– Даже если бы я пластом лег на землю или зарылся под землею, то и тогда не считал бы, что в достаточной мере выразил свое преклонение перед Его Святыми Дарами.

В тот день Генрих показал Екатерине свой Псалтырь, в котором имелось семь изысканных миниатюр: одна изображала его самого в виде царя Давида, убивающего Голиафа; на других король был показан играющим на арфе или читающим молитвенник в своей опочивальне. На странице с тридцать шестым псалмом, напротив стиха: «Я был молод и состарился, не видал праведника оставленным», Екатерина увидела сделанную рукой Генриха надпись на латыни.

– Что это значит? – спросила она.

– Горькое высказывание, – перевел Генрих; глаза его были исполнены печали.

Тогда она поняла, что больше всего на свете он сожалеет об утрате золотой юности.


В дни медового месяца встреч с Томом было не избежать, потому что Генрих привез с собой лишь немногих джентльменов, и ему нравилось иметь при себе Калпепера. Тот прислуживал за столом, следовал позади на приличном расстоянии, когда королевская чета прогуливалась, или нес один из факелов, освещая путь королю вверх по лестнице в спальню супруги. Не раз Екатерина ловила на себе его скорбные взгляды, не оставлявшие ей сомнений в том, как он страдает. Даже Генрих заметил.

– Калпепер, ты болен? – спросил он однажды за ужином, когда Том, с виду очень бледный, поставил перед королем блюдо с мясом. – В последнее время ты сам на себя не похож.

– Ваша милость очень добры, что спрашиваете, – ответил Том. – По правде говоря, я в печали. Мне не хотелось омрачать счастье вашей милости, но в прошлом месяце скончался мой отец.

– Ей-богу, приятель, ты должен был сказать мне.

– Соболезную, – вступила в разговор Екатерина, размышляя про себя, примирился ли сэр Александр Калпепер со своим сыном перед смертью, или Том так и остался лишенным наследства.

– Калпепер, ты освобожден от своих обязанностей при дворе, – сказал король. – Поезжай к себе домой, в Пенсхерст, чтобы там оправиться, и получи две тысячи крон на расходы.

Екатерине нравилось, когда Генрих показывал себя таким; приятно было видеть его доброту и сердечную щедрость.

– Ваша милость, не могу выразить, как я вам благодарен, – сказал Том, едва не качнувшись на ногах. – С вашего позволения, я уеду завтра утром.

Ей было жаль Тома. Она понимала, что печалится он не только об отце, но и о ней.


После пяти благословенных дней покоя Генрих и Екатерина покинули Отлендс и поехали в Хэмптон-Корт. Дворец был восхитительный. Она ахнула при виде огромного главного зала с великолепным резным потолком и роскошных апартаментов, которые приготовили для нее. Широко раскрытыми глазами она смотрела на украшенные золоченой и посеребренной резьбой стены, резвящихся на фризах херувимов и висевшие в просторных покоях великолепные гобелены. Все, что можно покрыть золотом, было им покрыто. И повсюду виднелись ее гербы в паре с королевскими: на шторах, покрывалах и мебели, даже на оконных стеклах. Полы были устланы бесценными коврами, а потолки отделаны зеркалами.

После того как Екатерина обняла и поцеловала Генриха, выразив восхищение его заботливостью, тот скрылся в своих новых тайных комнатах, расположенных позади личных покоев. Доступ туда был открыт только самым привилегированным людям. В первый вечер, проведенный в Хэмптон-Корте, Екатерина обедала с ним там и удивилась, что приемный зал был почти пуст, а личные покои за ним наполнены людьми, которые больше не принадлежали к ближнему кругу короля.

– Я ценю приватность, – сказал ей Генрих за ростбифом. – Давно хотел жить в уединении, чтобы рядом были только мои джентльмены и грумы из личных покоев.

Екатерина подозревала, что необходимость в этом возникла в связи с эпизодически повторявшимися у короля рецидивами болезни, которая лишала его способности двигаться; он не хотел, чтобы люди видели его слабым хоть в каком-то смысле и подумали, будто он теряет хватку.

Король добавил себе на тарелку соуса.

– Я распорядился, чтобы впредь просители не досаждали мне своими делами, а посылали письменные обращения моему Тайному совету.

Это походило на уход от публичной жизни. Екатерина надеялась, что дальше не последует отмена всех придворных развлечений: ей хотелось сыграть роль королевы сполна.

Ее роскошные апартаменты располагались вдоль северной стороны окруженного крытой галереей Зеленого двора, напротив комнат короля; их покои соединяла анфилада общих приемных залов. Она любовалась великолепными кроватями, мебелью из ореха, фламандскими гобеленами и турецкими коврами. Пока здесь размещались только она, Изабель и Маргарет, комнаты казались огромными. Хотя вскоре они наполнятся людьми – ее новыми придворными, которые будут толпиться здесь.

Вещи Екатерины только успели распаковать и разложить по местам, как явился Генрих, проводил ее в старые апартаменты королевы и предложил выглянуть в окно с видом на внутренний двор дворца.

