Мне кажется, она улыбается во сне. Улыбается для меня. У неё мало сил, которые уходят на то, чтобы открыть глаза. Но она справилась.

Макс на радостях устроил возню, спеша добавить комфорта к её просыпанию. Рычит на всех, подгоняет. Ему тоже досталось. В висках седина, под глазами тёмные круги, щетина торчит, как у драного кота.

— Макс, — зову его. — Тебе-бы побриться и поесть. Выглядишь, как будто из гроба достали.

— Спасибо, Мариш. Побреюсь. Толь! Организуй зеркало и бритву! — велит охраннику и тот испаряется в считанные секунды.

— А поесть? — не отстаю от него.

— Не сейчас, Мариш, — придвигает свою кровать поближе к маме. — Кусок в горло не лезет.

— Ты уже три дня не ел, — продолжаю давить.

— Даша тоже не ела. Подожду её, — не сдаётся, осматривая палату.

— Я маме пожалуюсь на тебя, — перехожу на угрозы. — Она расстроится и будет ругаться.

— Мариш. Какая ты зануда, — рычит в мою сторону. — Джейк. Принеси чего-нибудь съедобного, пока твоя будущая баба жена весь мозг мне не сожрала.

Проконтролировав поедание йогурта с булочкой, оставляем Макса и возвращаемся к себе. Мама проспит, как минимум до вечера. Пускай и Максим отдохнёт.

Самое время подумать о детях. Звоню Маше, узнать, как наши карапузы. Длинные гудки, в руках зудит от нетерпения. Три дня не видела Алёшу, не обнимала, не укладывала спать. Соскучилась по всем, особенно по Альке с Диной. На телефон Маша не отвечает, поэтому набираю бабушку. Опять в ухо втекают длинные гудки, но трубку никто не берёт. Конечно волноваться нечего, охраны напихано, как у президента, но сердечко тревожно ёкает. С третьей попытки дозваниваюсь да Вадьки и узнаю, что у нас бои без правил.

— Представляешь! — захлёбывается в трубку. — Приехала баба Люда. Охрана её не выпустила из лифта, отправив вниз. Она со скандалом прозвонилась Маше, и та разрешила подняться. Когда она влетела в квартиру, увидела бабу Веру, несущую бутылочку с молоком. И тут такое началось! В общем, теперь мы сидим в гостиной и с открытыми ртами смотрим постановку за стеклом. Бабушки с криком выясняют, кто должен, а кто не должен здесь находиться. Маша прыгает между ними и уже обзавелась фингалом. Дина поела и большими глазками внимательно наблюдает, а Лёшка периодически закатывается от смеха, особенно когда подушки летают. Даже Тыква побросала щенков, бегает вокруг и лает. Это жопа, сестрёнка!

— Ладно. Веселитесь. Если начнут волосы рвать, прояви мужское сострадание и помоги Маше расцепить их.

Отключаюсь, понимая, что Лёшку дёргать от весёлого времяпровождения не желательно. Главное у них всё в порядке. Даже слишком в порядке. Бабушки примерно раз в пять лет таким способом выясняют отношения. Потом год не общаются. Всё остальное время держат нейтралитет. Не любят они друг друга. А мы не мешаем не любить.

Пересказываю Джейку, и мы ржём до схваток в животах. Плечо скрипит болью на каждую судорогу от смеха, но остановиться сложно, тем более с моей фантазией. Останавливаемся, когда начинаем задыхаться. Ненадолго. Вадька присылает видео. Этот засранец не только смотрит, но и снимает. Продолжаем ржать и охать от боли. Челюсть свело, слёзы текут, медсестра, заглянув, извинилась и ошалело выскочила. Вот и позвонила домой.

Поспав пару часов, несёмся к маме. Боюсь пропустить её возвращение. Хочу впитать все эмоции в её взгляде. Приходится подождать с час, занимая его Вадькиным рассказом и видео. Хорошенько проржавшись, чуть не пропустили маму.

Она открывает глаза и слабо улыбается, осматривая всех. Говорить после трубки в горле не может, смотрит наполненными слезами глазами. Кажется, мы затопим сегодня палату. Джейк нажимает кнопку вызова и через минуту вбегает дежурный врач. Проверив швы, давление, задав пару вопросов про самочувствие, разрешает пить понемногу воду. Мама делает глоток и кривится от боли.

— Не спеши, любимая, — Макс ставит стакан на тумбочку, боясь оторвать глаза. — По чуть, чуть и почаще. Сегодня водичку, а завтра противную склизкую кашу принесу.

Мама переводит взгляд на меня, как будто пытается что-то спросить. Сажусь на стул, рядом с кроватью.

— Я и Лёшка в порядке, благодаря тебе. Вадьку перевезли под охраной к нам, Альку освободили от учёбы. С мелкими сидят Маша и баба Вера. Так что дома всё хорошо. Было… Пока баба Люда сегодня не приехала. Когда звонила последний раз — подушки летали, а Маша с фингалом бегала, — на одном дыхании выпалила я. — Когда тебе можно будет смеяться, покажу видео.

— Завтра к обеду детей привезут, — вклинивается Джейк. — Они очень соскучились.

— Всё! Посмотрели на мать?! Теперь валите к себе в палату! — рычит Макс, подталкивая нас к выходу. — Ей отдыхать надо.

— Так и скажи, драконище, что потискать хочешь, а мы мешаем, — смеясь, Джейк подхватывает меня на руки и несёт к нам. Садиться на кровать, размещая меня на коленях, нежно целует в шею.

