Руби Джексон - Помаши мне на прощанье

Девушки заверили, что позаботятся обо всем, и стали выполнять наказы. Но как только услышали, что медленно ковылявшие женщины добрались до верха лестницы, увеличили громкость приемника и сели.

– Ее рука в гипсе? – хором спросили девушки, констатируя очевидное.

– И лицо изуродовано, да и твое не намного лучше, Грейс. Должно быть, большой синяк чертовски болит, – заметила Шила. – Что говорит миссис Флеминг?

– Немного. По-моему, нужно заполнить какие-то формы в случае, если кто-то покалечится. Даже по своей вине.

– А Джейн виновата? – спросила Катя.

Глаза Грейс наполнились слезами. Она так устала и ей так хотелось в постель… но голод оказался сильнее.

– Не знаю. Мы делали все, как в первый раз. У нас обеих полно царапин от сучков и веток.

Она не сказала, что прикрыла своим телом Джейн, защитив от удара. Кроме того, скрыла, что ее руки и спина тоже покрыты синяками.

– Мы в Англии, где позволено задавать вопросы, – вмешалась Катя. – И будем спрашивать.

Даже Фиона не потрудилась напомнить ей, что они в Шотландии.

– Давай сначала поговорим с Джейн, – предложила она. – И в зависимости от того, что она скажет, постараемся разобраться.

Приняв решение, они закончили накрывать на стол и уселись ждать Флемингов.

– Не волнуйтесь, миссис Флеминг, – сказала Катя позже. – Уже ночь, и мы идем спать. Я отнесу тарелку Джейн и помогу ей поесть.

Миссис Флеминг нерешительно взглянула на девушек.

– Если вы уверены… день был тяжелым, и вам нужно выспаться.

– Я буду рада помочь с дойкой, – предложила Грейс. – У вас тоже был нелегкий день.

Ее предложение было отвергнуто. Миссис Флеминг любила своих коров и предпочитала доить их сама. Но предложение девушки каким-то образом полностью восстановило гармонию в доме. Они не пошли к себе, а поднялись в комнату, которую Джейн делила с польками, где нашли больную, лежавшую в постели. Она почти ничего не съела, но очень хотела пить.

– Джейн, расскажи, что было в больнице!

– Я не слишком хорошо помню. Очень больно было. Миссис Флеминг заверила, что обо всем позаботится. И меня повезли смотреть руку. Доктор сказал, что перелом скверный, и когда накладывали гипс, я кричала от боли. Почти так же больно было, когда я упала на руку. Вернее, когда на меня свалилась наша главная командирша и наставница.

Грейс, не поняв шутки, расстроенно вздохнула, но добросердечная Шила тут же вступилась за нее:

– Она просто старается тебя поддеть. Мы не позволим ей подать на тебя в суд. Она знает, что могла погибнуть, если бы ты не успела оттолкнуть ее в сторону.

– Конечно, я дурачилась, – призналась Джейн, – но, честно говоря, ни о чем не думала в тот момент. Всего секунду назад я пилила чертово дерево, а в следующую оно уже валилось на меня.

Она взглянула на бледное лицо и исцарапанные щеки Грейс.

– Господи. Оно и на тебя упало! Следовало бы и тебе ехать в больницу!

– Не волнуйтесь, девушки, несколько царапин, вот и все. К счастью, на нас свалилась крона, а не ствол.

– Потому что ты оттолкнула меня. Ты героиня.

– Героиня войны, – добавила Фиона.

– Вздор. Катя, что ты хотела спросить?

Грейс редко оказывалась в центре внимания, и сейчас ей было не по себе.

– Джейн уже ответила. Она не говорила с доктором и не сказала, что никто не учил ее валить деревья. Мистер Флеминг не давал ей рта раскрыть, что очень занятно, потому что, если он произносит пять слов подряд, это уже чудо.

– Может, кто-то приедет допросить Грейс. Кто-нибудь из Сельскохозяйственного комитета или офиса Земледельческой армии, – предположила Шила, – потому что ему придется доложить о несчастном случае.

Она хотела что-то добавить, но внезапно вдруг вскочила и прижала палец к губам: – Шшшшш… кто-то поднимается по лестнице, – и прибавила нарочито громко: – Это был лучший охотничий пирог на свете, правда, Джейн? Рада, что все обошлось. А нам действительно пора в постель.

– Спокойной ночи, – хором пожелали девушки друг другу, и четверо вышли из комнаты.

Они никого не увидели, но поверили Шиле. Кто-то из Флемингов наверняка был на лестнице.

– Фиона, это ты?

Они даже растерялись, услышав голос миссис Флеминг. Та стояла у подножия лестницы с зажженной свечой в руках.

– Я только что разобрала почту. Два письма для Грейс и открытка для Кати.

Фиона протиснулась мимо подруг и побежала вниз. Забрала почту, отдала Грейс письма и пошла в комнату полек оставить открытку.

Грейс с сильно заколотившимся сердцем взяла письма, даже не поблагодарив Фиону. Пошла к себе и села на кровать. Наконец, наконец…

Она узнала почерк Дейзи, а другой конверт со штампом полевой почты был от… «О, пожалуйста… пожалуйста…»

Дорогая Грейс!

Если напишу, где я, все вычеркнут. Но я там, где хочу быть. Работа бесконечна, но осознание того, что я делаю все, что желали для меня господь и мой отец, облегчает мою ношу. Я не скажу о том, что мне пришлось увидеть, но считаю, что эта война – полная и безграничная глупость. Конечно, после многих лет цивилизации в силах каждого здравомыслящего человека найти другой способ уладить разногласия.

