Видимо он, как и я его, не ожидал меня здесь увидеть. Зафиксировал на мне взгляд, и шумно сглотнув, вновь переключился на Евгению Николаевну. Сволочь, просто гад! Зная мою ситуацию поставить мне засосы.

— Это, кстати, ваш любимчик Багратионов, заболтайте его как обычно, будьте добры. Нет у меня желания сейчас с ним любезничать.

— А он с подарками или пустыми руками? — поправляя прическу, игриво интересуется старшая.

— Он с бабками.

— Будет сделано все в лучшем виде, — одергивая на ходу халат, весело произносит Евгения Николаевна и выходит из сестринской.

— Ты что здесь делаешь?

— Работаю.

— Почему сегодня, а не в среду? — недоуменно произносит он, закрывая дверь.

— Вам-то какое дело? Я не обязана перед вами отчитываться.

— Это что-то новенькое. Огрызаться решила? — подойдя ко мне вплотную, нахмурившись интересуется Волков.

— Я не огрызаюсь. Просто отстаньте от меня.

— Не остыла значит.

— Мне не от чего остывать, просто оставьте меня в покое.

— А где твое излюбленное «пожалуйста»?

— Вам бесполезно его говорить, вы все равно делаете то, что хотите. Просто забудьте о моем существовании. Все. Нет меня. Просто нет.

— Как у нас так происходит, Света? Я к тебе шаг на встречу, а ты, мать твою, на сто метров назад. Нечестно как-то получается. Ты так не думаешь?

— Нечестно ставить мне следы на шее, зная, как к этому отнесется моя бабушка, если увидит. Вот что такое нечестно!

— Так это заскок из-за засосов?!

— Вы совсем ничего не понимаете?!

— Да я не понимаю, почему взрослый мужик должен бегать за двадцатилетней трусихой, которая не может даже ответить на телефон!

— Так не бегайте.

— Так не убегай! — парирует мне в ответ, подталкивая меня к столу.

— Не трогайте меня, — выставляю руку вперед, на что Волков откровенно усмехается и хватает мою ладонь в свою.

— А то что? Боишься не справиться со своими желаниями и растаять здесь и сейчас? Тяжело держать контроль, когда я тебя трогаю, да, Света? — вкрадчиво шепчет на ухо.

— Я не шлюха, чтобы таять! — одергиваю ладонь, на что Волков только сильнее ее сжимает.

— Ты издеваешься?! Какая шлюха, что ты вообще несешь? Да что у тебя с головой? Ты хоть немного осознаешь, что это ненормально?

— Как раз я осознаю, что ВСЕ ЭТО ненормально.

— Ненормально быть такой зацикленной и трусливой дурочкой, неспособной признаться самой себе в своих желаниях. Вот что ненормально.

— Пусти, — одергиваю руку и отхожу на шаг, поправляя непослушными руками волосы.

— У меня тоже есть границы терпения, Света, и они на исходе. Я тебе вчера сделал поблажку и ушел, больше такого не будет.

— Какую поблажку? Я, кажется, ясно дала вчера понять, что между нами больше ничего не будет. Ошибки совершают все, я, как оказалось, не исключение. Но одну ошибку себе можно простить. И я со временем это сделаю и забуду. К счастью, мы зашли не слишком далеко. Я прошу вас еще раз и как вы писали по-хорошему, оставьте меня в покое, пожалуйста. Не пишите мне, не звоните, не делайте мне никаких знаков внимания. Ничего. Вообще ничего. Я ваша студентка, а через неделю только медсестра вашего отделения. Все.

Не знаю, чего я ожидала от него сейчас, скорее всего что-нибудь колкое и обидное или как минимум удар по столу, о чем говорил его хмурый взгляд и сжатые в кулак ладони. Вот только ничего из мной представленного он не сделал, а просто на несколько секунд закрыл глаза, шумно вдохнул и вышел из сестринской, громко хлопнув дверью.

* * *

Второе мое дежурство прошло значительно спокойнее. Может сказался тот факт, что я не нервничала из-за Волкова, как в прошлый раз. После нашего разговора я видела его лишь мельком, глубоким вечером, когда он уходил из отделения. А может легче было от того, что новеньких больных было меньше.

А вот утро, несмотря на спокойную ночь, встретило нетипичной для меня головной болью. Наверное, я попросту боялась пятиминутки, а если быть точнее, поддевок и не только их со стороны Волкова. Вот только ничего этого не было. Он на меня даже не взглянул, когда я отчитывалась, как прошла ночь на моем посту. Единственное, что он сделал, так это кивнул, да и то, уткнувшись в блокнот. На занятие мы зашли почти одновременно, ну а если быть точнее, я на пару минут раньше. И даже тут на меня свалилось неожиданное счастье в виде игнорирующего меня Волкова. Не сказать, что он кого-то выделял, а меня не замечал. Нет, я просто снова была как все. Подсознание так и кричало — это подвох, что-нибудь он обязательно выкинет. Но нет, не было ничего такого, что могло меня смутить или расстроить.