— Завтра заберу тебя домой, — шепчет в висок. — Залюблю до потери сознания. Только до спальни дай добраться.

— Ничего, что плечо больное? — заглядываю в глаза.

— Нуууу. Я же не в плечо тебя трахать буду, — нагло смотрит, расплываясь в улыбке.

— Пошлый ты, Джейк, и грубый, — нежно касаюсь его губ. — Весь в отца.

— Могу стать ванилькой. Хочешь?

— Нееет! — мотаю головой. — Я тебя хамоватым бруталом люблю, мой гризли.

— А я тебя люблю, моя медведица.

Глава 16

Джейк

Первая ночь в больнице, проведённая не на стуле. Держу Рину в объятьях, лёжа на узкой кровати. Мирное дыхание щекотит шею, маленькая ручка перебирает во сне волосы на груди, нога, согнутая в колене, покоится в области возбуждённого паха. Столько всего хочу с ней сделать, но нельзя. Придётся побыть нежным, неторопливым, ванильным.

После стресса наступает откат. У кого-то проявляется слабостью, у кого-то бесконтрольной радостью, кто-то впадает в продолжительную спячку или пьёт. У меня-же жуткий стояк, сбивающий все приличные мысли. Решил подрочить в туалете, но не смог себя заставить. Одно дело делать это при любимой женщине, ловя её похотливый взгляд, другое изменять ей в втихаря с рукой. Теперь лежу и страдаю от ломки, прижимая к себе медведицу сильнее. Сон накрывает под утро, затягивая в густую темноту.

Просыпаюсь от нетерпеливого елозинья под боком. Открываю глаза и сталкиваюсь с недовольным взглядом Рины.

— Что не так? — сонно мямлю, обхватывая сильней.

— Медведь недоделанный! — шипит, пытаясь вывернуться. — Я в туалет хочу, а из твоих лап не выбраться!

Ворча, ослабляю хватку, и провожаю мелькающие пятки и виляющую попу. Смотрю на часы и понимаю, что скоро заявится медсестра, и приходится вылезать из кровати и приводить её в порядок. И чего я не додумался поставить вторую кровать. Не работает мой мозг с такой-же скоростью, как у отца.

Завтракать идём к Орловым, набрав йогуртов, булочек, чай и кофе. Отец с Дашей лежат, воркуют, склонив головы поближе к друг другу. Заметив наш приход, папа поднимается с кровати.

— Мы решили повенчаться, — радостно ошарашивает нас. — Как только Даша окрепнет, сразу в храм.

Стоим, хлопаем глазками, разводим руками, а слова где-то в лёгких засели. Нет. Это конечно хорошо, что они решились на такой шаг, но папа далёк от веры, и за Дарьей не замечал такого усердия.

— Ну что замёрзли? Языки проглотили? — ёрничает папаша. А что скажешь? Рады конечно.

— Мам, теперь уже почти пап, — мямлит Рина. — Неожиданно, конечно, но мы ЗА! Правда милый?

— Да! Да! — киваю как болванчик. — А что сподвигло?

— Желание быть вместе. До и после, — на тон ниже произносит отец.

Поздравили, позавтракали, поболтали. К двенадцати в палате стало очень шумно. Приехали все, кроме животного мира. Хватаем Лёшку и убегаем из дурдома. Бедный парень истосковался. Перебирается от мамки ко мне и обратною

— Предлагаю уехать домой со всеми, — перехватываю карапуза и даю ему булку.

— Согласна, — радостно улыбается Рина. — Устала здесь находиться. Домой хочу.

— А как я хочууу, — поигрываю бровями.

— Маньяк, — фыркает. — Ты мне хоть одежду добыл, гризли? В чём я поеду? Зима на дворе, а у меня халатик шёлковый и тапки тряпочные.

— Фак! — закатываю глаза. — Про неё-то я и забыл! Сейчас что-нибудь придумаю.

Через десять минут, ободрав местных работников на штаны с рубашкой, а отца на пальто, радостный возвращаюсь в палату. Гордо сбрасываю добычу на кровать и перетаскиваю Лёшку к себе.

— Переодевайся, — поторапливаю её.

— А с тапками что сделаешь? — вперилась в меня, уткнув руки на талии и развернув локти в стороны.

— На руках, Мариночка, понесу, — прищуриваю глаза, всем своим видом показывая, что меня такой позой не запугаешь. — Так что давай быстренько наряд медсестры надевай. Скоро дракон всех погонит от Дарьи, надо с ними успеть уехать.

Костюмчик великоват, но не страшно. Резинку потуже, рубашку поглубже и вперёд. Как я и говорил, из палаты родственники вылетают пулей, особенно самое старшее поколение. Отца хватило на двадцать минут, потом включилась сирена.

— Вадим! Мы с вами едем, — останавливаю напуганную стайку. — Подождите нас, мы только простимся.

— Уверен, что хочешь туда заходить? — тычет пальцем в дверь, за которой бушует шторм.

— Мы быстро. Дракон даже не поймёт.

— Мам, пап, мы уезжаем, — сходу щебечет Рина. — Зашли обнять и чмокнуть.

Папа пытается хмурится, но сгребает и целует в щёку с удовольствием. Пообещав навестить завтра, спешно покидаем недружественную территорию. Приехав домой, обедаем и прощаемся с Машей, Тимуром и бабой Людой. Тяжёлая аура у бабы Люды, долго выносить невозможно. Отправив их с водителем домой, помогаем Вере Павловне убрать со стола. Её попросили остаться и помочь Марине, на что баба Вера расплылась в счастливой улыбке и побежала кормить Ди.