Макар Авдеев - Пора выбирать

Наконец, автобус повернул, и Захар понял, что скоро будет его остановка. Он встал – и почувствовал неожиданную лёгкость, даже показалось, что солнечный удар ему померещился. Он попросил Алису не провожать его, хотя та хотела помочь ему дойти до выхода из автобуса, дошёл очень резво, обернулся и помахал ей рукой. Водитель остановил, Захар заплатил и спрыгнул. Алиса показала ему язык в окно из уезжающего автобуса, прилипнув к стеклу. Он долго стоял и улыбался. Потом, почувствовав, что его немного качает, но голова уже не болит, осторожно побрёл до дома, благо идти здесь было недалеко. Несколько сот метров от остановки. Солнечный удар, солнечный удар… Как же его угораздило? Куда подевалась его кепка?

Кепка нашлась в рюкзаке, когда он пришёл домой и открыл его.

По прошествии нескольких дней после той, в фактическом смысле слова, головокружительной первой прогулки, Захар сделал попытку написать Алисе нечто вроде извинений за своё странное поведение, вызванное воздействием солнечного удара. Бесспорно ничем другим.

Девушка пылко возразила, что вовсе ничего страшного не произошло, Захар переживает из-за каких-то сущих пустяков, и что, наоборот, это ей неудобно за то, что она иногда так сумбурно и эмоционально себя ведёт, и возможно, даже бывает излишне настырна. Из-за чего боялась, что Захар быстро передумает с ней общаться.

Захар, в свою очередь, поспешил заверить, что его полностью устраивает их общение, она не должна стесняться самой себя, и что он никогда ещё не встречал такой поразительной и неординарной девушки, как она. Это Алису очень обрадовало, и Захар, поспешив закрепить успех, пригласил девушку погулять по ночному городу (так как им обоим нравились прогулки по безлюдным ночным улицам) и, если что, остаться у него на ночь.

Несмотря на кажущуюся недвусмысленность предложения, в контексте их диалога оно выглядело вполне прилично и безобидно, и Захар ничего такого специально не планировал. Однако какое-то потайное чувство в груди ему подсказывало, что что-то непременно будет.

Утром, по дороге в город (его подвозила мама, которая ездила на работу с личным водителем. Школа и квартира Захара находились неподалёку от её работы), Захар в наушниках слушал на репите песню «Бессмертие» группы «7Б»: «Жизнь обречена на бессмертие, жизнь облечена в бесконечное…»

Настроение было окрылённым. Даже несмотря на то, что давеча Захар потерпел огромное фиаско в работе над обзором. И пришёл к прискорбному выводу, что не сумеет превратить имеющийся материал в такой конечный продукт, который можно без стыда показывать людям. Вечером, когда они с Алисой устроились на кухне, она первым делом вспомнила про обзор.

– Боюсь, с обзором придётся распрощаться, – вынужденно констатировал Захар.

– Что ты сказал?! – она удивлённо воззрилась на него. – Почему?..

– Я облажался, – честно признал он.

Всё выглядело идеально на этапе замысла и сценария. Когда же Захар, наконец-то, с энтузиазмом принялся за монтаж, его ждало жестокое разочарование. Ожидания разбились о беспощадную реальность.

В шоу «Break Comedian», из которого ребята черпали вдохновение, ведущий утрированно пересказывал сюжет фильма и комментировал отдельные кусочки. Понятно, что за 20-30 минут обзора он не мог передать всех нюансов и тонкостей сценария. Но за счёт того, что большинство художественных фильмов строились на похожих приёмах и по общепринятой трёхактной структуре, многие моменты зритель понимал как будто по умолчанию. В документальном же фильме (и этого Захар не учёл) не было чёткого сюжета. И отрывки, вырванные из контекста, выглядели как бессвязная каша, или, как сказал бы Тимофей Шатунов, «компот». Следовательно, обзор превращался из цельного высказывания просто в набор фрагментов из фильма и скетчей к ним. По этой причине он серьёзно проигрывал оригиналу, взятому за образец, по уровню эмоционального воздействия на зрителя.

Захар провёл долгие мучительные часы, пытаясь понять, как выстроить обзор, как логически связать фрагменты друг с другом. С этой целью он ещё как минимум два раза пересматривал фильм Кукушкина от начала до конца, чувствуя, что ещё немного, и он сам ку-ку. В конце концов, несмотря на кажущуюся неосуществимость, у него начало что-то вырисовываться. Но было ещё одно препятствие. Во всех обзорах «Break Comedian», а особенно относящихся к «осознанному периоду» его творчества, был идеальный звук, который позволял различить каждое слово ведущего. Неудивительно, ведь он апеллировал именно к разуму зрителя, делал ставку на рациональное восприятие, и поэтому было важно, чтобы тот мог полноценно вникнуть в смысл каждой фразы.

Оказалось, что несмотря на то, что камера телефона имела высокое разрешение, из-за чего качество изображения могло конкурировать с профессиональными камерами, микрофон у телефона вовсе не был столь же мощным. А так как говорящий во время съёмки стоял метрах в двух-трёх от оператора, не вплотную, то в самых удачных фрагментах можно было максимум разобрать слова, которые он говорит.

