— Это тоже хотела. Мне вот интересно, ты работаешь в одной больнице с женщиной, с которой встречался приличное время и видел ее голой. Как вы можете дружить, после того как видели друг друга голыми?

Ну собственно, как и ожидалось, вместо ответа — Волков начинает ржать. Знала же, что такую чушь надо оставить при себе, но с другой стороны почему я должна молчать?

— Рада повеселить.

— Ой, а я как рад. Ты же мне жизнь продлеваешь, вот без шуток.

— И все же. Вы сидите каждый день в конференц-зале, наверняка в нескольких метрах друг от друга, потому что она к тебе явно не ровно дышит, и смотрите друг на друга. А ведь вы были голыми и занимались сексом. Это так странно.

— Что именно?

— Делать вид, что ничего не было, когда как вы побывали друг в друге.

— По мне, куда более странно об этом думать. Все просто, Света — это жизнь. Я не представляю ее голой, когда встречаю. И не думаю о том, как мы трахались. Возможно, если бы я ее любил или что-то испытывал, то одинокими вечерами вспоминал о ее великолепном теле и бла бла бла. Но я о ней уже не думаю, как о женщине, поэтому никакого напряга нет.

— Ясно.

— Не знаю, что там тебе еще ясно. Но ты же еще что-то хочешь спросить или обсудить.

— Да вот думаю, когда ты сдашься.

— В каком смысле?

— В прямом. Ты сдерживаешься. Я это точно знаю.

— Ну все сдерживаются, если чем-то дорожат. Я вот терплю твои загоны, но не теряю надежды, что мы от них избавимся, чего уж лукавить.

— Ты не понял меня. Я про секс.

— Ммм… о чем именно?

— Тебе хочется по-другому. Я чувствую.

— Что ты чувствуешь? — с улыбкой интересуется он, переводя взгляд с дороги на меня.

— Что ты со мной возишься, а самому хочется…


— Что?

— Твое любимое слово, я не хочу это произносить вслух.

— Ммм… Светлана Васильевна, да роди ты уже, что я хочу с тобой сделать?

— Ты сам знаешь что.

— Нет, не знаю. Увы, познать твой мозг мне все же не дано.

— Трахнуть. Ты хочешь меня трахнуть, так понятно?! — несдержанно бросаю я, глядя на то, как Кирилл улыбается. Ну какой же гад.

— Конечно, понятно и, конечно, хочу. Но всему свое время.

— Значит я правильно думаю.

— О чем ты еще думаешь?

— О том, что тебе точно знать не стоит. Ты только издеваться будешь.

— О нет, теперь я точно хочу это знать, — резко сворачивая на повороте, с интересом говорит Волков. — Светик, обещаю, не буду стебаться. Вот тебе крест даю, — отшучивается Кирилл, переводя взгляд на меня. — Ну? О чем думаешь? Что-то не понравилось? Что именно?

— Нет. Все понравилось. В этом и есть проблема.

— В чем, не понял, — растерянно бросает Волков.

— В том, что это скорее всего не очень нормально. Слишком быстро мне понравилось это дело. Вдруг я реально похожа на маму и во мне просто спала… латентная извращенка. Точнее развращенка.

— Ты латентная тупица, Света. Не беси, Бога ради.

— Ты сам спросил о чем я думаю. Я не хотела говорить — сам напросился, сам обзываешься.

— Да мало тебя обозвать, в пору жопу отбивать. Ты действительно не понимаешь, что «состояние шлюха», даже если предположить, что твоя мать действительно такой была, не передается по наследству. Реально не понимаешь?! Пройди любая девка в короткой юбке мимо бабок на лавке — все, она уже машинально приобретает статус гулящей, а если еще сядет в дорогую машину к мужику — сразу шлюха. Это отражает суть?! Нет, не отражает, — не задумываясь отвечает на свой же вопрос. — Что мешало твоей бабке сочинить для тебя любую херню вроде того, что твоя мать — шлюха, чтобы этим же тебя и пугать? Пугать и манипулировать, и так по кругу.

— Ничего не мешало. Не злись, пожалуйста.

— Тогда заканчивай нести эту херню. Мне это не нравится.

— Я больше не буду. Прости. Разрешаю тебе меня… твое любимое слово, как хочется и где хочется.

— Нормально произнеси предложение и, так уж и быть, я тебя прощу, — сдерживая улыбку выдает Кирилл.

— Разрешаю тебе меня отлюбить, как хочется и где хочется.

— На люстре?

— Ты меня повесишь на люстру? — посмеиваясь выдаю я. — А сам как дотянешься?

— На стремянку залезу.

— Ну ладно, если люстра меня выдержит, я согласна.

Кирилл ничего не отвечает, правда уже не сдерживает улыбки и на том спасибо.

* * *

— А ты не останешься… на вечерний чай? — опускаю Машу на пол, вопросительно смотря на Волкова. Кирилл же демонстративно поднимает голову вверх, фиксируя взгляд на люстре. Затем переводит его на меня, и мы оба начинаем смеяться в голос.

— Не выдержит, — констатирует он.

— Да и стремянки тут нет, — пожимаю плечами, улыбаясь сродни ненормальной.

