Наталья Юнина - Попала, или Кто кого

— Пока ты тут наминала эти гребаные пирожные, — зарываясь одной рукой в мои волосы, вкрадчиво шепчет мне на ухо. — Я думал только о том, как слизать этот чертов джем с твоих губ и пальцев. Каждый чертов день начинается с тебя, тобой же он и заканчивается.

— Не на…

— Тсс… — прикладывает палец к моим губам, как только я пытаюсь говорить. — И совершенно не важно находишься ты рядом или в ста километрах от меня. Ты как чертова опухоль проела мне всю башку, еще и метастазы пустила повсюду, зараза такая.

— Хватит.

— Что хватит?! — продолжает шептать мне на ухо, сильнее натягивая мои волосы, обжигая горячим дыханием кожу.

— Хватит нести чушь, — сглатывая произношу я.

— Это не чушь, Света, — делает паузу, замерев в миллиметре от моих губ. — Я влюбился в тебя как самый настоящий пацан. Куда не взгляни — везде мне кажешься ты. Знаешь, где я сегодня был? А хотя не утруждайся думать, все равно не угадаешь. Потому что я сам не знаю где я был. Я, твою мать, катался на машине, — усмехается мне в губы. — И сегодня я впервые в своей жизни дал взятку ментам, потому что я проехал на красный свет. А знаешь почему я нарушил столь важное правило? — зарываясь второй рукой в мои волосы и еще больше притягивая меня к себе, шепчет мне в губы Волков.

— Не знаю.

— Потому что в отъезжающем автобусе мне показалась ты. Хотя нет, не показалась… я был уверен, что это ты. Я схожу по тебе с ума, Света. Оказывается, так бывает. Наверное, это мне наказание за то, что я никогда не понимал и не осознавал, что чувствуют женщины, любившие меня. Свет, ну скажи, что ты хочешь? Я тебе это дам, обещаю, — шепнул и ласково прошелся языком по моим губам, не давая мне произнести ни звука.

Целует мягко, раздвигая мои губы языком, у меня же перехватывает дыхание, когда он углубляет поцелуй. Почему-то сейчас у меня возникает стойкое ощущение, что он не остановится. Мне не противно, нет, напротив. Но ощущение неправильности не дает мне расслабиться даже сейчас, когда Волков ослабил хватку. А в следующее мгновение он только подтверждает мои догадки, когда оторвавшись от моих губ, подхватывает меня на руки, чтобы моментально уложить на кровать. Цепляюсь за его плечи, чтобы немного ослабить хватку, когда Кирилл утыкается губами мне шею и начинается лихорадочно целовать меня, постепенно спускаясь вниз. И только, когда он впился губами чуть выше груди, всасывая кожу, и наверняка оставляя очередную отметину, во мне взыграл самый что ни на есть протест. Не так я хочу. Не так!



— Остановись, пожалуйста. Это слишком быстро, Кирилл. Остановись.

— Свет…

— Я не хочу. По крайней мере не сейчас и не так. Пожалуйста.

Облокотившись одной рукой о кровать, Волков долго смотрит на меня, тяжело дыша, а потом моментально откатывается в сторону.

— Прости меня… Тебе надо отдыхать, — после затянувшейся паузы, хрипло шепчет он, медленно садясь на кровать. — Я тебя не трону больше, пока сама не захочешь. Не бойся.

Встает с кровати и не смотря в мою сторону идет к двери…

Рано или поздно я все равно сорвусь. Вопрос исключительно во времени. Уверенно говорить «не трону» становится не то что сложно, почти нереально в свете неконтролируемых эмоций. Нет, Света не опухоль, ту можно удалить, даже с неоперабельной пойти на риск и откромсать. Подагра. Точно, Света — подагра! Без таблеток загибаешься от боли, но ноги себе хрен откромсаешь, без них еще хуже, так и живешь, пока не сдохнешь. Вот только у меня таблеток нет. Скоро сорвусь и Света сбежит. Сбежит — хрен верну, встанет в позу, вплоть до жизни на вокзале, гордость, в придачу с принципами-наше все. А не сделаю своей со дня на день, сам окончательно свихнусь. Какой-то порочный круг получается. И по ходу меня реально ждет дурка, если ничего не сделаю. Чего ж так корежит то?! Ну что? Что в ней есть такого, от чего можно так двинуться башкой?!

Включаю душ на самый холодный режим и подставляю затылок. Стою так несколько минут. Если еще недавно я чувствовал себя просто придурком, то теперь я еще и отмороженный на всю голову, причем во всех смыслах этого слова. Выключив наконец-то воду, выхожу из ванной. Захожу в спальню и застываю. Моя подагра сидит на кресле вся скукоженная, активно гладящая собственные колени.

— Я думала, что постучать и войти в эту спальню будет непросто. Оказалось, что ждать — еще тяжелее. Я принесла чай.

— Какой чай?! Ты издеваешься что ли? — прохожу вперед, закрывая за собой дверь.

— С мятой. Я в полке нашла.

— В полке нашла? Ну хорошо, что не в жопе.

— Ну не надо так.

— А как надо? Ты зачем пришла ко мне в спальню? Я могу это расценивать как призыв к действиям. Я между прочим в одном полотенце, если ты не заметила. Под ним я голый.