И то не всегда. Женя Тучин, несмотря на сильный характер, имел некоторые дефекты в произношении, которые дополнительно усугублялись волнением, из-за чего он подчистую проглатывал часть окончаний, а половину слов говорил неразборчиво и местами мямлил. Выговор Захара тоже не был безупречным. В частности, он совершенно не любил букву «р». Постернак говорил более-менее громко и отчётливо, но никогда не чувствовал, с какой интонацией и выражением лица нужно произнести ту или иную фразу. Какие-либо попытки Захара его поправить наталкивались на обиды. И только одна Алиса говорила целиком вменяемо. Правда, в отдельных моментах переигрывала, но это было не так уж существенно.

Дело в другом. Все речевые дефекты и нехватку артистизма можно было бы простить дебютантам. Основная проблема заключалась в том, что голос в видео, записанных на айфон, из-за недостаточных технических возможностей микрофона во-первых, звучал искажённо, половина обертонов просто не улавливалась, и во-вторых, слишком тихо, на грани различимости. При просмотре на телефоне это не было заметно. При просмотре на компьютере это было терпимо. Но когда Захар начал вставлять в обзор кусочки фильма (без которых никак не обойтись), на фоне профессионально записанного звука, где каждое слово можно разобрать идеально, и микрофон улавливал малейшие оттенки голоса, притязания ребят смотрелись попросту неубедительно, если не сказать нелепо. А им нельзя выглядеть нелепо, поскольку вещи, которые они пытались донести до зрителя, были крайне важными и серьёзными. И такое техническое воплощение могло вместо того, чтобы заставить зрителя задуматься, наоборот, отвадить его от данных убеждений. То есть, вместо пользы принести вред.

Попытки сделать звук на видео ребят громче, а на вставках из фильма Кукушкина тише приводили к тому, что уровень «шума» на записи в первом случае становился невыносимым. Проанализировав все имеющиеся вводные, Захар пришёл к выводу, что лучше не позориться и никуда не выкладывать многострадальный обзор. Зато они все вместе получили опыт коллективной творческой работы, а Захар к тому же усовершенствовал навык формулировать свои мысли, и разрушил психологические барьеры, выступая перед камерой. Качество подачи материала ведущими, несмотря на отдельные недоработки, получилось удовлетворительным, сценарий, по оценкам Алисы и других ребят, вышел достойным, всё запланированное удалось отснять. План сорвался именно на стадии конечной обработки, монтажа, из-за недостаточного опыта ребят в техническом отношении. Примерно всё это Захар и пересказал теперь Алисе, наблюдая за тем, как выражение её лица постепенно сменяется с взволнованного на печально-отрешённое.

– Бли-и-ин… – протянула Алиса. – Как жаль наш обзорчик. Давай всё переснимем? У меня есть знакомый журналист, если хочешь, я могу одолжить у него петличку. Запишем нормальный звук.

– Поздно, – сказал Захар. – Надо было раньше об этом подумать. Уже 30 июня. Мы изначально планировали обзор, как ответ на высказывание Кукушкина про отребье. Прошло больше двух недель, а железо нужно ковать, пока горячо. Обзор нужно было выложить самое крайнее сегодня, позже будет неактуально. А учитывая, что я через несколько дней уезжаю в Москву, поступать, это всё растянется на неопределённый срок. Лучше просто расслабиться и забыть об этой неудаче.

– Ты мне потом скинешь смонтированные отрывки? А то я уже маму заинтриговала этим обзором, она очень ждала. Хочу хотя бы что-то ей показать.

– Не вопрос, – сказал Захар. – Хотя, по-моему, там толком нечего смотреть. Слушай, я с тобой хочу поделиться одной песней…

Захар надел на неё свои наушники и поставил «Бессмертие». Сам он сел рядом, положил подбородок Алисе на плечо и прикрыл веки. Так они вдвоём сидели с закрытыми глазами и слушали, заворожённые таинством музыки. Алиса в наушниках, а Захар снаружи, потому что в кухне было тихо, а наушники полностью не изолировали звук, и так как Захар был совсем близко, он улавливал мелодию. Он легко мог взять один наушник себе, но хотел, чтобы Алиса полноценно насладилась прослушиванием, так как отсутствие одного наушника отсекало половину частот.

– Ну как? – спросил Захар, когда песня доиграла.

– Классно, – ответила Алиса. – Слова не то чтобы блещут оригинальностью, но музыка сильная.

– Я тоже так думаю, – согласился Захар. – А давай это будет нашей с тобой песней, и если когда-нибудь обстоятельства сложатся так, что мы не сможем быть вместе, мы будем её переслушивать на расстоянии и вспоминать друг о друге?

Алиса, конечно, была не против. Захар сдержался и не рассказал ей, что исполнитель этой песни рьяный поклонник политики действующего президента, ездил с гастролями в непризнанные террористические республики и записал совместную песню с отморозками, калечащими детей дубинками на митингах. Иногда зрителю (читателю, слушателю) того или иного художественного произведения лучше не знать некоторых неудобных подробностей из биографии её автора. Восприниматься будет проще, и когнитивного диссонанса не случится. А Захар как-нибудь переживёт эту информацию, переварит внутри, перестрадает.