На мгновение оторвался от моей груди, взглянул на меня странным взглядом, и не давая мне прийти в себя, поймал мой подбородок и легонько, почти невесомо поцеловал в губы.

— Почаще улыбайся, Светка. Улыбка тебя украшает, — все так же шепчет в губы, обжигая горячим дыханием, скользя одной рукой по внутренней стороне бедра вверх, немного касаясь моего белья, другой продолжая сжимать грудь. — Кстати, на самом деле крышу мне снесло уже тогда, когда увидел тебя с растрепанной косой и жутко испуганную, — едва сдерживая смешок произносит он.

Для чего он мне это сказал не знаю, вряд ли это как-то повлияет на то, что происходит сейчас.

- Нет! Этого делать точно не надо, — в панике выдохнула ему в губы, одновременно перехватив его руку, когда он сдвинул полоску трусиков в сторону.

— Я только поглажу, — повторяет мне в губы, накрывая своей ладонью мою руку, и кладет себе на пояс джинсов. — Я же одет, чего тебе бояться, глупенькая, — продолжает шептать, только уже на ухо.

— Это… неправильно, — вновь повторяю я заезженную и явно раздражающую его фразу, но ничего не могу с собой поделать. Это уже слишком.

— Очень даже правильно, — кладет мои ладони себе на плечо. — Расслабься и прекрати думать, — с нажимом добавляет он.

Впиваюсь ногтями в его плечи, когда он вновь отодвигает белье в сторону и начинает медленно скользить пальцем вперед-назад, задевая чувствительную точку. Пусть я и невежда в этом вопросе, но что он делает, я прекрасно осознаю. И это… это просто немыслимо. Крепко зажмуриваю глаза, не в силах на него смотреть. Дико стыдно и… так же приятно.

— Ты когда-нибудь ласкала себя? — хрипло произносит он, почему-то раздражая меня своим вопросом.

— Пожалуйста… — опускаю руки на комод.

— Что «пожалуйста», моя хорошая?

— Не надо… не надо ничего говорить, пожалуйста, — с шумом выдыхаю я, открывая глаза.

— Да или нет, Света? — да замолчи же ты, гад. — Ласкала? — повторяет он, осторожно проникая в меня одним пальцем. Сжимаю с силой обеими руками комод и вновь слышу над ухом его голос. — Ну и? — все, на что меня хватает это сильно качнуть головой из стороны в сторону. — Это значит не ласкала? — ну зачем? Зачем он это делает?!

— Не ласкала, — наконец выжимаю из себя я.

— Совсем? — шепчет мне на ухо, не прекращая движения пальцев, задевая клитор. Да чтоб тебя!

— Совсем и никогда, так понятно?! — зло бросаю я и прикусываю до боли нижнюю губу, чтобы не издать рвущиеся из меня унизительные стоны.

— Вполне, — усмехается он. — Ну вот и славно, Светка, — впился в мои губы своими горячими губами, все так же продолжая ласкать мою плоть.

Я окончательно потеряла счет времени, перед глазами все плыло, кажется, пальцы ног от чего-то онемели. И только следующий вопрос относительно вернул меня в реальность.

— Как меня зовут, Света? — нашептывает мне куда-то в щеку и тут же прикусывает мочку уха, продолжая виртуозничать своими пальцами. Видя мое и без того растерянное, не в адеквате лицо, тут же добавляет. — Назови меня по имени, и на «ты», иначе не сдержу свое слово и сделаю то, чего ты так боишься, но подсознательно хочешь. Давай, это не сложно, Зайка.

— Кирилл, — тяжело дыша, после многозначительной паузы выжимаю из себя я, под оглушительные удары собственного сердца.

— Нет, не так, моя хорошая. Мне продолжать делать так, чтобы тебе было хорошо? Если да, то так и скажи, и не забудь про мое имя.

Молчу. Упорно молчу, борясь не пойми с чем. Ну не могу и все тут!

— Ну какая ж ты упрямая девчонка. Ладно, тебе хорошо?

— Хорошо, — не задумываясь отвечаю я.

— Что хорошо? Скажи мне яснее, Светик, только имя мое не забудь, и кто делает тебе хорошо, — убирая руку от моей плоти, фактически дразня произносит Волков.

Мне впервые захотелось послать его… нет не в полку, а самую настоящую жопу. Вот только беда в том, что также я хочу, чтобы он продолжил. Хочу до безумия. У меня сводит ноги, полыхает все тело, и голова совершенно не соображает. Но остатками разума я понимаю, что у этого мужчины помешательство на своем «я». Он хоть и дразнит, но боюсь точно не продолжит, не произнеси я его имя.

— Света…

— Мне хорошо с тобой, — сжимая до боли пальцы на ногах, кое-как выдавливаю из себя я. — Я хочу, чтобы ты продолжил… Кирилл.

— Ну все, танцуем, — игриво произносит он, продолжая ласкать меня там, от чего я вновь зажмуриваю глаза. — И запомни — хорошо только со мной. Поняла?

Киваю, словно заведенная кукла, чтобы не послать его вслух туда, куда он так желал от меня услышать.

— И на будущее, — продолжая выписывать узоры на моей разгоряченной плоти, шепчет мне в губы. — Не стоит меня дразнить. И чтобы больше не присылала мне никаких фото.

Резко распахиваю глаза, но сказать что-либо не успеваю, Волков продолжает напирать словами, едва касаясь моих губ и вновь переставая меня ласкать.

