– Мы не должны оставаться здесь одни дольше. Тебе и другим женщинам позволено выходить?

– Да, но мы должны объяснять стражникам, по какому делу идем.

– Тогда, прошу тебя, придумай какой-нибудь предлог, чтобы отыскать Тома. Узнай, не арестован ли он.

Это доказало бы, что она вне опасности – пока.

– Я к нему не приближусь! – решительно заявила Джейн.

– Да, конечно. Это мудро.

Странно, но видеть Тома Екатерине не хотелось – только узнать, что он все еще на свободе. Когда позже Джейн подошла к ней и заверила, что да, чувство облегчения длилось несколько часов, а потом Екатерина вновь послала свою наперсницу сходить и проверить, потом еще раз. Сперва Джейн сносила это терпеливо, но нервы и у нее были на пределе.

– Вы просите меня уже в четвертый раз! – огрызнулась она вечером. – Дамы удивятся, что это я все время сопровождаю вас в уборную, и у меня кончаются предлоги для стражников, чтобы оправдать свой очередной выход.

– Но это и в твоих интересах – узнать, на свободе ли Том, – заметила Екатерина.

– Я не уверена, что смогу и дальше терпеть эту неизвестность, – сморщив лицо, сказала Джейн. – Все твержу себе, что это лишь дело времени… – Она потеряла самообладание и всхлипнула. – Не могу отделаться от мыслей о моем муже. Три удара топором… – Голос ее замер. – Меня может ждать такая же ужасная смерть. Господь покарает меня за то, что я дала показания против него.

Екатерина в ужасе смотрела, как Джейн Рочфорд, всегда прекрасно владевшая собой, распадается у нее на глазах, царапает себе шею и разевает рот в беззвучном крике. Ей самой захотелось кричать, потому что слова Джейн снова привели ее в ужас.

– Успокойся! – прошипела Екатерина. – Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь услышал тебя или увидел такой. Это вызовет подозрения.

Джейн молча уставилась на нее круглыми испуганными глазами.

Едва держась на ногах, Екатерина вышла из уборной в спальню. Она оттягивала как могла укладывание в постель, боясь остаться наедине со своими мыслями и страхами, которые принесет ночь, но горничные зевали, и было уже больше часа пополуночи. Лучше бы Джейн не говорила эти ужасные вещи о лорде Рочфорде. Екатерина не могла выбросить ее слова из головы. Но брать их с собой в постель ей хотелось меньше всего.

Она позволила служанкам раздеть себя и уложить под одеяло, но запретила тушить свечи – не желала оставаться в темноте. Хотя, судя по всему, вскоре она могла оказаться в вечном мраке. «Хватит! – приказала себе Екатерина. – Еще не все потеряно. Надо думать о лучшем. Меня не могут наказать за то, что случилось в прошлом», – твердила она про себя весь день. Хотелось бы в это верить.

Лежа в кровати, Екатерина терзалась тревожными мыслями, сон к ней не шел. Что происходит за взятыми под охрану дверями ее покоев? Хуже всего было не иметь представления, что известно Совету и кто начал болтать. Том еще на свободе? Слышал ли он о ее аресте? А Генрих… Он ведь находится под крышей этого дома. Насколько она могла представить, король сейчас тоже, вероятно, лежал в постели в слезах, пытаясь свыкнуться с мыслью, что его обожаемая супруга оказалась не такой, как он думал. Но ей же наказали молчать о своем прошлом! Дядя Норфолк настаивал на этом, и герцогиня тоже. О, как же Екатерине хотелось увидеться с Генрихом и все ему объяснить! Она была уверена, что он поймет.

Постепенно она прониклась решимостью: она с ним встретится! Устроит это как-нибудь. И с этой утешительной мыслью наконец заснула.


На следующее утро Екатерина пробудилась рано, и страх тут же сковал ее кандалами. Воспоминания о событиях вчерашнего дня обрушились на нее падающей стеной, и ей захотелось одного – зарыться с головой под одеяло и не вылезать. Но так нельзя; она должна измыслить какой-нибудь план.

Вечером Екатерина ничего не ела; она была слишком расстроена – от одной мысли о еде тошнило. Однако, видя в зеркале, какой у нее бледный вид, заставила себя позавтракать, потом пощипала щеки, чтобы они приобрели цвет. Если ей удастся увидеться с Генрихом, она должна выглядеть как можно лучше.

Сегодня король пойдет к вечерне, если не изменил своим привычкам. Разумеется, он мог быть слишком поглощен горем или зол, чтобы показываться на публике, но Кэтрин должна воспользоваться шансом.

Дамы удивились, когда Екатерина приказала им одеть ее в платье из темно-желтого дамаста с глубоким вырезом и украшенным драгоценными камнями билиментом. Это был один из нарядов, которые Генрих особенно любил, и мастер Гольбейн писал ее именно в нем. Теперь Екатерина готова была расплакаться, вспоминая те дни, но не стоит задерживаться на этом. Элизабет Сеймур до блеска расчесала ей волосы. И вскоре Екатерина была готова. Оставалось только ждать.


