– Не в том ли причина, что вы ждете ребенка? – нетерпеливо спросил он.

– Я точно знаю, что нет, – ответила она, жалея, что разочаровывает его.

– Ничего, – живо откликнулся король. – Я продолжу жить надеждой.

Это прозвучало упреком. Ему было почти пятьдесят, и, в отличие от Екатерины, он не мог тратить время понапрасну.

– О, я тоже! – воскликнула она. – Я молюсь об этом каждый день.

– Тогда мы не должны упустить ни единого шанса, – сказал Генрих, подмигнув ей, и все снова стало хорошо.


Подарки леди Анны прибыли раньше ее – два огромных коня в бархатных попонах. Генрих пришел в восторг.

– По крайней мере, она с умом тратит содержание, которое я ей выделяю! – заметил он, поглаживая гривы лошадей на глазах у королевы и группы придворных, которые стояли на конюшенном дворе и любовались прекрасными животными. – Это отличные верховые лошади!

Анна прибыла в тот же день ближе к вечеру. Извещенная о приезде гостьи, Екатерина отправила герцогиню Саффолк и графиню Хартфорд встретить ее и проводить в покои королевы. Генрих распорядился, чтобы Анне отвели просторные апартаменты с богатой обстановкой. Пусть у нее будет все самое лучшее. Екатерина отметила про себя, как быстро его неприязнь к бывшей супруге сменилась почтением.

В ожидании Анны она нервно расхаживала взад-вперед по своим покоям, одетая в платье из серебристой парчи, – переживала, как пройдет встреча с предшественницей. Екатерина не могла забыть, что была фрейлиной Анны и предала доверие своей госпожи. Вызвав лорд-канцлера Одли и своего дядю графа Сассекса, занимавшего пост лорда – главного камергера, она спросила у них совета, как ей обращаться с гостьей.

– Ваша милость теперь королева, – сказали они ей. – Леди Анна поймет это. Не бойтесь.

Екатерина вошла в приемный зал и встала на помосте, дамы собрались вокруг нее. Она не стала садиться, чувствуя, что это неуместно, учитывая высокий статус Анны как принцессы Клеве. Потом объявили о приходе гостьи, и та, заставив Екатерину обмереть, опустилась перед ней на колени с таким почтением и церемонностью, словно была самой незначительной дамой при дворе.

– О, прошу вас, леди Анна, не вставайте передо мной на колени, пожалуйста! – воскликнула Екатерина и наклонилась, помогая гостье подняться на ноги. – Я так рада вас видеть! И от души надеюсь, что мы с вами подружимся. Вы всегда были доброй госпожой для меня, и теперь я хочу оказать вам ответную милость.

Она обняла и поцеловала Анну. Та отреагировала тепло, и Екатерина впервые подумала, что, видимо, развод стал для этой женщины желанным облегчением. В ее взгляде не читалось затаенной обиды, только доброе расположение.

– Дорогу его величеству королю! – провозгласил церемониймейстер, и в зал, широко улыбаясь, вошел Генрих.

– Добро пожаловать, Анна, моя дорогая сестра! – пробасил он, принял в объятия свою бывшую супругу и припечатал губы к ее губам. – Вижу, вы, дамы, прекрасно ладите. Кони великолепны, не могу передать, как я вам благодарен. Любовь моя… – Генрих отпустил Анну, обнял Екатерину и горячо поцеловал ее, заставив покраснеть.

Может быть, он хотел опровергнуть слухи и показать всему миру, которую из двух по-настоящему любит.

Под звуки фанфар король проводил обеих дам в приемный зал на ужин. Екатерина шла справа, Анна – слева. Свежий аромат хвои наполнял комнату; на праздничных столах и окнах, украшенных венками из сосновых шишек, высушенных с пряностями апельсинов и можжевеловых ягод, мерцали свечи.

Екатерина села рядом с Генрихом за главный стол. Анну усадили на место ниже солонки, но все-таки достаточно близко, чтобы она могла разговаривать с королевой, королем и леди Марией, приехавшей ко двору. Бывшая королева улыбалась всем вокруг и выглядела абсолютно беззаботной, как будто между ней и Генрихом не произошло никакого разлада.

Ужин прошел весело и оживленно, все много смеялись, и выпито было немало. Екатерина поймала себя на том, что получает удовольствие от общества Анны, какого до сих пор не знала. Ей даже удалось обменяться шутками с Марией, которая вела себя гораздо дружелюбнее и уважительнее, чем в прошлый раз. Екатерина взахлеб рассказывала обеим гостьям о роскошных торжествах, которые были запланированы на Двенадцатую ночь, и увлеченно обсуждала с ними всегда волновавший ее вопрос об одежде, с удовольствием отметив, что на Анне английское платье, и подарки, которые получила от короля.

– А танцы будут? – спросила Екатерина, которой не терпелось подняться и начать танцевать. – О, Генрих, прошу вас, скажите, что мы можем потанцевать. Я так люблю, когда вы ведете меня перед всем двором.

Король улыбнулся ей, но покачал головой:

– Думаю, я немного устал и предпочел бы лечь в постель. Но вы, дамы, можете потанцевать вместе. – Он дал знак музыкантам на галерее, и те начали играть.

– О, благодарю вас, Генрих! – воскликнула Екатерина.

– Не задерживайтесь слишком, – сказал он, погладил ее по щеке и поднялся уходить. Все встали, но король махнул рукой. – Сидите, друзья! Наслаждайтесь остатком вечера.

