Дожили, теперь я беру телефон и строчу ему сообщение, причем сама не знаю, что я жду в ответ.

«А ты вернешься сегодня или уже утром?»

Идиотка. Просто редкостная идиотка… Отправила и меня тут же бросило в пот. И нет, это не очередной вечерний скачок температуры. Руку даю на отсечение, не он. Но больше всего раздражает то, что он не отвечает. Прошло ровно пять минут, а в ответ тишина. Сколько прошло с тех пор как он уехал? Минут тридцать — сорок. Уже доехал и так «занят»? Пытаясь отвлечься, встаю с дивана и принимаюсь рассматривать комнату. Гостиная большая, даже больше, чем у нас с бабушкой. А для одного человека и подавно. Белые стены и черная мебель, контрастно я бы сказала. И, несмотря на непривычный для меня стиль, — красиво и даже уютно. А может все дело в белом ковре под журнальным столиком. В отличие от гостевой спальни, видно, что здесь Волков все же частый гость. На столике — упаковка с лекарствами, видимо для меня, и стопка книг на медицинскую тематику. А в стенке, помимо приличного слоя пыли, стоят не только волковские сертификаты и награды, но и фоторамка, правда та задвинута на самый край и прикрыта очередной картонкой «Лучшему врачу». Только начинаю тянуть к ней руку, как на столике вибрирует мой сотовый. Да уж, больные люди так не подрываются к телефону, ну если только на голову не больные.

«Я рад, что ты уже по мне соскучилась. Но, пожалуй, ложись баиньки»

И это все?!

«Это не ответ на мой вопрос»

Вот чего я на рожон лезу?! Зачем? Что со мной не так?

«Ну если хочешь посчитать, то дерзай. Сорок минут в ту сторону и столько же обратно. Десять минут на раздевание и предварительные ласки. Сорок минут на фрикции. Ну и двадцать на то, чтобы принять душ. Посчитала?»

Бывает, что люди влюбляются и столь быстро?! Ага, конечно. Тьфу!


«Два с половиной часа. Хорошего фриканья»

«Светик, а ты вообще не в курсе сколько по времени люди фриксятся?:) Сорок минут?! Ты что реально думаешь, что я дятел?»

Прочитав его сообщение несколько раз, покраснела, осознав, что реально не знаю сколько. Я не монашка, как думает Волков. И в курсе, что и как происходит. Но вот про время сего процесса никогда не задумывалась. Еще и гуглить такую дурь…

«Я пошутил. А учитывая, что с тобой шутки плохи — иди спать. Завтра, при условии, что будешь себя хорошо чувствовать, поговорим о «фриканьи».

— Господи, ну дай ты мне ума и сил не вестись на его сообщения.

Опрокидываю голову на диван и закрываю глаза, борясь с внезапно накатившей слабостью. Меня штормит из стороны в сторону, и я уже совершенно не понимаю, как себя с ним вести. Очередной сигнал смс и я уже подсознательно боюсь его открывать. Но все же беру телефон в руки.

«Сладких снов, Зайка»

Вот так просто, без издевок и гадких слов? Мда… не дали мне все-таки сверху ума, раз набираю в ответ сообщение, еще и такого содержания.

«Хрум, хрум. В смысле спокойной фрикционной ночи»

И как я потом за это буду оправдываться?! Да никак, я вообще-то болею. Может у меня и сейчас лихорадка. Вовремя вспомнив о наставлении, выпила горсть отложенных таблеток и легла на диван.

* * *

Хватило меня ненадолго. Ровно через полтора часа активного рассматривания потолка, я встала с дивана и продолжила экскурсию по квартире. Подошла к шкафу и все-таки достала фоторамку. Кстати, в отличие от других предметов, она не в пыли, стало быть достает он ее чаще, чем трогает свои награды. На фотографии мальчик лет пяти-шести в обнимку с большой черной собакой. Очень хорошенький. Голубоглазый и такой… такой знакомый. И тут меня как будто окатили ледяной водой — это его сын. Однозначно! Не сказать, что копия, но безумно похож. Сын… Почему-то я не думала о том, что у него могут быть дети. А это очень даже логично, учитывая, что ему тридцать шесть лет. Ну конечно, у него может быть сын. Вопрос только в том, где он, учитывая, что его жена умерла. Живет с его родителями? Может быть он к ним поехал, а не пар спускать. Точно! И сказал так, чтобы лишний раз меня подразнить. Если есть ребенок, значит и детская. Ничуть не стесняясь, пошла дальше осматривать квартиру. И первое, что удивило — это наличие трех комнат, помимо гостиной. Собственно, спальня, где поселили меня, хозяйская, и еще одна не пойми какого предназначения, в которой обитают разве что коробки и… пианино. Вот тебе и на. Волков и пианино? Ну это вообще за гранью. Детской спальни нет, а пианино есть. Четыре года я не касалась клавиш. Даже больше — пять. Пять лет… Рука сама собой тянется поднять крышку и пройтись по клавишам.

— Я ей сказал спать, а она по комнатам шарится, — насмешливо прозвучал над ухом хорошо знакомый голос, от чего у меня от страха затарахтело сердце.

— Нельзя же так пугать!

— А я говорю надо было лечь спать, — чуть приобнимая меня за плечо, вполне по-доброму произносит Волков.

