— Как пойдёт, мам, — отвечаю в той-же манере.

— Один, или с русской под… пассией? — спотыкается на обозначении моей девушке, но вовремя прикусила язык.

— Один. И собираюсь как следует оттянуться после скучной России, — сколько усилия я приложил, говоря с ленью в голосе. — Медведей с балалайками не видел, отец больше занят собой. Зря в общем летал.

— Как он? — между прочим спрашивает. Даже не надо уточнять, кто он.

— Бегает. Без костылей, — пытаюсь не рассказывать о его новой семье.

Посидев за чаем, похрустев печеньем, которое еле впихнул в глотку, засобирался в пункт номер два. Перед уходом не удержался и задал, мучавший долгое время вопрос.

— Мам. Ты всё ещё обижена на отца?

— Нет. Что ты. Я больше на публику играла. Я рада была, что он решился освободить нас друг от друга. Если-бы даже Макс предложил меньшие отступные, я всё равно с радостью согласилась.

— Почему? — в непонятках смотрю на неё.

— Ты же знаешь. Наши отношения были не самыми тёплыми. Мы еле терпели друг друга. У меня давно был мужчина, — мечтательная улыбка озаряет лицо. — Генри замечательный и очень любит меня. Макс дал мне свободу и возможность построить свою жизнь. Генри сделал мне предложение, и я согласилась.

— Рад за тебя. Такими темпами у меня скоро появится сестрёнка или братик, — облегчённо вздыхаю, понимая, что мама не участвует в этом дерьме.

— Э нет. Сестрёнок и братиков пускай тебе отец штампует, — нервно смеётся она. — Мне тебя хватило, и у Генри от первого брака два сына есть. Новых детей в нашей жизни не предусмотрено.

Распрощавшись, сажусь в машину и еду к Блейкам. С последними событиями язык не поворачивается назвать их бабушка и дедушка. Крепость Блейков встречает пышным цветением и сборищем подружек Хелен. Настороженные взгляды сменяются радостным ликованием, когда я показываю тридцать два зуба в своей фирменной улыбке.

— Джейк, милый! — суетится Хелен. — Ты проездом или насовсем?

— Как пойдёт, — внутренне передёргиваюсь от её объятий.

— Наигрался с русской подстилкой? — не сдерживая злость, бьёт по больному. Хочется сжать руки на её тонкой шее, но, как сказал Ларри, главное не наломать дров.

— Расслабься, ба. Экзотика на долго не затягивает, — цежу сквозь зубы, пытаясь сложить их в улыбку. — Это не для меня. Я ещё не нагулялся.

— Правильно, Джейк, — радуется лицемерка. — Здесь столько хороших девушек.

— Ба. Давай только без этого, — расставляю рамки. — Я сам обеспечу себя девушками.

У Блейков приходиться задержаться подольше, выслушивая хвалебные дифирамбы в мой адрес. На выходе столкнулся с дедом, который с какой-то тоской посмотрел мне в глаза, услышав причины возвращения. Пообещав заскочить на неделе и пропустить пару стаканчиков, прыгаю в машину и беру направление к Бену. Собираюсь пригласить его в стрип-бар, в котором меня будет ждать загадочная Рона.

В баре оставляю Бена пускать слюни на грудастую стриптизёршу в белых ленточках, а сам перемещаюсь к барной стойке, не желая отвечать на пытливые вопросы друга. Ко мне подходит вполне симпатичная, высокая блондинка с короткой стрижкой и подтянутым телом.

— Красавчик. Угости девушку русской водкой, — с вызовом обращается ко мне.

— Без проблем, красавица, — киваю бармену, показав два пальца.

Пока бармен наполняет стопки, девушка внимательно рассматривает меня, хищно сощурив один глаз. Я тоже не отстаю и рассматриваю свою будущую напарницу.

— Сойдёт. Работаем, — кивает головой и опрокидывает стопку, не морщась.

— Как скажешь, — отправляю стопку в себя.

Оставшийся вечер работаем на публику. Рона сидит у меня на коленях, много пьёт и громко смеётся. Бен всем своим видом показывает одобрение кандидатуры и подцепив какую-то блондинку для себя, сваливает с ней в неизвестном направлении. Следом за ним бар покидаем и мы.

— Рона. Тебя куда подвести? — поворачиваю к ней голову в машине.

— К тебе Джейк. К тебе, — тон с пьяного жеманства переходит на командно — деловой. — Теперь я живу у тебя, и мы с тобой не разлей вода. Комнату выделишь?

— Выделю, — медленно киваю головой. Не думал, что страховать, значит жить под одной крышей. Но Ларри виднее. — Сообщи Ларри, что мама не в деле. Она рада разводу и выходит замуж за какого-то Генри. Её интересует только обустройство собственной жизни. До меня и денег нет никакого дела.

— Хорошо. Сообщу из дома. А сейчас гони красавчик. Устала. Спать хочу. И ещё. Организуй совместный ужин со всеми родственниками и позаботься, чтобы там был адвокат с грязными руками. И без палева.

— Когда? — удивляюсь её указаниям.

— Как можно быстрее. Это в твоих интересах. Быстрее сядешь, быстрее выйдешь, — и ржёт, совсем не по-женски.

Вернувшись домой, расходимся по разным комнатам. Прихватив с собой бутылку виски, заливаю боль в груди, лёжа в кровати. Беру телефон и снова набираю заветные цифры. Короткие гудки бьют по натянутым нервам. Мне только надо её услышать. Включаю видео, снятые в счастливое время и жадно впитываю её улыбки, томный взгляд, слова, вытекающие с нежностью и любовью ко мне. К тому Джейку, который остался там.