Когда Генрих ушел, Екатерина и Анна сели рядом, продолжили разговор и допили вино. Как только кубки опустели, Екатерина протянула руку:

– Миледи Анна, прошу вас, потанцуйте со мной! – Она была немного навеселе, и ей не терпелось спуститься с помоста на пол.

Анна как будто не могла решиться, и Екатерина подумала, не поставила ли она свою новую подругу в неловкое положение. Едва ли ей хоть раз приходилось видеть Анну танцующей. Однако та встала и произнесла, беря руку Екатерины:

– С удовольствием.

– Павана! – крикнула Екатерина, и музыканты завели медленную, торжественную мелодию. Юная королева с наслаждением демонстрировала свое искусство в танцах и заметила, что Анна постепенно обретает уверенность. Когда Екатерина крикнула, чтобы играли резвый бранль, та живо включилась в танец, явно получая от этого удовольствие. Все хлопали, и Екатерина попросила джентльменов выводить на площадку своих дам. Скоро зал наполнился парами. Вечер прошел чудесно, и в завершение его Кэтрин счастливая завалилась в постель.

На следующий день Генрих пригласил Анну отобедать с ним и королевой в его личных покоях, и снова разговор тек рекой под шутки и смех. После этого Екатерина и Анна играли в бирюльки в личных покоях королевы. Их забаву прервало появление церемониймейстера с двумя крошечными диванными собачками. Вошедший поклонился Екатерине:

– Ваша милость, король просил меня вручить вам эти подарки. – Он передал ей поводки и мешочек, из которого она вынула кольцо с рубином и растерялась: чем ей восхищаться прежде?

– Оно превосходно! – воскликнула Екатерина, положив кольцо на ладонь.

Анна при этом потянулась вперед, чтобы рассмотреть его. Щенки робко обнюхивали тростниковую подстилку на полу.

– О, они восхитительны! – продолжила восторгаться Екатерина и сгребла собачек себе на колени, где те уселись на задние лапки, дрожа от страха, как будто испугались ее. – Глупышки, не нужно бояться Кэфвин, – просюсюкала она, потерлась носом о гладкие головки щенков и прикоснулась губами к шелковистому меху. Потом подняла взгляд. – Анна, они вам нравятся?

Та протянула руку погладить собачек.

– Да. Такие милые.

– Они ваши! – порывисто заявила Екатерина и пересадила щенков на колени Анны.

– О, но я не могу… – запротестовала та.

– Я хочу, чтобы вы их взяли, – настояла на своем королева. – И кольцо!

Анна не могла скрыть удовольствия. Возможно, она тоже боялась их встречи.

– Спасибо вам! – Гостья наклонилась и поцеловала Екатерину. – Я так благодарна!

Екатерина повернулась к церемониймейстеру:

– Прошу вас, скажите спасибо его величеству за доброту ко мне и передайте, что я отблагодарю его как полагается, когда увижусь с ним позже.

В целом вечер оказался весьма приятным, и когда он закончился, Екатерина с сожалением попрощалась с Анной.


Через неделю Екатерину встревожили разговоры фрейлин о том, что, мол, ходят слухи, будто король может взять Анну обратно и снова сделать своей королевой. Она собиралась войти в свои личные покои, дверь в которые была открыта настежь, но остановилась, услышав голоса девушек.

– Наверное, считается, раз он послал ей подарки, значит сожалеет о разводе. – Это была Элизабет Фицджеральд.

– Но, судя по тому, как он заботится о королеве, это невозможно! – заявила Дамаскин Страдлинг.

– Думаю, люди пришли к таким заключениям, потому что леди Анна выглядела такой счастливой в обществе короля, а ее милость до сих пор не enceinte[22], – встряла в разговор Маргарет Гарниш.

– Это абсурд! – возразила Люси Сомерсет. – Король никогда не бросит королеву, он слишком сильно любит ее.

Екатерина обрадовалась, услышав это, но ей было обидно: отчего люди склонны верить, будто Генрих может ее бросить? Разве им не очевидно, что он думает о ней? Они, верно, слепы!


Через неделю к Екатерине явился Норфолк. Он застал ее за разучиванием новых танцевальных шагов в личных покоях. Герцог по-прежнему купался в лучах славы, оттого что теперь был дядей королевы, и до краев полнился одобрением.

– Надеюсь, Кэтрин, ты поможешь мне, – сказал он, когда она предложила ему сесть. – Год назад умер капитан крепости Гин, и я хотел получить этот пост для лорда Уильяма, но пройдоха Кромвель помешал мне. Должность до сих пор никем не занята, и я был бы тебе очень признателен, если бы ты замолвила перед королем словечко за лорда Уильяма.

– Конечно, – согласилась она, всегда готовая порадеть на пользу своей родни.

В ту ночь в постели она передала просьбу дяди Норфолка королю.

– Я люблю лорда Уильяма, и он жаждет служить вам, – добавила она.

– Для вас – все, что угодно, дорогая, – ответил Генрих, приятно утомленный от любовных трудов. – Я отдам распоряжение.

Это было так легко, до головокружения. Нет, Екатерина не рвалась к власти, но хотела использовать свое влияние во благо. Она поклялась себе, что никогда не станет злоупотреблять им. И когда лорд Уильям пришел благодарить ее за участие, затрепетала: она осчастливила его, получила для него вожделенный пост, и ей это почти ничего не стоило. Вот что самое приятное в патронаже.