— Хотя не так. Фото можешь присылать, но только себя любимой, а не с посторонними парнями. Ты сама того толком не осознавая, дразнишь и играешь с тем, кто тебя заведомо сильнее. Не надо, Света, — вполне серьезно произносит он. — На моей стороне опыт и время. И я никогда ничем и тем более никем не делюсь. Если мое, то только мое.

От чего-то я была почти уверена, что на этом все, он меня так и оставит, «наказав» за то фото и сообщение, но проходит какая-то секунда, и на его лице появляется полуулыбка и долгожданное прикосновение к моей пульсирующей в ожидании его пальцев плоти.

— Все будет хорошо, Светка, — прожигая меня жадным взглядом, ускоряет темп. — Хорошо, — шепчет мне в губы.

Его пальцы виртуозно ласкают мой клитор и очередное движение вызывает во мне вспышку удовольствия, от чего я утыкаюсь лбом в его плечо. Дышу так тяжело, словно пробежала пять километров без единой остановки. Совершенно не ощущаю ног, будто меня парализовало. Мне хорошо и плохо одновременно. Не знаю это на самом деле так или игры моего подсознания. Хотя какие игры, если я все ощущаю на самом деле. Абсолютно все, как и сейчас горячие ладони Кирилла скользят по моей обнаженной спине, вызывая табун мурашек. Господи, что же я наделала… И как только я задаю себе этот вопрос, Волков подхватывает меня на руки и несет на кровать. Как ни странно, я благодарна ему за это, потому что в данную минуту мои ноги меня просто не слушаются. Разгоряченная кожа спины соприкасается с прохладным постельным бельем и тут до меня доходит, что он хочет продолжить. Только хочу истерично крикнуть ему «нет», как он первым прерывает молчание.

— Я тебя сегодня больше не трону, не бойся, — ласково шепчет он, откидывая прядь моих волос со лба. — Просто немножко полежим, — обходя кровать с другой стороны тихо, произносит он. Я тут же притягиваю к груди покрывало и откидываюсь на подушку, ощущая, как рядом продавливается матрас под его весом. — Выдохни, Свет, я же сказал не трону…

Глава 29

Не могу понять, что громче стучит — собственное сердце или дурацкие настенные часы. Наверное, все же второе. Тикающая стрелка слишком громко ударяет по вискам. Зажмуриваю глаза, пытаясь сконцентрироваться на чем угодно, лишь бы не слышать этих дурацких звуков. Вот только на смену громким звукам, как и стоило ожидать, пришли мысли. А если быть точнее, полное осознание случившегося. Вновь тяну на себя покрывало, хотя вроде как прикрыта. — Что, стыдно стало, Светочка? — шепчет противный голос в голове. А чего уж собственно стыдиться и прикрываться, когда он не только видел мою грудь, но и трогал ее, да что там трогал, сжимал, втягивал в рот. А руки… что он делал своими руками там… Как только в памяти всплывают эти пошлые картинки, меня начинает тошнить от самой себя. Губы горят и саднят. Грудь ноет так, как будто ее и сейчас сжимают в тиски. А между ног все еще пульсирует и дико влажно. Даже не так. Липко и противно. Противно от самой себя… «Течет, как шлюха», кажется, так говорят в народе. Шлюха… опять эта чертова шлюха. Краем сознания понимаю, как реально мотаю головой из стороны в сторону на постоянно звучащее в мыслях это дурацкое слово и еще не получается контролировать слезы. Я же закрыла глаза, так какого черта я ощущаю мокрые дорожки, скатывающиеся по щекам?

— Прекрати, — слышу совсем рядом, почти над ухом, до боли знакомый голос и тут же поворачиваю голову на бок, крепче прижимая к груди и комкая покрывало. — Если ты сейчас не перестанешь себя накручивать, я мигом разденусь и продолжу то, чего хочется мне, — жестко произносит он.

— Уйдите. И продолжайте делать, что вам хочется с кем угодно, но не со мной.

— Господи, как же с тобой сложно, — тяжело выдыхая, обжигая мою и без того разгоряченную кожу своим дыханием, уже мягче произносит он. — Какая ты еще глупенькая.

— Ну до вас мне точно далеко. Так развести тупую девственницу из джунглей у меня не хватит ни ума, ни опыта, — позорно шмыгая носом произношу я. — Рады?

— Нет, конечно, — усмехается мне в ухо. Смешно еще ему! — Чему тут радоваться, я у тебя в трусах побывал, а ты мне все равно выкаешь.

— Спасибо, что напомнили про трусы. Вашими молитвами их можно выжимать. Ой, какими молитвами, руками, прости Господи. Руки у вас золотые.

— Светик, да ты я смотрю юморишь.

— Это истерическое, не берите в голову, — наконец открываю глаза и размазываю по щекам слезы. А они все текут и текут. Еще и реветь при нем, куда уж позорнее. Мысленно запрещаю себе этот бессмысленный поток и вновь комкаю в руках покрывало, устремляя взгляд в потолок.

— Свет, ну правда, прекрати. Тебе же было хорошо, глупенькая, ну зачем ты себя сейчас накручиваешь? — нависая надо мной, опираясь одной рукой о кровать тихо произносит Волков. — Сколько тебе повторять, что все произошедшее между нами нормально? — проводя рукой по моей щеке, попутно смахивая вновь набегающую слезу, вполне по-доброму произносит он. — Если уж кто и должен плакать от безысходности, так это я. У меня такой стояк, как будто я сожрал пачку виагры. И знаешь, это вообще хреново без возможной разрядки. А я при тебе даже помочь себе не смогу. Ты ж в обморок грохнешься, как только я начну др… делать это. Мда… я скоро с тобой и материться разучусь.