— Я сама знаю, что мне лучше делать. А ты уже все? Поф…

— Да, я уже пофриксился, — не сдерживая смеха, выдает Волков. — Ой, я не могу, Света. С тобой оборжешься и помрешь от смеха раньше положенного. Так и постельным утехам не успею тебя научить. Так все, все. Не раздувай нос. Ну раз не спишь, давай познакомлю тебя кое с кем.

Первое, что пришло на ум — он привел сына. А я? Кто я такая вообще? Кем я представлюсь мальчику, да еще и в банном халате?! А может там не сын?

— А с кем познакомишь? — осторожно интересуюсь я, замедляя шаг.

— С моим членом.

Сказать, что я очумела — ничего не сказать. Я ловила губами воздух, не зная, что сказать. А Волкову было весело. Я бы сказала очень весело.

— Я неправильно выразился. Выдохни, Светка. Пошли знакомиться с членом моей семьи. Вот как надо было сказать.

Придурок! Второй раз за все время нашего знакомства мне хотелось послать его не в полку, а в ту самую «Ж».

— Пойдем, — берет меня под локоть и ведет в гостиную.

Я ожидала увидеть того самого мальчика, но уж точно не маленький круглый комок кремового оттенка, напоминающий… мишку.

— А вот и член моей семьи — просто Мария, — Кирилл с легкостью приподнимает одной рукой собачку, словно это пушинка и подходит ко мне. — Ты чего замерла? Собак боишься?

— Нет, — качаю головой. — Просто не ожидала. Это точно собака? — тянусь к ней рукой, которую пушистый комок тут же принимается лизать.

— Ну типа того. Карликовый померанский шпиц медвежьего типа. Кажется, так.

— Какая прелесть, Господи. Ты точно настоящая?!

- Мда… как в воду глядела.

— Что? — поднимаю голову на Волкова, но тот лишь пожимает плечами.

— Ничего.

— Можно мне ее взять на руки?

— Нужно, — произносит с улыбкой Волков. — Держи.

Беру пушистый комочек в руки и просто поражаюсь ее миниатюрным размерам. Недаром Кирилл с такой легкостью ее поднял. Это просто… просто чудо.

— Боже, ты что сейчас будешь плакать от счастья?

— Нет… просто она такая…

— Просто Мария, — отшучиваясь бросает Кирилл, садясь на диван, а я плюхаюсь рядом с ним.

— Это что-то невероятное, — поглаживая за ушками пушистый комочек, восторженно произношу я. — Только имя странное, почему Мария?

— Смею предположить, что это нереализованная мамина мечта иметь дочку. Я, как видишь, уродился с посохом, а не ракушкой. Предыдущие две собаки были мальчиками, а девочка в первый раз. Вот тебе и Машенька.

— Я всегда хотела собаку или кошку, но бабушка не разрешала.

— Аллергия?

— Нет. Просто считает их… грязными. Ну… нечистоплотными, типа не для квартиры. Так она только мамина?

— Ну как бы родительская, но больше, конечно, мамина.

— А почему она здесь и в столь поздний час?

— Потому что мои родители завтра уезжают. Вот и пришлось забрать себе шмакодявку.

— А надолго? — интересуюсь я, прижимая к себе комочек.

— На полгода.

— Так надолго бросают свое животное?

— Да… это вынужденная мера. Ну и не бросают, у них же есть я.

— Единственный? В смысле и братьев тоже нет?

— Нет. Я один такой бриллиантовый, — откидываясь на спинку дивана, устало бросает Волков, прикрыв при этом глаза.

— Они тоже врачи? Родители в смысле?

— Да, папа — хирург, мама — терапевт. Как ты себя чувствуешь? — резко переводит тему Волков.

— Нормально.

— Ела что-нибудь?

— Нет. Даже не вспомнила про еду.

— Завра надо точно поесть, не дело это. Света, ну хоть ты не давай лизать ей лицо, — брезгливо произносит он.

— Мне нравится. А я была почти уверена, что ты привел мальчика.

— Какого мальчика?

— Ну в смысле сына. Я на фотографии видела, которая лежит в стенке. Мальчик очень похож на тебя, — последнюю фразу произношу еле слышно, потому что глядя на лицо Кирилла, понимаю, что сказала что-то не то. Или это все из-за того, что трогала чужие вещи. — Это не твой сын?

— Да, это мой сын, но он вряд ли зайдет в эту квартиру еще раз.

— В смысле?

— В смысле он умер три года назад.

— Прости… прости.

Никогда… никогда я не чувствовала себя столь паршиво. Это даже не стыд… это отвратительная оплошность с моей стороны. Утыкаюсь взглядом в собаку и тут до меня доходит — он вдовец. И сын тоже умер. Значит он разом потерял всю свою семью. Приподнимаю голову, всматриваюсь в лицо Кирилла и не решаюсь задать вертящийся на языке вопрос.

— Ты что-то хочешь спросить? Спрашивай, Света. Я не кусаюсь.

— Он погиб вместе с женой?

— Почему ты так решила?

— Потому что ты говорил, что вдовец. Сын и жена… авария?

— Нет. Мой сын умер от лейкоза. А жена, не справившись с окружающей действительностью, и не имея от меня должной поддержки, через полгода порезала вены вот в этой самой ванной комнате, — тычет большим пальцем в противоположную сторону. — Ванну я, кстати, сменил.