Дорогая Герт!

Похоже, он сел на лондонский поезд в прошлую субботу. Фред и Джим видели его, когда переходили Хай-стрит. Выглядел шикарно: черно-белые блестящие лакированные туфли, зализанные назад волосы и залихватская шляпа, какую носят герои в кино. Кассир, продавший ему билет, не захотел сказать Джиму, куда поехал Джон, так что он может быть в любом месте между Глазго и Лондоном.

Я бы не стала плакать по нему, Герт, любимая, так как все мы считаем, что тебе и Мегс будет лучше без него. Фред хочет получить свои десять шиллингов и говорит, что пойдет собирать ягоды, чтобы накопить немного денег к зиме. Твой любимый Фальшивый Пенни тоже собирает свои «плоды» по уик-эндам. А Фальшивые Пенни, как любит говорить наш Фред, имеют свойство появляться в самый неподходящий момент.

Крепко поцелуй Мегс за меня.

Тетя Фран.

Грейс сложила листок. Чувство было такое, будто она запачкала руки. Слишком личное письмо. Был ли человек, Фальшивый Пенни, задолжавший кому-то десять шиллингов, – ее отцом, Джоном Патерсоном? Это без него Герт и Мегс будет лучше? Мегс – это, видимо, Меган, ее сестра, и значит, Герт – ее мать. Джон – ее муж и отец Меган.

Грейс взглянула на конверт. Дешевый, и штемпель расплылся, но ей показалось, что она разобрала слово «Стерлинг» и дату «2.6.14». За семь лет до ее рождения. И, что важнее всего, это был год начала Первой мировой войны.

Но довольно с нее догадок!

Она сунула письмо в шкатулку, выключила лампу и попыталась заснуть.

Утро принесло порядок и обычную рутину. Грейс была счастлива погрузиться в работу: дойка, уборка коровника, обучение трех новеньких трудармеек и поддержание тепла, поскольку присутствие зимы уже чувствовалось.

Как-то утром, в начале сентября, леди Элис остановила идущую на кухню Грейс.

– У вас есть приемник? Слышали новости?

В редкие свободные минуты, когда они не слишком уставали, чтобы послушать радио, девушки старались включить музыку или комедийные программы, и у них просто не оставалось времени читать газеты.

Грейс не сразу ответила, и это рассердило леди Элис.

– Господи, да или нет? По-моему, это не требует таких уж глубоких размышлений. Японские ВВС практически уничтожили американский флот на их базе в Перл-Харбор. Это на Гавайских островах.

– Весь флот?

– Слишком много матросов… Что за чертово веселое Рождество! Единственная хорошая весть – теперь янки вступят в войну. Они помогали нам, и во многом. Но теперь тоже соберут свои силы, слава богу. Скажите девушкам.

«Хочу ли я говорить об этом? – спросила себя Грейс, входя в дом. – Такое страшное и подлое уничтожение кораблей и людей вряд ли сможет развеселить Катю и Еву».

Но новости о бомбежке и несчастье, постигшем британцев, оказались так важны, что комедийная программа была прервана.

Девушки сгрудились вокруг маленького приемника на кухонном столе. И миссис Лав впервые не жаловалась на то, что они ставят локти на стол.

– Садись, Грейс, я подам завтрак. Новости просто кошмарные. Два наших лучших и самых больших корабля, «Принц Уэльский» и «Отпор», потоплены японцами, вскоре после того, как они уничтожили весь американский флот в Тихом океане.

– Корабли на Гавайских островах в Тихом океане, – повторила Катя со слезами на глазах. – В Кракове, в нашей стране, мы видели, я и Ева, фильм о Гавайях. Там много есть красиво.

Потрясение от новостей повлияло на почти правильный английский Кати.

Грейс обняла ее.

– Поешь, Катя. Нельзя оставаться голодной перед длинным тяжелым днем, ничего хорошего это не даст. А вдруг тебе плохо станет? Нужно выполнять свой долг, как это сделали те бедные матросы.

Все девушки старались доесть завтрак, но день выдался на редкость скверным.


Прошло несколько дней. После утренней дойки Грейс поджидала леди Элис.

– Доброе утро, Грейс! Что скажете, если я дам вам несколько дней рождественского отпуска? Прошлый год был таким трудным. И если вы уедете отсюда на день-другой пораньше, сможете повидаться со своими поверенными.

Грейс была очень голодна. Но аппетит каким-то образом исчез при слове «поверенные».

– Мои поверенные?

– Не повторяйте каждое мое слово, Грейс. «Томас, Крофорд, Шорткросс и Томас» – ваши поверенные. Они нашли ваши пятьсот фунтов, и вы будете рады узнать, что они были очень мудро вложены и умножены. Заметьте, они сдерут с вас уйму денег за поиски, но придется заплатить. Если вы, скажем, уедете двадцатого? Это суббота, мерзкий день для поездки в такое время. Но по крайней мере кое-кто из ваших друзей не будет работать. Можете вернуться обратно на второй день Рождества? Почти неделя, лучшее, чего мы смогли добиться.

Слишком многое происходило с ней. И слишком тревожные мысли теснились в голове Грейс. Как же она была глупа, когда не прочитала письма в тот же день, когда ей отдали шкатулку. Почему так медлила? Иногда она слишком уставала по вечерам…

Но Грейс тут же выругала себя. Если бы она по какой-то необъяснимой причине не боялась прочитать письма…

«Да, признай это, Грейс. Ты боишься».