Милая, дорогая Грейс. Не могу передать, сколько значит для меня время, проведенное с тобой. Воспоминания наполняют мой мозг, когда ужасы войны предстают перед глазами. Молюсь, чтобы у тебя все было хорошо. Если вдруг понадобится любая помощь, пожалуйста, свяжись с моим отцом. Он тебя не подведет.

Я получил одно письмо от тебя, которое храню в кармане, но, судя по содержанию, оно не первое, и когда-нибудь, возможно, придут и остальные. Я живу надеждой, как все мы.

Береги себя, дорогая, милая Грейс, и напиши, чтобы я знал, как ты живешь.

Джек.

Она снова и снова перечитывала письмо. Джек написал имя и адрес отца в Йорке. Ей не понадобится его помощь.

– Ты протрешь бумагу насквозь, если будешь читать с таким рвением. Это от Джека? – зазвучал голос подруги.

Грейс слабо улыбнулась Шиле:

– Да. Шло целую вечность.

Она не добавила, что напрасно искала в нем хоть слово о любви.

– А второе от моей старой школьной подруги Дейзи. Той, что во вспомогательных частях ВВС. Должно быть очень интересное.

Шила отошла, и Грейс открыла письмо Дейзи.

Дорогая Грейс, жизнь в настоящий момент просто хуже некуда. Я гостила в Лондоне, у моей подруги Чарли. Такой чудесный дом! Отец Чарли повел нас в театр, а потом на ужин в шикарном отеле. Я прекрасно проводила время. Но все они погибли. Всего через несколько дней, после того как я вернулась домой. Чарли, ее отец, такой же славный, как мой. Их дом разбомбили. Мама Чарли в то время была в деревне, но страшно подумать, что она сейчас переживает. Надеюсь, у тебя все в порядке. Я много о тебе думаю.

Пожалуйста, пиши.

Дейзи.

Джек жив, а подруга Дейзи погибла…

– Это судьба, – прошептала Грейс, – случайность, не более чем случайность. Господи, как я хочу, чтобы эта проклятая война поскорее закончилась!

– Пойдем, Грейс, у тебя был паршивый день, а теперь еще и дурные новости от подруги. Давай я тебя уложу.

Шила изо всех сил старалась ее развеселить.

– Постарайся отыскать во всем светлую сторону. Ты и Джейн в порядке, и твой Джек тоже.

Грейс разделась, приготовила одежду на утро и легла в постель, так быстро и тихо, как только могла. На сердце было тяжело, и, хотя стало ясно, что все волнения последнего месяца были беспочвенны, спазмы в животе были в два раза сильнее, чем при обычных месячных.

«Так мне и надо», – решила она, укрываясь одеялом.

Теперь, когда у нее было время подумать о событиях дня, она поняла, насколько серьезна могла быть история с упавшим деревом.

«Повезло ли нам с Джейн остаться в живых? Да и нет. Если бы я не оттолкнула ее, нас ударило бы стволом, и тогда нам грозила бы смертельная опасность. Флеминги волновались за нас и отправились на поиски. И мои месячные – это следствие шока или… они все равно начались бы? Не знаю, но не хотела бы пройти через это еще раз».

Последняя мысль перед тем, как впасть в глубокий сон, была не о Джеке, который сейчас где-то в Европе водит под огнем санитарные машины, а о Дейзи, школьной подруге.

«Я буду копить каждый пенни, забуду о летних босоножках и, если получу отпуск, поеду домой. Домой. В Дартфорд».

Несколькими неделями спустя на ферму прибыла миссис Драммонд-Хэй, инспектор женской Земледельческой армии, с проверкой условий жизни девушек. Вопиющих недостатков она найти не смогла. Да, ферма была не из самых современных и имела весьма скромные источники электричества. Также она не была подключена к национальной энергосистеме, и на ней использовались генераторы. Горячего водоснабжения не имелось, но дом был уютный, кровати скромные, но теплые и чистые, еда – вполне сытной и часто дополнялась овощами и фруктами по сезону.

– Жена кормит девушек тем, что мы едим сами. Весь год у нас фрукты и овощи. Зимой консервированные фрукты, но летом они едят малину и клубнику сколько хотят. Мы не экономим на наших работницах и едим за одним столом. Девушки пользуются моим приемником, когда хотят послушать «Итма» или танцевальную музыку, все, что любят женщины. У них хорошие велосипеды, одолженные авиабазой. Деревня всего в трех милях от нас, и они могут туда ездить.

– Почему мне не сообщили о несчастном случае?

– Вызывать вас сюда из-за сломанной руки? Я бросил ферму на произвол судьбы, чтобы отвезти девушку в больницу и побыть там с ней. Главной моей заботой было ее состояние. Доктора обследовали ее, наложили гипс и отослали домой. Она в полном порядке.

– И последние три недели получает жалованье, которого не заработала.

– Кто это сказал? Взгляните на нее! Она сейчас на огороде, пропалывает репу. Кормит свиней, а польские девушки помогают ей убирать коровники. Моет молочные бидоны. Это позволяет моей жене выполнять более тяжелую работу. Да, возможно, она работает немного меньше остальных, но нельзя сказать, что не выполняет свои обязанности и даром ест хлеб.