— Я хотела поговорить. Я не знала, что ты… Ну в общем, я выйду, оденься, а я потом вернусь. Или лучше на кухне поговорим.

— Нет. Если уж пришла ко мне в спальню, то не трусь и говори.

Сажусь на край кровати, попутно наблюдая, а если быть точнее, наслаждаясь замешательством Светы.

— Ну я долго буду ждать? Иди ко мне.

— В смысле? Я не за этим пришла сюда, а поговорить.

— Еще б ты за этим пришла, у меня посох замумифицируется, пока ты со своими тараканами договоришься. Свет, я не в самом лучшем расположении духа. Садись, давай, — стучу по кровати, сам толком не осознаю зачем зову ее к себе ближе. И это я еще называл Риту мазохисткой. — Ну, я долго буду ждать?

Света привстает с кресла, берет кружку, садится рядом со мной и протягивает мне чай.

— Я не хочу чай.

— Значит не пей, просто возьми.

— Зачем?

— Чтобы руки были заняты.

— Господи, откуда ж ты такая взялась, — беру чашку в руки, попутно поражаясь собственной дурости в данный момент.

Вот она тут, сидит на моей кровати. Несколько минут и будет лежать на этой самой простыне, разнеженная и ни хрена не соображающая. А завтра сбежит, как только я уйду на работу…

— Я не так представляла себе свою жизнь. Как и не думала, что бабушка выгонит меня из дома как какую-то… хотела сказать шавку, а на деле шлюху. Она меня такой и считает. И если честно, иногда я так сама о себе и думаю, ну может гены передались или что-то такое. Бабушка с раннего детства постоянно говорила, какая мама была гулящая и постоянно меня сравнивала с ней, хотя и не за что. Вроде бы и я понимаю, что не такая, но тут же возникает осевшее в голове бабушкино «шлюха», стоит только поддаться искушению или мысленно…

— Предаться греху, — иронизирую я, отставляя чашку на пол. — Свет, — беру ее ладони в свои руки, несильно сжимая. — Я понимаю, что такое воспитание откладывает определенный отпечаток, но ты же не глупая, неужели не понимаешь, что твоя бабка могла наговорить тебе все, что угодно? Что ты вообще знаешь о своей маме?

— То, что сказала она.

— Я тебе сейчас могу сироп в уши залить по поводу всего чего угодно, но это же не значит, что все так и есть. Я знать не знаю твою мать, как и бабку, но более чем уверен, что это все присказки последней, чтобы как можно туже держать ошейник на твоей шее. Ты просто не видишь все со стороны, это такой тип людей. Но ты же должна понимать, что люди встречаются, расстаются, женятся, разводятся, меняют партнеров и это не делает их в глазах общества падшими уродами или шлюхами. Нормально иметь отношения с кем-либо. Тебе двадцать один год, и ты сама в праве принимать решения. Забудь о своей бабке, все, сейчас ты свободна.

— Нет, в том-то и дело, что несвободна. Вот об этом я и хотела поговорить. Возможно, это сложно понять, но еще месяц назад я мечтала о взаимности с самым тупым студентом, по-твоему мнению. Я надеялась, ждала… не знаю, как сказать, я мечтала о нем. Да, мечтала об Олеге, как бы это глупо ни звучало. Да что там, я садилась с ним в одну маршрутку, чтобы просто посмотреть на него, а ведь нам было не по пути.

— Видимо я тупой, на хрена ты мне сейчас говоришь об этом чмушнике?! Ты издеваешься или просто дразнишь меня?

— Ни то, ни другое, — буквально выдирает свои ладони из моих рук. — Я просто хочу сказать, что за какие-то две недели все изменилось. Мне самой странно осознавать, что я о нем ни разу не вспоминала за последние дни, как-то… отлегло что ли. И это очень непривычно.

— Ну хоть одна хорошая новость за сегодня, аллилуйя.

— Так вот о свободе.

— Херню же сейчас ляпнешь, задницей чую, может не надо?

— Надо, — чуть улыбаясь произносит Света, уткнувшись взглядом в мои руки. — Я много думала и… я не смогу жить здесь, потому что я буду чувствовать себя обязанной. Я хочу…

— Я тебя ни к чему не принуждаю. И подмешивать виагру в компот не собираюсь.

— А зачем она, когда есть пальцы, руки, ну и другие части тела?

— То есть ты признаешь, что это сработает?

— Это физиология, конечно, сработает.

— Только физиология? — ловлю ее за подбородок, буквально прожигая взглядом. От чего-то сейчас мне дико это слышать от Светы. Не физиологии мне от нее хочется, вот совсем не ее. Дожил, блин.

— В том то и дело, что не только, но я хочу, чтобы все было по-другому. Я буду чувствовать себя содержанкой, если останусь. А я хочу хоть раз в жизни почувствовать себя как другие… и не отчитываться за каждый шаг, только уже перед тобой. Я хочу жить одна и сама решать, что мне делать. Как в «Девчатах», хочу халву ем, хочу…

— Мозг мужику трахаю.

— Я не договорила, — убирая мою руку и утыкаясь глазами в пол, тихо произносит Света. — Ничего такого я не собираюсь делать. Я съеду отсюда, и мы… блин, как же это странно и дико звучит.

— Я не догоняю, Света, чего МЫ там будем делать в твоей стране тараканов?

— Встречаться.