Екатерина зачарованно следила, как трехлетний крепыш протопал к ней и совершил удачную попытку изящно поклониться, затем, так как он был наследником Англии, она сделала ему маленький реверанс, отчего малыш гордо хохотнул.

– Какой вы милый мальчик, ваша милость! – воскликнула Екатерина. – Я привезла вам подарок. – Она вынула из кармана серебряную лошадку и всадника, уместившихся на ее ладони.

Генрих одобрительно улыбался.

– Что вы скажете, сэр?

– Благодавю вас, коволева Кефевин, – проговорил Эдуард. Его прелестное личико, похожее формой на сердечко, с пухлыми щечками и острым подбородком порозовело от удовольствия. Он показал игрушки своей сводной сестре Елизавете. – Смотви Бесс, пвавда квасивые?

Та вместо ответа крепко обняла брата и спросила у отца:

– Можно мы пойдем играть, сир?

– Идите. Миссис Эстли, отведите их в сад.

Няня подошла и взяла детей за руки. Несмотря на дорогие одежды и слуг, эти два ребенка, лишившиеся матерей, выглядели такими уязвимыми.

– Они неразлучны, – заметила Мария. – Трогательно видеть, как они любят друг друга.

– Какие чудесные дети! – воскликнула Екатерина. – И так похожи на вас, сир. У них ваша расцветка.

Ей хотелось бы быть матерью такого же.

Генрих надулся от гордости и сказал:

– К тому же они хорошие дети. Что ж, вы, наверное, проголодались после долгой дороги. Пойдемте к столу.

Они втроем обедали в личных покоях короля; прислуживали им Калпепер и еще один джентльмен. Екатерина осторожничала – не позволяла себе коситься на Тома, тем более открыто смотреть на него.

– Ваша милость выглядит очень хорошо, – сказала Мария, обращаясь к Екатерине.

– Благодарю вас. Надеюсь, вы сами здоровы?

– Я чувствую себя неплохо. Осень для меня – худшее время. Я почему-то всегда в это время подхватываю разные болезни.

– Я говорил вам, чтобы вы не прекращали принимать капли, которые я для вас приготовил, – сказал Генрих.

Он любил составлять лекарства и, казалось, был знатоком в этом деле. У него имелось наготове средство от любых недугов.

Король повернулся к Екатерине:

– Дорогая, я решил дать Марии разрешение на пребывание при дворе в любое время по ее желанию.

– Конечно, – милостиво согласилась Екатерина. – Мы будем компаньонками.

Мария исполнилась благодарности.

– По моему приказу для нее обустраивают новые апартаменты в Хэмптон-Корте, – продолжил Генрих. – Надеюсь, дочь моя, вскоре мы будем иметь удовольствие пользоваться вашим обществом, и летом вы отправитесь с нами объезжать страну. Тур будет величайший, потому что мы отправимся в Линкольн и Йорк. Я намерен привести своих подданных в этих краях к покорности после недавнего восстания.

Екатерина слышала про Благодатное паломничество, потому что ее дядя Норфолк участвовал в подавлении этого бунта. Четыре года назад так называемые паломники совершили марш в отчаянной надежде остановить начатые королем религиозные реформы и роспуск монастырей, но это народное выступление было безжалостно пресечено. На память приходили рассказы о массовых казнях, расставленных повсюду виселицах. Только бы им не пришлось ехать по враждебным территориям.

– И еще я хочу повидаться со своим племянником, королем шотландцев, – продолжил Генрих. – Он согласился приехать на юг, в Йорк.

– Я с удовольствием составлю компанию вашим милостям, – сказала Мария.

– Значит, решено. Я собираюсь отправиться в путь в конце июня. Лишь бы погода нам благоприятствовала. Поездка будет долгая.

Глава 25

1541 ГОД

Король с королевой вернулись в Гринвич готовиться к туру по стране. Он протянется несколько недель, и Екатерина занялась тщательным продумыванием своего гардероба. Ей понадобятся дюжины новых платьев, киртлов и капоров: список казался бесконечным.

Изабель помогала ей, но, казалось, была озабочена чем-то другим.

– Что-нибудь случилось? – спросила Екатерина.

Изабель улыбнулась ей:

– Я заметила, что ты стала проводить много времени с леди Рочфорд. Думаю, тебе стоит остерегаться этой женщины. У нее дурная репутация.

Екатерина обмерла, и ей понадобилось мгновение, чтобы собраться с мыслями.

– Ты имеешь в виду, что она выдвинула обвинения против своего мужа?

– Да, это, и еще невоздержанность в отношениях с мужчинами. В молодости она была печально известна своей распущенностью.

– Я ничего об этом не знаю, – твердо заявила Екатерина. – Значит, не так уж известна ее распущенность. Сейчас она не раздает милостей по своей прихоти.

– Что ж, просто будь осмотрительной. Есть в ней что-то неприятное.

«Изабель ревнует, – заключила Екатерина, перебирая украшения. – Она предпочла бы, чтобы я доверялась ей».

Но если бы Екатерина это сделала, последствия предсказать было нетрудно: Изабель велела бы ей прекратить всякие контакты с Калпепером. Именно поэтому Екатерина не посвятила сестру в тайну своей любви к Тому. Изабель постаралась бы убедить ее, что долг нужно ставить превыше удовольствия.


