— Надо остановиться, — выдыхаю ему в губы, и со всей силы, на которую только способна, еще больше давлю своей ладонью на его руку.

— Ты права, — хриплым голосом соглашается он, но вместо того, чтобы отсесть от меня, дав немного свободного пространства, Кирилл резко встает из-за стола и не дав мне толком отдышаться, хватает меня за запястье и ведет в середину зала.

— Ты чего?!

— Музыка красивая. Давай потанцуем, пока с тараканами не начала вести беседу. Или ты хочешь есть? — обвив одной рукой мою талию, другой взяв мою ладонь в свою, интересуется Волков.

— Я не хочу есть, — сглатываю, когда понимаю, что танцуем, если это так можно назвать, только мы одни. Сначала облизывались как ненасытные животные, по-другому это назвать не получается, а теперь еще в центре зала у всех на виду. Шикарно.

— А что ты хотела или хочешь? — шепчет мне на ухо Кирилл, прижимая к себе ближе, так что я касаюсь его грудью, пусть на мне и платье, но ведь касаюсь. — Свет?

— Я хочу помолчать.

— Нет. Молчишь, значит думаешь. Думаешь, значит перекидываешься мыслями с тараканами. Ни тебе, ни мне это на пользу уж точно не пойдет. Много думать — вредно.

— А не думать еще более вредно. И хватит говорить о несуществующих тараканах в моей голове.

— Как это несуществующих. Я уже вижу одного, вон мадагаскарский из левого ушка лезет. Сгинь чудовище, — усмехаясь произносит Волков, прикусывая мочку уха.

— Ну хватит, щекотно.

— Щекотно ей… вообще-то должно быть типа сексуально.

— Должно? — поднимаю на него взгляд и не могу понять шутит или нет.

— Забудь. С тобой вообще ничего быть не должно.

— Вообще-то, мне кажется, здесь не танцуют нормальные люди, тут даже места мало для этого действа.

— Ну все правильно, нормальные не танцуют, а мы да. Свет, — меняя голос, шепчет мне на ухо Кирилл. — Ты же неглупая девочка. Наивная, во многом непросвещенная, но ты же понимаешь, что никакого месяца не будет. Это все случится раньше. И не потому что я такой крутой мужик, заваливший в койку всех девственниц на районе, так, для справки, у меня вообще их не было, — быстро добавляет он. — А просто потому что ты сама этого хочешь. Ну вот скажи, что мне сделать, чтобы ты поняла, что в этом нет ничего дурного, плохого и что там еще крутится у тебя в голове?

— Я не хочу это обсуждать.

— А надо, Света.

— А можно просто тихо потанцевать, раз мы уже начали это делать?

— Можно, — вновь наклоняясь шепчет мне на ухо. — Я побуду терпеливым и чуточку хорошим еще несколько дней, вряд ли больше получится, Свет. И я сейчас совсем не про секс.

— Ну и зачем мне об этом сообщать?

— Чтобы не строила иллюзий на мой счет. В моем возрасте сложно перекроить себя, максимум — уступить. Тебе, кстати, проще хотя бы немного подстроиться под меня.

Хотелось ответить, что мне перестроиться еще более сложнее, но все, что я делаю — это кладу голову Волкову на грудь. Почему-то сейчас совсем не хочется ругаться. То ли музыка хорошая, то ли просто такое настроение.

Песня заканчивается так быстро, что я не успеваю ею насладиться. Мы возвращаемся за столик и больше никакого намека на то, что происходило несколько минут назад. Волков даже болтает на отстраненную тему, можно сказать, что никакого сексуального подтекста в этом нет, ну разве что… он меня кормит. Спасибо хоть, что не облизывает.

* * *

Стою на мостике, любуясь подсвеченными деревьями, и даже несмотря на то, что мне холодно, не хочется возвращаться домой. Мне просто хорошо, ну за исключением неудобной обуви.

— Пойдем пройдемся, холодно стоять, — легонько щелкая меня по носу, произносит Кирилл и берет меня за руку.

Наверное, сейчас мы выглядим, как самая настоящая пара. К моему удивлению, никакого напряжения я не чувствую. А может все дело в ненапрягающих разговорах. Легко так, еще бы обувь скинуть, и вообще сказка. Чувствую еще немножко и я потеряю туфли, или просто натру ступни до крови. Блин, и ведь не сказать же, подарок все-таки, не хочется обижать.


— Не хотелось бы портить вечер, но все же. Ты общалась со своей бабкой после случившегося?

— Нет. А что? — осторожно спрашиваю я, боясь услышать что-либо в ответ.

— Да ничего, просто она попала в кардиологию, после того как тебя выгнала и набухалась, с горя видать. Поймала пароксизм, но все хорошо, я узнавал. Просто…

— Да быть такого не может! — стало дико стыдно. За все время я ни то что не звонила ей ни разу, но даже и не думала о ней. — Как так? Она же всегда такая здоровая была? Жесть какая-то!

- Жесть будет, если ты поведешься на ее уговоры, переедешь обратно и будешь терпеть причитания старой карги. А учитывая твой характер и ее опыт многолетнего манипулирования, у нее это получится с успехом.

— Я не собираюсь возвращаться.