— Точно, стремянки нет. А ты уверена, что хочешь чай или кофе, — резко подхватывая меня за талию, и усаживая на переполненный комод, игриво интересуется Кирилл. — Может что-то другое? — разводит мои ноги в стороны и прижимается ко мне, крепко держа за бедра.

— Может и хочу. Кстати, почему я всегда оказываюсь на какой-то поверхности?

— Это видимо мой мозг так функционирует.

— То есть?

— То есть, он понимает, что ты маленького роста и подсознательно ставит тебя на один уровень. Так удобнее трахаться, Светик, — усмехается и тут же накрывает мои губы своими.

— Но потом я оказываюсь все равно на кровати, — с трудом оторвавшись от его губ тихо произношу я.

— Ну сейчас не окажешься. Хотела, чтобы отлюбил — отлюблю, — вкрадчиво шепчет он и снова целует меня в губы.

Наверное, Кирилл не шутил, когда произносил эту фразу. По крайней мере то, как он ловко стягивает с меня трусики и отбрасывает в сторону, говорит о том, что он вполне серьезен.

И нет, не подхватывает на руки, чтобы уложить на кровать, а вполне себе уверенно, но очень медленно приподнимает низ платья вверх, едва касаясь пальцами разгоряченной кожи. Я же тянусь к его рубашке и принимаюсь расстегивать пуговицы. К счастью, руки не дрожат и справляюсь я с этим достаточно быстро. Скидываю с него рубашку и провожу руками по оголенным плечам. Сама тянусь к его губам и целую, едва прикусывая за нижнюю. Волков усмехается мне в губы и делает то же самое.

— Мне нравится тебя кусать, — шепчу я и тут же, сама не понимая зачем, кусаю его в плечо. Не сильно, но весьма ощутимо.

— Блин, Света, — Волков закрывает глаза. — Ты опять есть хочешь?

— Не хочу, ну разве что кусочек от тебя, — хохочу в ответ, и закидывая руки ему на плечи, тянусь к его губам.

Я не знаю в какой момент осознаю, что Волков от меня отстраняется. Растерянно смотрю на него поплывшим взглядом и не понимаю почему он остановился.

Глава 58

— Ты чего?

— Вообще-то в дверь звонят.

— Может твоя мама пришла за Машей? Наверняка она, — вскакиваю с комода и наклоняюсь за бельем. Быстро натягиваю на себя трусики и одергиваю платье.

— Так, стоп. С чего моя мать должна сюда приходить?

— Ааа… я забыла. Я случайно познакомилась с ней перед поездкой, она рассказала чья это квартира и прочее. Рубашку накинь, — быстро добавляю я, подходя к двери.

— Ну, мама, — слышу позади себя возмущения Волкова и застываю, смотря в глазок.

— Это не твоя мама, это бабушка. Как она узнала где я живу?!

— Ну конечно, сейчас это архиважный вопрос. Вот же вешалка старая, не могла подождать десять минут.

— Прекрати.

— Да открывай ты уже и веди себя как минуту назад.

— В смысле? — растерянно бросаю я, глядя на то, как он набрасывает на себя рубашку.

— В прямом. Чтобы так же кусала ее, только больнее. Можешь прям кусок от нее откусить. Маше скормим, а ментам скажем, что так и было.

— Совершенно не уместные шутки.

— Кто сказал, что я шучу?

— Все. Иди, пожалуйста.

— В полку?

— На кухню или куда-нибудь. Не надо здесь стоять. Ну, пожалуйста, Кирилл.

И только, после того как Волков нехотя, но все же ушел в сторону кухни, я открыла дверь. Сердце бабахает как ненормальное. Вроде бы не так уж и страшно, я на своей территории, к тому же Кирилл где-то рядом, вот только сердце почему-то не успокаивается.

— Ну раз ты все же открыла дверь, может пригласишь меня внутрь? — несмотря на вопрос в типичной бабушкиной манере, голос у нее как ни странно не злой.

— Проходи, — отступаю в сторону, пропуская ее в квартиру. Закрываю дверь и поворачиваюсь к ней. Вот только ни она, ни я сказать что-либо друг другу не успеваем, потому что в прихожую тут же заходит Волков.

— Добрый вечер, Татьяна Николаевна, какая неожиданная встреча, — демонстративно застегивая рубашку, лениво бросает Кирилл. — Как ваша пневмония? Уже вылечили?

— Вашими молитвами.

— Да я вроде не молился.

— Кирилл… сделай, пожалуйста, нам всем чай. Он, кстати, в полке.

— В полке, так в полке. Проходите, Татьяна Николаевна, располагайтесь как дома. Только обувь снимите и все же не забывайте, что вы в гостях, — «дружелюбно» заканчивает Кирилл, в очередной раз направляясь на кухню. Не знаю то ли плакать, то ли смеяться, глядя на то, как он фактически издевается над бабушкой. Уж кто-кто, но она не привыкла к такому обращению.

— Я хочу поговорить с тобой наедине, если здесь это возможно, — скидывая с себя обувь, тихо произносит бабушка.

— Пойдем в спальню.

Прохожу вперед и, не оборачиваясь, иду в спальню. Совершенно не представляю о чем с ней говорить. Прожить столько лет под одной крышей и вот так не знать, что ей сказать — это очень странно. Открываю дверь в спальню и пропускаю бабушку первой.