– Посмотрите туда. Мои новые астрономические часы! Их только что установили. Они показывают время, месяц, дату, количество дней с начала года, фазы луны, движение созвездий по зодиакальному кругу и моменты подъема воды у Лондонского моста, что очень полезно для планирования поездок по реке. И присмотритесь, Кэтрин, там есть Солнце, вращающееся вокруг Земли.

Она изумилась. Эти часы – настоящее чудо, к тому же они были очень красивы. Как кто-то смог сделать их, оставалось для нее непостижимым. Но Генрих любил астрономию и астрологию, он собрал у себя много часов; они его зачаровывали.

– Я хочу показать вам кое-что еще.

Екатерина проследовала за ним через покои и галереи, которые вели в его апартаменты, потом спустилась по лестнице в личный сад короля. Там, в самом центре, стояли новые солнечные часы.

– Я сконструировал их сам, – сообщил ей Генрих, сгорая от нетерпения, как мальчишка. – Они показывают час дня, день месяца, фазу луны, отлив и прилив моря и еще много чего.

Она была поражена тем, что ее супруг разбирается, как работают такие устройства. Он был необыкновенный. Каждый день она узнавала новые удивительные вещи о нем.


Королевой Екатерину пока не объявили: Генрих хотел еще несколько дней понаслаждаться уединением и покоем, прежде чем допустить к себе мир. Они проводили время в ее апартаментах или у него и избегали встреч с большим количеством людей, но однажды церемониймейстер, дежуривший у внешних дверей покоев Екатерины, объявил о приходе дяди Норфолка.

– С возвращением, племянница, или мне теперь следует называть тебя «ваша милость»? – восторженно приветствовал ее он.

Екатерина никогда еще не видела дядюшку таким ликующим.

– Именно так, милорд! – ответила она, протягивая ему руку для поцелуя, что он и сделал с горячностью. – Вам наверняка известно, что произошло за время моего отсутствия.

– Его величество сам известил меня письмом. Я радостно воспринял эту новость, как ты догадываешься. У нас теперь королева Говард, а лживый мужлан мертв. Это победа католической веры! Посмотри, как теперь реформаторы прячутся по углам, будто крысы. Только вчера сожгли на костре лютеранина Роберта Барнса. Ты еще увидишь, как король раздавит все эти реформы и ересь.

Екатерина сжалась от мысли, что кому-то выпала такая ужасная смерть и приказ отдал Генрих, хотя и понимала: запах адского огня на земле мог заставить еретиков в последнюю минуту отречься от своих убеждений и спасти их от вечного проклятия.

– Настал наш час! – говорил тем временем герцог. – Когда дело дойдет до назначения твоих придворных, вспомни о своих родных и близких.

– Я и сама думала об этом, – ответила ему Екатерина. – Не считайте меня забывчивой, я помню, что вы для меня сделали.

Говоря это, она осознала, что еще пару месяцев назад не позволила бы себе общаться с дядей так по-свойски. Любовь короля и статус королевы творили с ней чудеса.


– Я сегодня поеду в Ричмонд, дорогая, – сказал Генрих, вставая с постели теплым утром в начале августа. – Мне нужно повидаться с леди Анной и получить ее подпись на документе, который покончит с нашим притворным браком.

Екатерина не имела ничего против его отъезда. Она знала, что он никогда не любил Анну и бывшая королева ей не соперница. День Екатерина провела, разучивая новые танцевальные движения и заказывая себе платья.

Часть третья

«Быть королевой мне назначено судьбой»

Глава 20

1540 ГОД

Восьмого августа знатнейшие леди королевства надели на Екатерину королевскую мантию с горностаевым подбоем. Она едва могла стоять спокойно от волнения. Сегодня о ее браке будет объявлено во всеуслышание. Отныне ей будут доступны все привилегии королевы. Екатерина мысленно уповала, чтобы придворные и страна в целом приняли ее.

Когда в апартаментах сформировалась процессия, вдовствующая герцогиня Норфолк возложила золотой венец на голову своей внучки. Потом следом за герольдами Екатерина прошла сквозь огромные двери своих покоев (длинная свита тянулась за ней) и направилась через весь дворец Хэмптон-Корт в Королевскую капеллу. Галереи и сама капелла были полны придворных, которые изгибали шеи, чтобы увидеть ее. Многие улыбались или аплодировали; лишь некоторые глядели на нее с сомнением.

Екатерина заняла место рядом с пустым троном короля на королевской скамье и, подняв взгляд, залюбовалась изукрашенным синим с золотом потолком. Отслужили мессу, в ходе которой за нее молились как за королеву. После этого, собранная и полная решимости не ударить в грязь лицом, она обедала в своем главном покое, сидя одна под балдахином с королевскими и говардовскими гербами. Герольд объявил ее королевой Англии. Раздались аплодисменты наблюдавшей за ней толпы, и Екатерина улыбнулась со всей грацией, на какую в тот момент была способна, ощущая легкое головокружение от того, что стала первой леди в стране.