Часы тянулись бесконечно. Екатерина сидела с дамами в своих покоях. Говорили мало. Изабель держала ее за руку с таким видом, будто вот-вот зальется слезами. Екатерина не могла ни слушать музыку, ни играть сама, чтобы не вызывать в памяти воспоминаний о более счастливых днях. Она взялась за вышивку и все испортила. Бо́льшую часть времени она сидела, глядя в пустоту, снова и снова прокручивая в голове все события и пытаясь сообразить, велика ли вероятность, что Совет узнает о ее увлечении Томом.

Небо потемнело. Сумерки в эти ноябрьские дни наступали быстро, и вскоре зажгли свечи.

Время пришло.

– Мне нужен воздух, – сказала Екатерина. – Голова кружится.

– Кто-нибудь, откройте окно, – распорядилась леди Ратленд.

– Нет, я должна выйти в сад, – простонала она, метнулась к главной двери своих апартаментов и забарабанила в дверь.

Ключ повернулся в замке, и дверь открылась. На нее сурово взирал стражник.

– Помогите! – выдохнула Екатерина. – Мне нужен воздух! Я сейчас упаду в обморок. – И она едва не повалилась прямо на него.

– Приведите помощь! – велел стражник своему напарнику и поддержал королеву, чтобы та не упала.

Как только второй стражник убежал за подмогой, Екатерина вывернулась из рук первого и понеслась по галерее в сторону Королевской капеллы. За спиной у нее раздавались тяжелые шаги и крики:

– Вернитесь! Стойте!

К счастью, галерея была пуста. Все собрались на вечерню. Двери в молельни стояли открытыми: Бог как будто помогал ей!

Все складывалось именно так, как она надеялась. В этот момент Генрих вышел из капеллы в сопровождении нескольких джентльменов. Екатерина сразу заметила, как он осунулся.

– Ваша милость! – воскликнула она. – Сир!

Мужчины остановились. Генрих повернул голову в ее сторону, потом отвел взгляд; его лицо было будто высеченным из камня. Тут Екатерину нагнал стражник и схватил сзади. Она вскрикнула.

– Генрих! Выслушайте меня! Я вас умоляю!

Отбиваясь от нападения, Екатерина увидела, что король колеблется. Потом он повернулся к ней спиной и пошел в противоположном направлении, джентльмены последовали за ним.

– Генрих! – завизжала Екатерина. – Генрих, помогите мне!

Подоспел второй охранник, и они на пару потащили ее обратно в апартаменты. Екатерина была как безумная, она визжала и выла от дикого страха, понимая, что Генрих бросил ее и все потеряно. Когда Екатерину наконец водворили в ее покои, она все еще боролась, все еще кричала. Дамы подбежали к ней и отвели в спальню, где уложили на постель. Она не сопротивлялась, но скулила и подвывала, как страдающее от боли животное.

– Он оставил меня! – воскликнула Екатерина, когда наконец обрела членораздельную речь. – Я не хочу умирать!

– Кто говорил хотя бы слово о смерти? – живо спросила леди Ратленд. – Успокойтесь, мадам! Отчаяние только повредит вам.

– Но он ушел! Я звала его, а он ушел. – Она снова и снова переживала в душе этот момент унижения. – Он расправится со мной так же, как с Анной Болейн!

– Это вздор! – резко сказала Джейн, и Екатерина услышала злость в ее голосе. – Вы не сделали ничего дурного, разве что притворялись целомудренной, не будучи таковой.

– Мы не должны обсуждать это, – упрекнула ее леди Ратленд.

– Едва ли мы можем игнорировать ее милость, когда она в таком состоянии! – возразила Джейн. – И я говорю правду.

– Кто знает, какова она – правда? – пробормотала леди Ратленд, отчего Екатерина снова завыла.

– Тише, тише, – проговорила та, на этот раз добрее. – Перестаньте! Вам нужно отдохнуть, мадам.

Изабель тоже попыталась утешить ее:

– Давай, Кэтрин. Соберись. Ты только делаешь себе хуже.

Екатерина не прислушивалась к увещеваниям. Она лежала на постели, стонала и всхлипывала, тело ее содрогалось от спазмов ужаса. Любовь Генриха утрачена, и больше ей рассчитывать не на что; без его покровительства она пропала. Никто ей не поможет.

Следующие два дня она провела, погрязнув в печали и страхе, переходя из одного состояния в другое. Дамы пребывали в отчаянии. Они делали все возможное, чтобы поднять своей госпоже настроение и успокоить, когда она впадала в истерику, но их старания не давали почти никакого результата. Екатерина ничего не ела, не могла уснуть и отказывалась переодеваться. Она лежала без сна, чувствуя себя запутавшейся в сетях ночного кошмара.

В какой-то момент Екатерина услышала голоса и шум во дворе, под окнами своих покоев. Потом все стихло. Угнетенная страхами, она забыла об этом, но позже одна из дам сказала, что дворец стал таким тихим, потому что король отправился в Лондон. Значит, он уехал и оставил ее на произвол судьбы. Это вызвало новый поток слез.

Глава 30

1541 ГОД

На третий день довольно рано утром раздался стук в дверь, и вошла Изабель. С момента ареста сёстры впервые оказались наедине.

– Кэтрин, поднимайся. Нам только что сообщили, что к тебе идет архиепископ Кранмер.

– Архиепископ Кранмер?

Снова забрезжила надежда. Возможно ли, что Генрих обдумывает условия расторжения их брака, а не затевает против нее процесс? Развод или смерть? Может быть, еще не конец всему. Зачем иначе к ней идет Кранмер?