познакомился с Джорданом Коулман. Они сдружились и Джордан предложил моей семье переехать в Америку и открыть совместный бизнес. Родители так и поступили. Компания набирала обороты, я учился в престижном колледже, а компаньоны строили план по семейному слиянию. У Коулманов была дочь Сара на год старше меня. Для родителей мы делали вид, что встречаемся, а на самом деле с трудом переносили друг друга. На выпускном все нажрались до невменяемого состояния и утром я проснулся в одной постели с Сарой и Ларри. А через месяц Сара оказалась беременной. Свадьбу сыграли очень быстро. Полгода мы пытались наладить отношения, но постоянные скандалы и непонимание друг друга вынудили разбежаться. Родители вмешались и запретили разводиться. Так и живём: Сара с Джейком в своём доме, а я в своём.

— А как же семья, ребёнок, радости отцовства? — осторожно интересуется Даша, крепче сжимая руку.

— Семьи никогда не было. Сара жила своей жизнью, Джейк рос в окружении нянь, а я работал, обеспечивая комфорт и процветание этой идиллии.

— И что ты собираешься делать сейчас? — поднимает на меня коньячные глаза.

— Оформляю развод. Я нашёл свою семью и хочу жить только с ней, — целую в кончик носа, обнимая за талию и притягивая к себе. — Ты согласна стать моей семьёй?

— Я подумаю, когда мы оба будем свободными, — шепчет, гладя рукой по моей щеке.

— Мы не будем свободны! — рычу. — Ты моя! Я твой!

— Хорошо. Я подумаю, когда мы будем разведёнными.

— Поехали домой, — зарываюсь в волосы, вдыхая сладкий аромат. — Я заставлю тебя думать в правильном направлении.

— Нет, Макс. Нет, — неровно дышит, пытаясь отодвинуться. — Я не готова к сближению. Мне всё ещё больно.

Нежно касаюсь губ, провожу по ним языком, и обняв Дашу, продолжаю движение к её дому. С души сполз камень, давивший все эти дни. Жалею, что не рассказал всё раньше, до вмешательства Лены. Даша простит меня и вернётся. Скоро.

По дороге заходим в магазин за мороженом. Это единственное, что спасает при токсикозе.

— Обещай, что будешь думать обо мне, — притягиваю сильнее, целуя в висок.

— Я буду думать о тебе, — трётся щекой о плечо, пряча улыбку.

Наш розовый мир разрывает визг покрышек. Повернув на звук голову, вижу несущейся внедорожник и на автомате отталкиваю Дарью в сторону. Крик. Удар и темнота.

Глава 22

Дарья

От удара об асфальт скручивает болью живот, но это всё ерунда. От острой боли в груди темнеет в глазах и выворачивает наизнанку. Макс только успел оттолкнуть меня и от удара подлетел кверху. Перелетев через машину, упал сломанной куклой.

В голове шумит, пытаюсь встать, но ничего не получается. Ползу к Максу, сдирая в кровь колени, и не чувствую этой боли. Подползаю, щупаю пульс на шее и не могу услышать. Сквозь давление слышу крики, охи.

— Скорую! — кричу, давясь слезами. — Вызовите скорую! Макс! Макс! Миленький! Открой глаза! Макс! Вернись ко мне! Я люблю тебя! Слышишь?! Макс!

Кто-то отдирает меня от него. Вокруг суетятся медики. Резкая боль в животе, скручивающая пополам и кровь, стекающая по ногам, забирающая последнюю надежду.

— Девушка! С Вами всё нормально?! — пытается достучаться какая-то женщина.

— Ребёнок, — шепчу, поднимая окровавленные руки. В голове пульсирует только одно: спасти Макса!

Из последних сил достаю телефон и набираю Геннадию.

— Ген! Макса сбила машина! На переходе у гостиницы! Спаси Макса! Вытащи его! — укол в плечо прерывает мой крик, и темнота затаскивает в очередной кошмар. Не успела! Не вытащила! Не спасла!

«Густой туман молочной пеной стелется по земле, захватывая в мутный плен всё бо́льшую территорию. Липкими сгустками окутывает меня, проникая в нос, рот, глаза. Пытаюсь стоять на ногах, но все силы угодят на дыхание. Я что-то ищу. Что-то очень важное. Идти не могу. Опускаюсь на четвереньки и ползу на ощупь. Натыкаюсь на что-то большое и мягкое. Отгоняю хлопья тумана рукой и вижу, что искала. Макс с мертвенно бледным лицом лежит, уставившись стеклянными глазами в небо. Аккуратно трясу за плечо, глотая слёзы.

— Макс. Ты меня слышишь? Макс, милый вернись. Макс! Ты должен вернуться! — перехожу на крик. — У меня ничего не осталось! Вернись, Макс!

Туман чернеет, клубиться, поглощая Максима. Судорожно ищу его на земле, но там пустота. Кричу «Нет!» и выскальзываю из сна.»

Лежу на кровати в больничной палате. Слева пищат мониторы, справа капельница. Низ живота тянет, в голове тупая боль, вызывающая тошноту. Боюсь пошевелиться и спровоцировать рвоту. Нащупываю кнопку вызова и жму. В палату тут-же влетает медсестра. Проверяет датчик, уровень оставшейся жидкости в капельнице.

— Где я? — сиплю и морщусь от боли в горле.

— В больнице, — информирует девушка, не отрываясь от осмотра.

— В какой больнице? — не отстаю от неё.

— В хорошей, — направляется к выходу. — Сейчас врача позову.

Из разговора с врачом узнаю, что лежу в платной клинике, в состоянии угрозы выкидыша и вставать мне ни в коем случае нельзя.

— Кто занимался моим переводом? — с надеждой задаю вопрос.

— Геннадий Константинович.

— Могу я его увидеть?

— Я передам, чтобы он зашёл. Но помните, что Вам нельзя нервничать.

Через пару минут в палату заходит Гена. Бледный, осунувшийся с синяками под глазами.

— Дарья Александровна. Как хорошо, что у вас всё обошлось, — улыбается Гена.

— Ген. Что с Максом?

— На операции. Вторая за сутки, — опускает глаза. — Вы только не волнуйтесь. Он сильный. Он справится.

— Гена! Не беси меня! — повышаю голос. В горле ком. — Что с Максом?!

— Множественные переломы, — говорит тихо, присаживаясь на край кровати. — Врачи делают всё возможное. Последствия ещё не известны. Исход операции тоже.

Захлёбываюсь слезами. Аппарат громким писком давит на уши. В палату вбегает персонал. Выталкивают Гену и вкалывают что-то в плечо. Уплываю в мутную серость и боюсь из неё вылезать. Боюсь услышать, что Макс не пережил операцию. Боюсь узнать, что никогда его не увижу.

Прихожу в себя ночью. В кресле рядом с кроватью сидит Маришка.

— Мариш, зая. Зачем ты здесь? — шепчу ей. — На кого Лёшку оставила?

— С ним Андрей сидит. Не волнуйся мам, — плачет дочь. — Ты нас очень напугала. Как себя чувствуешь?

— Хорошо, Мариш. Пить хочу, — закрываю глаза. Не знаю, что сказать дочери, как объяснить моё состояние.