Марина

Рассвет сменяется закатом, день — ночью. Кто-то заходит, шуршит по ковру и всхлипнув покидает комнату. Сколько? Сколько боли может вынести женское сердце? Сколько может раздирать грудь от обжигающей лавы? Сколько солёных слёз могут выдержать глаза?

Четыре дня я не выходила из комнаты. Четыре дня слёз, стенаний и жалений. Четыре дня ненависти и разочарований. Четыре дня в темноте, сломанная, растерзанная. Вся моя жизнедеятельность ограничивалась туалетом и бутылкой с водой.

На пятый день решила выползти на свет. Медленно передвигалась по лестнице, повиснув на перилах, не чёсанная, не мытая. На кухне застаю маму, бледную с заплаканными глазами и тёмными кругами вокруг. Она ахает и подбежав, сгребает в объятья, такие нужные и такие важные.

— Доченька, солнышко, наконец-то, — кудахчет, судорожно гладя по спине. — Давай покормлю тебя? Что хочешь? Каша рисовая? Сырники? Блинчики?

— Кашу, — сиплю я. Кажется за эти дни горло разучилось выдавать чистые звуки.

Через минуту передо мной стоит тарелка с кашей и чашка чая с клубникой. Поднеся ложку ко рту, кривлюсь от подступившей тошноты. Желудок неприятно сжимается, отказываясь принимать в себя пищу. Отодвинув тарелку подальше, беру чай и делаю небольшой глоток. Чай заходит легче, обволакивая сладостью и теплотой.

— Мариш, — встревоженный взгляд и голос мамы выдергивает меня из сладкой эйфории. — Тебе надо сделать тест.

— Какой тест? — хлопаю глазами.

— На беременность, Мариш. На беременность, — вздыхает она.

— Мам ты чего? У меня укол. Какая беременность? — смотрю на неё, как на дуру.

— Трёхмесячный? — ехидно спрашивает.

— Да. Очень удобно, сделал и забыл, — отмахиваюсь от неё.

— Скажи-ка мне, доченька. Когда ты делала последний чудо-укол?

— Когда? Ну так это… — загружаюсь, вспоминая приблизительную дату. — Ну так, когда с Андреем жила.

— То есть где-то в январе? — продолжает мою мысль мама. — Сейчас июнь, зай. Ты профукала укол два месяца назад.

— Да нет, — трясу головой.

— Да да, — передразнивает мама, достаёт из верхнего шкафа две коробочки с тестами и кладёт передо мной на стол. — Я и так могу сказать, что ты беременная и скорее всего ждёшь мальчика.

— Ага. Двух, — заморожено смотрю на коробочки.

— Может и двух, но тест иди сделай, — приподнимает за локоть, вставляя в руку тесты.

В туалет иду, как под кайфом. Машинально провожу нужные манипуляции и возвращаюсь на кухню, положив тесты на столешницу.

— Что и следовало доказать, — тянет мама. — Хорошо отдохнули в тёплых краях.

Смотрю на пластик с индикатором, указывающим на срок пять недель, и сползаю на стул.

— Что теперь делать? — шепчу, прикрывая губы ладошкой.

— Вариантов много, — обнимает меня мама. — Что хочешь, кроме аборта.

В голове проносится куча мыслей, одна другой хуже. Начиная от «срочно позвоню Джейку» заканчивая «ничего не скажу этому американскому уроду».

— Мам. Не говори никому. Пожалуйста, — висну на ней. — Даже Максу.

— Не скажу, — успокаивает меня. — Только если поешь. Тебе богатыря откармливать надо.

Кое как запихиваю в себя пол сырника, запивая большим количеством чая. Кажется, чай единственное, что не вызывает тошноты.

— Где дети? — стыдно сказать, что за эти дни ни разу не подумала о сыне.

— Отправила с Максом к бассейну, — сканирует моё лицо. — Когда в клинику к Наталье Михайловне поедем?

— Давай потом. Пойду приведу себя в порядок, — направляюсь к лестнице. — Пора возвращаться к жизни.

Глава 24

Джейк

Рона оказалась своим парнем. С ней не чувствуешь меж полового различия. На публике мы изображаем голубков. Рона либо сидит у меня на коленях, либо трётся об меня, блаженно закатывая глаза. На семейном ужине, состоявшемся в конце недели, присутствовали не только родственники, но и несколько подруг Хелен с дочерями или внучками и Джереми Кларк с супругой. Мою как-бы девушку приняли холодно, но смиренно, сделав выводы, что лучше она в Америке, чем Рина в России. Прокисшие лица матрон с девицами не отрицали попытку подсунуть мне очередную богатую девицу. Но Рона спутала все карты, сказав, что мы живём вместе и у нас всё ровно.

После ужина Рона повезла нас в турецкую баню, где в забронированном зале ждал Ларри. Участие мамы отмели повторно, так как она была полностью поглощена Генри, как и Генри весь плавал в ней. Генри оказался её финансовый консультант, работающий с ней уже лет десять. Дед также не вязался с такими делами. Он всю жизнь был слишком прямолинеен и всегда рубил с плеча. А вот взгляды между Хелен и Кларком заинтересовали Рону больше всего. Раскопка скелетов пока ничего нового не дала, поэтому слежку решили усилить, подселив меня с Роной к ним в дом.