Поскольку ни Грейс, ни Салли не должны были вставать рано, они долго и печально беседовали о потере Дейзи и радовались побегу Сэма. Грейс было ясно, что Салли очень любила Сэма: недаром твердо настаивала на том, что он не погиб и пробирается сейчас домой.

– Какой бы великий фильм из этого вышел, Грейс! – повторяла она.

Роуз подтвердила, что назначила встречу с поверенными на одиннадцать часов утра понедельника. В отличие от Грейс, Салли нашла рассказ о спрятанных документах, пропавших деньгах и красивых золотых часах чрезвычайно волнующим.

– Совсем как в пьесе, Грейс, и ты героиня. Хотя я боюсь, что в этой кошмарной сорочке ты мало походишь на героиню. А вот я – очень, хотя, если быть справедливой, ты, возможно, была бы лучше. Вот Вивьен Ли брюнетка, но потрясающе играла в «Унесенных ветром».

Салли, по-видимому, собиралась проговорить всю ночь, и Грейс с упавшим сердцем поняла, что в ее голове по-прежнему прозвучит будильник Уайтфилдзов. Ровно в половине пятого.

Она проснулась рано, скорее по привычке, чем от звонка невидимого будильника. Но долго лежала в постели, твердя себе, что отдых – это почти так же хорошо, как сон, и перебирала в голове вопросы, которые намеревалась задать мистеру Крофорду.


В понедельник в офисе мистера Крофорда она обнаружила, что тот уже приготовил ответы на незаданные ею вопросы.

Хорошей новостью было то, что Маргарет Харди Патерсон унаследовала все и благополучно хранила деньги до совершеннолетия дочери Грейс Харди Патерсон. Но все это было волнующим и одновременно озадачивало. Грейс вообще не имела банковского счета. Для того чтобы завести счет, нужны деньги, а их у Грейс вовек не имелось. Меган забирала все, кроме нескольких шиллингов за стол и комнату, и с тех пор как Грейс вступила в Земледельческую армию, жалованье просто копилось в ее сумочке. Теперь она оказалась женщиной с довольно большим банковским счетом и золотыми часами.

Были и другие новости, новости, которые Грейс с трудом понимала. Миссис Петри держала ее руку, пока мистер Крофорд рассказывал, что брачная церемония 1919 года между Маргарет Харди и Джоном Патерсоном, по всей видимости, является незаконной, так как Патерсон был бигамистом.

– Бигамистом?

Грейс не могла и не хотела верить этому.

– Видите ли… – начал мистер Крофорд.

– Благодарю, – холодно перебила Грейс, – я знаю, что это означает «двоеженец».

– Видите ли, нет никаких свидетельств о разводе Джона Патерсона и его первой жены Гертруды. По крайней мере до сих пор наши поиски ни к чему не привели.

На секунду в комнате воцарилось почти смущенное молчание. Грейс пыталась понять важность услышанного. И тут ее словно громом поразило.

– Я незаконная, – сказала она так тихо, что Флора Петри едва расслышала. – Неудивительно, что от меня отделались. Не хотели…

Она не могла заставить себя выговорить это слово.

– Никто от тебя не отделывался, Грейс, дорогая. Твоя бабушка упомянула тебя в завещании.

«Нет, не упомянула. Если бы она знала о моем существовании, когда писала завещание, наверняка бы назвала мое имя. Я должна прочитать все эти письма. И больше нельзя увиливать, ни под каким предлогом! Нечего тут бояться. Что может быть хуже, чем это?»

– Один из наших клерков сейчас проверяет шотландские регистрационные записи смертей. Если Гертруда Патерсон, урожденная Монро, умерла до 1919 года, не было необходимости в разводе.

Грейс немного повеселела:

– Гертруда – имя, не часто встречающееся, верно, мистер Крофорд.

– О нет, довольно часто. Беда в том, что нам приходится вести поиски в нескольких странах. Мы знаем, где они жили вместе с Меган, но вряд ли вам будет полезна информация о том, что мистер Патерсон принадлежал к большой армии путешественников.

Коммивояжеры. Мужчины с большими чемоданами, которые старались открыть на пороге, чтобы хозяйка дома видела исключительное качество их простынь и полотенец.

– Годны только на то, чтобы стирать пыль, – говаривала миссис Петри. Война положила конец их путешествиям.

– Что он продавал? – спросила Грейс.

Возможно ли, что она открывала дверь дартфордского дома собственному отцу?

Мистер Крофорд удивленно уставился на нее и, засмеявшись, покачал головой:

– Речь идет о совершенно ином занятии. Это часть истории нашего чудесного острова. Путешественники – это сезонные рабочие. Они могут провести зиму в городе. Но летом собирают фрукты, год за годом возвращаясь на те же фермы, и фермеры обычно их знают и привечают.

Перед ней предстала другая картина. Поле, молодая женщина, с ребенком. Запыленным ногам тепло от нагретой солнцем земли. Клубника.

– Маргарет Харди тоже была сезонной работницей?

– До 1919 года определенно нет. Ее отец был бухгалтером в большой страховой фирме.

Он пролистал лежавшие на столе бумаги.

– Кент. Если я верно помню, где-то в Кенте. Кентербери! Точно, в Кентербери! Как я мог забыть? Вовсе не в миллионе миль от Дартфорда, если подумать хорошенько.

Вошла секретарь, и мистер Крофорд попросил принести всем чай.