«Я нашла свою семью. Невероятно. Знаю свою мать и бабушку. И никогда больше не стану бояться».

Рождество, настоящее Рождество, с гимнами и полуночной службой, остролистом и украшениями. Бруэры и Петри всегда ставили елки, о, это будет чудесно!

Леди Элис нашла в сумке то, что искала, и как-то странно смотрела на Грейс.

– Привет! Вы здесь, со мной? Хорошо. Я отпустила Еву и Катю, но им немного сложно ехать в Польшу, не находите? Я заберу их в большой дом. Придется довольствоваться пением гимнов вокруг елки. Говорите, у Евы прекрасный голос? Приятно будет послушать.

– Простите. Леди Элис, я очень благодарна и напишу миссис Бруэр, спрошу, согласится ли она меня принять. Подходящее ли это время для визита?

– Когда вы поймете, что порядочные люди всегда согласятся вас принять и неподходящего времени у них просто не бывает? А теперь, ради бога, идите позавтракайте, пока миссис Лав не хватил удар.


Поездка Грейс от Бигглзуэйд до Дартфорда была по военному времени не слишком затруднительной. В районе Лондона случился налет, повредивший несколько железнодорожных линий, так что добраться из пригорода к оставшейся целой платформе заняло столько времени, сколько понадобилось бы, чтобы проехать всю Англию. Грейс была счастлива узнать, что поезда до Дартфорда придется ждать всего двадцать минут, и упавший рождественский дух мгновенно поднялся, она увидела стоявших рядом с перроном женщин из ЖДС. Она попыталась заплатить за чай, но женщины пожелали ей счастливого Рождества и дали кружку чая и маленькую овальную булочку, наполненную рыбной пастой.

– Веселого Рождества, леди, – ответила Грейс и стала пить чай, наблюдая, как женщины раздают не только еду, но и счастливые улыбки и рождественские пожелания. Две трудармейки остановились возле них, но подходили в основном мужчины в мундирах, из нескольких стран. Она вдруг поняла, что многие были в сотнях миль от дома, и безмолвно пожелала им благополучного возвращения к родным и близким.

Она так была поглощена наблюдениями, что в конце концов пришлось бежать, чтобы не опоздать на поезд. Но все же успела, и молодой пилот даже уступил ей место. Это напомнило ей о доброте того, другого солдата. Со слезами на глазах она поблагодарила молодого человека и села.

Ее никто не встретил, но она этого и не ожидала, поэтому просто постояла немного на перроне, наслаждаясь сознанием того, что вот-вот увидит своих друзей, прежде чем в полной темноте зашагать к дому Бруэров. Она совсем забыла о затемнении. Да, в сельской местности существовало затемнение, но дома встречались мало и редко.

Уайтфилдзы старались сами заботиться о затемнении, но там с неба светили луна и звезды, озаряя дорогу. А вот здесь, в городе, все изменилось, и Грейс ничего не узнавала. И очень обрадовалась, когда наконец остановилась у дверей Бруэров и постучала. Дверь почти сразу же распахнулась. На пороге стояла Салли.

Девушки, обычно не привыкшие к проявлениям чувств на людях, обнялись.

– Салли Бруэр, поверить не могу, как ты похорошела! Настоящая кинозвезда, даже красивее.

Салли, как всегда, выразилась крайне элегантно:

– Ну, Грейс Патерсон, спасибо, и если не обидишься, скажу, что никогда не видела более уродливой шляпы.

Она сдернула с Грейс шляпу форменного образца и повесила на и без того перегруженную вешалку.

– И пусть там остается. Пойдем. Мама на кухне. Роуз работала в утреннюю смену и скоро будет здесь. Просто умирает от нетерпения поскорее тебя увидеть.

– А Дейзи?

– Пока что нет, – покачала она головой и, заметив разочарование на лице Грейс, заверила: – Но она едет. По крайней мере хотя бы на день все мы соберемся вместе. О, и я хотела спросить тебя, что ты думаешь о Сэме?

Сердце Грейс подскочило.

– Сэм? С ним все в порядке?

– О, поверить не могу, что ты не знаешь! Миссис Петри говорила, что напишет тебе, но весной у нее было столько поводов для волнения, что мисс Причард практически в одиночку управляла магазином.

– Волнения? Расскажи мне, Салли.

– Он сбежал, – просто ответила она. – Одному богу известно, где он. Никто ничего не знает о нем, но мы все надеемся.

– И он не написал родным или тебе?

– Не глупи, Грейс, сбежавшие британские военнопленные не могут так просто заявиться на почту и сказать: «Простите, нельзя ли послать письмо маме»?

Она не сказала, получила ли письмо от Сэма.

В дверь позвонили.

– Мы откроем, ма! – крикнула она. – Пойдем. Грейс, откроем, это наверняка Роуз.

Они поспешили к двери. Так начался очень счастливый праздник Рождества.

В эту первую ночь Грейс и Салли еще не ложились спать после полуночи. Им ужасно не хотелось расставаться с Роуз, поэтому они проводили ее до магазина Петри, и Грейс жадно слушала историю осиротевшего мальчика Джорджа, которого Дейзи то ли усыновила, то ли опекала, но он стал почти членом семьи и любимцем всех друзей и соседей.