— Ты даже сейчас говоришь неуверенно, это в ее-то отсутствие, а что уж будет…

— Я нормально говорю! И я… не хочу это обсуждать, — останавливаюсь посреди дорожки. — И вообще у меня тридцать шестой размер, а не тридцать седьмой, они мне большие! — зло бросаю я. — Надоело ноги напрягать, боясь шлепнуться и задники натерла до крови.

Отцепляю свою ладонь и сворачиваю в сторону. Прохожу несколько шагов и опираюсь спиной о дерево. Осознаю ли я, что повела себя как истеричный подросток? Скорее всего да, вот только почему-то стало обидно. То ли за то, что он считает меня бесхребетной, то ли за то, что возможно прав и я с легкостью могу дать слабину под воздействием, оказываемым бабушкой.

— Почему сразу не сказала про обувь? — с легкой улыбкой интересуется Кирилл, становясь напротив меня. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

— Видимо по той же причине, что кто-то притворяется терпеливым и хорошим, — открыв глаза тихо произнесла я.

— Ммм… то есть, ты молчишь про обувь, чтобы меня не огорчать и сделать мне приятно? — вкрадчиво шепчет он, легонько касаясь моей щеки ребром ладони. — Можешь не отнекиваться и не придумывать в голове достойный ответ, будем считать, что это риторический вопрос. Я, кстати, тебе сегодня не говорил, — ставит руку на дерево около моей головы и наклоняется так близко, что я сразу же ощущаю его дыхание на своей коже. — Тебе чертовски идет это платье, и вообще ты самая красивая. С ним, ну и без него тоже. В любой одежде или ее отсутствии есть свой шарм. Кстати, пока ты ела свой десерт, я на самом деле истекал слюнями, — улыбается, но произносит вполне серьезно. — Именно поэтому я постоянно отпивал вино. Чтобы слюни капали в бокал, а не на джемпер. Не понимаю, как ты это делаешь.

— Что?

— Все, Света. Все. Знаешь, скольких красивых женщин я повстречал на своем пути?

— Много, — мне кажется или он меня уже об этом спрашивал?!

— Охренеть как много. Спрашивается зачем мне подагра?

— У тебя подагра?!

— О да… — не сдерживаясь начинает смеяться Волков, зарываясь лицом в мои волосы.

— Я думаю нам пора по домам. Поздно, да и холодно, а ты вообще в одной кофте.

— Тебе холодно?

Кирилл пристально смотрит на мои губы и сжимает мою ладонь. И если еще минуту назад мне показалось, что ему в голову вдруг резко ударило вино, то сейчас могу с уверенностью сказать, что взгляд его вполне осознанный.

— Мне не холодно, а тебе надо все же… в тепло.

— А меня подагра греет, Светик. Почувствуй, как сильно.

Кирилл приподнимает одной рукой край джемпера и кладет мою руку к себе на живот. А потом сам же накрывает ее своей ладонью и ведет вверх. Вот сейчас, когда я своей ладонью ощущаю его горячую кожу, мне кажется, что алкоголь пила все-таки я, а не он. Фактически, мы в темном лесу, пусть и подсвеченном фонарями. Но ведь в лесу! А я стою и шарю холодными руками по его груди. Вот почему я не могу жестко и уверенно сказать, что нам надо домой?!

— Чувствуешь?

— У меня холодные руки, я…

— А я согрею.

— Кирилл… поехали домой, — с помощью какой-то силы одергиваю руку вниз и сжимаю в кулак, на что Волков лишь усмехается.

— Еще совсем не много, не могу же я позволить тебе замерзнуть.

Его действия вряд ли можно назвать сейчас логичными, потому что вместо того, чтобы меня согреть, он просто расстегивает пуговицы на моем плаще.

— Что ты делаешь? — хватаюсь за его руку, на что Кирилл опять усмехается.

— Никаких плохих действий, только раздену, тьфу — согрею.

А в следующее мгновение руки Кирилла сильно сжимают мою талию, и он впивается в мои губы жестким поцелуем, от чего у меня подкашиваются коленки. Опять не знаю на чем сконцентрироваться, на его руке, внезапно переместившейся на мои ягодицы, или на собственных губах, которые уже, кажется, горят от его действий. Переехала называется, чтобы в первый же день быть перецелованной и знатно облапанной в темном лесу. Хорошо хоть не голая еще. И только, когда рука Кирилла не просто стала задирать мое платье, а откровенно сжимать мою попу, во мне что-то щелкнуло. Но все, на что меня хватило, так это издать какой-то полустон и прикусить его губу. И это определенно подействовало, судя по тому, что движения Кирилла замедлились и через какие-то секунды он замер. А потом и вовсе отстранился, при этом тяжело дыша. И вместо того, чтобы что-то сказать, он начинает хрипло смеяться, сжимая рукой переносицу.

— Я никогда не был мазохистом, Света. Но что-то пошло не так. Во всем виновата подагра. Сумасшествие какое-то, — выдыхает он, посмеиваясь над собой. — Так, все, нам действительно пора домой.

— Да, пора, — растерянно бормочу я, застегивая плащ. А вот то, что Волков наклонился вниз и ухватился за мою щиколотку, я как-то пропустила. — Ты чего?

— Поднимай ногу, Светлана Васильевна, мне нужна твоя туфля.

— Зачем?

— Продам бомжам, тетка за деревьями так и косится на них. Ай ладно, можно по другому. Давай на плечо, Светик.