– Думаю, вы будете довольны, миссис Петри, – улыбнулся он, и Флора с ним согласилась.

– Итак, мисс Патерсон, – обратился он к Грейс, – думаю, до Нового года нам ничего узнать не удастся. Но будьте уверены, что, если мы что-то обнаружим, обязательно дадим вам знать как можно скорее.

– Грейс еще нужно прочитать кое-какие бумаги, – вмешалась миссис Петри. – Ей очень трудно пришлось, не так ли, дорогая? Вполне возможно, что ответы найдутся именно в них.

Поверенный согласился, они пожелали друг другу веселого Рождества, после чего Грейс и Флора вышли и направились в магазин Петри.

– Вы меня поражаете, миссис Петри, – расхохоталась Грейс. – Так разговаривать с главным адвокатом! Я преисполнена уважения к вам!

– Все это благодаря миссис Партридж. Она велела мне сделать все возможное, поскольку адвокаты требуют денег за каждый свой шаг. Им тоже приходится выплачивать жалованье и тому подобное, но я обо всем подумала заранее. У тебя может лежать на счету не менее тысячи фунтов, и мы хотим, чтобы счет рос, а не был съеден счетами адвокатов.

Грейс восхищенно покачала головой:

– Но им нужно платить, миссис Петри. Без них я никогда бы не узнала всего этого.

Перед тем как ответить, миссис Петри поправила шарф из искусственного меха на своем лучшем пальто.

– Работник достоин награды за труды свои, но мы не желаем, чтобы они трудились над тем, что можем сделать сами. Особенно в Рождество!

Кто-то еще цитировал этот текст из Библии. Очень уж знакомо. Возможно, это викарий…

– Я просила миссис Лав положить шкатулку в хозяйский сейф, пока нахожусь здесь. Я привезла с собой несколько писем и… пару снимков. На одном моя мать Маргарет и бабушка Абигейл. Правда, прелестное имя? Жаль, что меня не назвали в ее честь. Так или иначе, я покажу их всем.

– Когда будешь готова, дорогая. И, Грейс, у тебя прекрасное имя!

Остаток дня был проведен в тысяче дел, которые необходимо сделать на Рождество, включая покупку нового платья. Она вовсе не собиралась покупать новую одежду. Мечтала о белых босоножках, которые так и не были куплены, хотя лето давно прошло. Она отказывалась вспоминать, почему осталась без босоножек, и теперь, в этот холодный зимний день, шла между рядами ларьков с подержанными вещами, вместе с миссис Петри, надеявшейся найти вещь, которая бы при небольшой переделке идеально сидела на Грейс.

– Видела бы ты шикарные платья, которые миссис Робан сшила для Дейзи! Вряд ли мы найдем ткань такого качества, но кто знает? О, смотри, правда вот это зеленое прекрасно? Самый подходящий цвет для Рождества!

– Простите, миссис Петри, только не зеленое. У меня почти нет одежды другого цвета.

– Красное тоже идеально и очень тебе пойдет.

Грейс посмотрела на шерстяное платье с высоким воротом и длинными рукавами.

– Простите, – пробормотала она, гадая, откуда набралась мужества спорить с той, которая всегда была так добра к ней. – Но я буду выглядеть, как спелая вишня.

Обе рассмеялись, но от миссис Петри было нелегко отделаться.

– Вздор, малышка, ты красивая молодая женщина, и красное пойдет к твоим каштановым волосам. Но если считаешь, что красное – это уж слишком, всегда можно найти хорошенький воротничок, а может, и манжеты. Я могла бы их пришить, и тебе даже не придется просить миссис Робан о помощи.

– Это дополнительная работа для вас, миссис Петри. Давайте посмотрим еще, и если ничего не найдем, всегда можно пойти в «Хоррел и Гофф» или «Поттс и сыновья».

Миссис Петри кивнула, и они стали бродить среди ларьков. Грейс нашла коробку душистого мыла без карболовой отдушки, шерстяные перчатки, которые, как заверила миссис Петри, прекрасно подойдут юному Джорджу, сироте, который теперь жил у Петри и помогал в магазине.

– Мы купили ему несколько журналов для мальчиков: «Ровер», «Бойз оун» и «Трайумф». Ему, как всякому мальчишке, это понравится больше, чем новые зимние ботинки. Но давай зайдем сюда, дорогая.

Грейс хотела купить платье. Но увидела…

– Вот это да! Миссис Петри, разве это не настоящий «Фэр Айл»?[13]

Среди рядов джемперов и кардиганов она заметила один, светло-бежевый, ручной работы, и, сняв с вешалки, приложила к себе. Именно такой она однажды видела в разделе вязаных вещей журнала «Лэнд герл», издания Земледельческой армии. Кардиган с длинными рукавами застегивался до самой шеи. А поперек спины и груди шла полоса со сложным вывязанным узором.

– Проверь изнанку. В настоящих «Фэр Айл» узор почти такой же, как на лицевой стороне.

Грейс вывернула кардиган, и да, изнанка переливалась всеми цветами: голубым, розовым, желтым, зеленым, белым…

– Превосходно, малышка. Никаких дефектов или дырочек?

– Честно говоря, мне абсолютно все равно. Должно быть, на вязание ушло несколько недель.

– И мы отдадим за него целое состояние. Не меньше двух, а то и трех гиней. Господу одному известно, сколько стоят новые.