Только к концу первой лекции, несмотря на то, что полночи удалось поспать, я фактически засыпала. Уже ничего не замечала вокруг себя. Ни сидящего позади меня Олега, ни его вполне себе дружелюбную попытку втянуть меня в разговор во время перерыва. Ничего. Подумать только, еще неделю назад я мечтала увидеть его хоть один раз в неделю, а сейчас вот он здесь, протяни руку и можно потрогать, не говоря уже о том, что просто насмотреться. Так нет же, такое желание как сон, в скупе с раздражительностью от намечающихся красных дней календаря, перевешивает желание не только смотреть, но и говорить. Все, чего я хочу, так это забраться в теплую кровать в обнимку с медведем. Наверное, так и начинают прогуливать те, кто работают. Да уж, а ведь еще недавно я их осуждала. Теперь же убегаю словно преступница с последней лекции. Стыдно? Если честно очень, но желание попасть домой в теплую кровать перевешивает чувство стыда. Уже на подходе к остановке я поняла, что все-таки сверху меня наказывают. Смотрю на свои промокшие кроссовки и думаю только о том, что попасть под такой непрекращающийся ливень — это определенно мое наказание за вчерашнее, и за сегодняшний прогул. С волос стекают капли дождя, ветровка тоже вся промокла. Молодец, Света, очень подходящей оказалась одежда. Вдоволь замерзнув, через десять минут с трясущимися от холода руками, села наконец-то в автобус. Благо, из-за отсутствия пробок до дома добралась быстро. По лужам уже не бежала, равно как и от дождя перестала натягивать капюшон. Все равно мокрая как курица. Надо просто поскорее в душ и в постель.

Не припомню, чтобы когда-то так радовалась дому. Тепло, как же тут тепло и хорошо. Скидываю с себя ветровку, кроссовки и промокшие насквозь носки. Выхожу из прихожей, шлепая босыми ногами по паркету и застываю, глядя на бабушкин чемодан. Приехала… Осталось узнать когда, учитывая, что телефон у меня сел сразу после нашего вчерашнего разговора в обед. Паника начинает захлестывать с каждой секундой все больше, пока в замочной скважине я не слышу звук прокручиваемого ключа. Подбегаю к двери, отодвигаю щеколду в сторону и открываю дверь под оглушающие удары собственного сердца. Не могу сказать, что бабушка выглядит сердитой или злой. Напротив, увидев меня, она даже улыбается.

— Привет. А нас с последней лекции отпустили, преподаватель заболел, — вполне уверенно вру я, глядя на то, как бабушка ставит бумажный пакет на полку.

— Отпустили и хорошо. Приходить домой пораньше — это всегда хорошо. А я вот приехала и решила сходить в магазин за вином.

— За вином? — растерянно произношу я, не совсем понимая, что происходит. Она не пьет, ну разве что по праздникам, да и то бокал вина или шампанского.

— Да, за вином. Захотелось отпраздновать.

— Что отпраздновать? — осторожно спрашиваю я. Только вместо ответа бабушка снимает с себя верхнюю одежду и постоянно заглядывает мне за спину. И тут я понимаю, что смотрит она на пол, а если быть точнее на мои мокрые следы. — Я вымою пол, это просто следы от мокрых ног. Я попала под дождь, — начинаю оправдываться, но бабушка как будто бы и не слышит.

— Что отпраздновать… а что же я хотела отпраздновать? — пристально смотря на мен, как-то растерянно выдает она, напрочь убирая добродушное выражение лица. — Вспомнила.

Резко вскидывает руку и со всего маха ударяет меня по щеке. Если бы не обжигающая боль, я бы сказала, что это сон. Точно. Просто сон, повторяющий события недельной давности. Я даже не успела возмутиться и что-либо произнести, как через какую-то секунду она схватила меня за волосы и потащила в гостиную.

— Пусти, ты что с ума сошла?!

— Конечно, сошла! — захлебываясь истерически смехом, выдает она, продолжая тянуть меня за волосы. — Тварь! — дергает меня за волосы еще сильнее и тут же отпускает, толкая на диван. — Пока я не спала всю ночь, в поисках своей внучки, обзванивая больницы, морги и гребаную полицию, которая не стесняясь посылает меня на все четыре стороны, я определенно сошла с ума! — кричит она, нависая надо мной. — И окончательно бы двинулась головой тебе на радость, если бы утром не обошла всех соседей в поисках моей невинной внучки. А она оказывается жива и здорова, просто решила гульнуть с каким-то мужиком. Ну подумаешь, дома не ночевала. Я же должна была вернуться не раньше, чем завтра, чего бы не поскакать еще на мужике, да, Светлана? В конце концов, когда еще выпадет такая возможность, надо было все успеть, — горько усмехается она.

— Это не то, что ты думаешь.

— Рот закрой. И не реви, противно на это смотреть.

— Я не ночевала ни с каким мужиком! Я устроилась на работу еще с прошлой недели.

— На какую работу?! Шлюха — это не работа, Света. Это просто твое призвание.

— Хватит! — отталкиваю ее в плечо и вскакиваю с дивана. — Надоело одно и то же слушать с детства. Я не шлюха. Не шлюха! Не шлюха! — истерично повторяю я, борясь с собственными слезами. — Я устроилась в больницу медсестрой. В субботу были мои первые рабочие сутки, во вторник — вторые. Вчера вечером у меня сел телефон, а зарядку я забыла из-за того, что вчера впервые в жизни проспала. Да, и такое со мной бывает. Я работала, бабушка, а не то, что ты постоянно представляешь в своих больных фантазиях. Ты можешь все проверить, только сходив на отделение.