Екатерина трепетала от восторга, предвкушая, что долгое путешествие даст ей много возможностей для уединения с Томом. Генрих долго-долго перечислял те места, где они будут останавливаться; разумеется, там найдутся какие-нибудь укромные уголки, где можно побыть вдвоем. Джейн последит, чтобы рядом никого не было. Екатерина с истомой вздохнула. Желание в ней разгоралось, поскольку оставалось неудовлетворенным и, вероятно, никогда не будет удовлетворено. Генрих поправился и каждую ночь разделял с ней ложе, надеясь снова зачать ребенка, и Екатерина почти не виделась с Томом.

Теперь Генрих уехал в Уайтхолл заниматься неотложными делами государства и забрал Тома с собой. Она спала одна и – новый томный вздох – доставляла себе удовольствие сама.

Стоя на коленях в кабинете, она перебирала вещи в сундуке в поисках узора для вышивки, которой хотела украсить ночную сорочку, как вдруг услышала разговор фрейлин за дверью в соседней спальне.

– Я сегодня слышала на теннисном корте, как кто-то сказал, что его милость собирается отказаться от королевы и взять обратно леди Клевскую. Это правда? – спросила Элизабет Фицджеральд.

– Если она действительно бесплодна, тогда у него есть причина, – заметила Дамаскин Страдлинг. – Но что станет с нами?

– О Боже! – воскликнула Элизабет и прошептала что-то, чего Екатерина не расслышала.

Потом девушки ушли, шаги их стихли, а она так и стояла на коленях, держа в трясущейся руке ставшие вдруг ненужными пяльцы.

Неужели это правда? Генрих не подавал признаков, что начал уставать от нее, но с ним ничего нельзя знать наверняка. Говорят, он милостиво улыбался Кромвелю до того самого утра, когда министра арестовали. Может, король и с ней притворяется. Все-таки она потеряла их ребенка.

Но кто распространяет эти слухи? Человек, знающий ситуацию изнутри? Нет, это, должно быть, просто сплетни, болтовня людей, которым больше нечем заняться. Генрих рассердится, что она прислушивается к таким глупостям. Екатерина попыталась выбросить из головы слова фрейлин, но не преуспела в этом.

Когда Генрих в тот вечер вернулся в Уайтхолл и явился к ней ужинать, она почувствовала, что не так весела, игрива и беззаботна, как обычно, и поймала себя на том, что пристально вглядывается в короля, ищет малейшие признаки охлаждения к ней.

– Что случилось, дорогая? – наконец спросил он, накрывая ее руку своей. – С момента моего приезда вы печальны и задумчивы.

Екатерина замялась: говорить ли ему, что у нее на уме? А вдруг это окажется правдой? Или король посчитает ее дурой: как можно верить в такие вещи! Но все же решила сказать, иначе ее мучениям не будет конца.

– Вы решите, что я глупа, но я слышала, как мои фрейлины повторяют слухи, будто вы собираетесь взять назад леди Анну.

– О, Кэтрин! Когда вы уже научитесь не доверять сплетням? Вы ошибаетесь, ища правду в подобной пустой болтовне. Если мне, не дай Бог, придется когда-нибудь жениться снова, я ни за что не возьму в жены леди Клевскую.

Слова короля утешили Екатерину. Он усадил ее к себе на колени и начал целовать и ласкать.

– Пусть это успокоит ваш ум, – пробормотал Генрих, потом отвел ее в спальню и сам исполнил роль горничной – развязал рукава и расшнуровал на ней платье, стянул чулки. Она стояла перед ним голой, он провел руками по ее телу. Закрыв глаза, она представила, что это делает Том, и вдруг сильно возбудилась, стала развязной, удивив Генриха своей смелостью. Вскоре они уже лежали в постели и страстно предавались любви. Екатерина наслаждалась, приглашая в себя Генриха и доводя его до экстаза.

После она лежала в кольце из его рук и чувствовала себя виноватой, что мысль о Томе так воспламенила ее. Но Генрих был счастлив и ничего не замечал, остальное не имело значения.


В мае выпало несколько дней, в которые Екатерина почти не виделась с Генрихом, а когда они встречались, он был отстраненным и раздражительным.

– В Йоркшире произошло восстание, – сказал он ей, найдя наконец время для совместного ужина. – Это все паписты, разумеется. Они хотели свергнуть милорда президента Севера и восстановить старые формы религии. Ну теперь они не так буйствуют. Мы всех разогнали. Как только зачинщиков поймают, их сразу казнят. – Король помолчал. – Я думаю, они хотели вызволить из Тауэра леди Солсбери и возвести ее на престол.

– Нет! – воскликнула она и положила нож. – Я не могу в это поверить.

– Вы ничего о ней не знаете, – сказал Генрих с необычайной суровостью. – А я знаком с ней давно. Это очень опасная женщина. Даже если сама она не была вовлечена в заговор, то остается приманкой для раскольников, и, пока она жива, я не могу быть спокоен на троне.

– Генрих, она пожилая леди! Что она может сделать против вас?

– Сесть на мой трон и надеть мою корону! Мне жаль, если это расстроит вас, Кэтрин, но я намерен незамедлительно привести в исполнение вынесенный ей приговор.