Я не видела сцены, лишь слышала музыку – она делала все ощущения ярче, заставляла вибрировать на высокой ноте. Только жесткие пальцы Дэвида на моих бедрах… Только его член внутри меня…

Я билась в конвульсиях удовольствия, и еле слышно шептала:

– Пожалуйста… Дэвид… пожалуйста…

И хотя мой тихий шепот заглушал гром музыки, я была уверена: Дэвид слышал. И он щедро давал мне то, что просила…

И вдруг… остановился. Нет, только не это…

Несколько секунд я лишь хватала воздух ртом… А потом поняла. Сильные руки подхватили меня – и вот я уже сижу на коленях у Саймона. А через мгновение его мощный член врывается в меня, и мне приходится почти до крови закусить губу, чтобы сдержать крик.

И Дэвид… Дэвид, который взял меня за руку и не отпускал. И теперь мне казалось – никогда еще мы не были так близки, как сейчас.

А потом, когда уже практически не было сил терпеть эту сладость с острой перчинкой боли, Саймон снова шепнул на ухо. Удивляюсь, как я его услышала – но услышала.

– Я люблю тебя, Кэрол. И он тоже – не сомневайся.

Оргазм был таким сильным, таким сокрушительным, что слезы полились из моих глаз… Я так крепко сжимала ладонь Дэвида, что не знаю, как не переломала ему пальцы.

***

Мы возвращались домой – молча. Словно заговорщики, связанные общей тайной. И общим ожиданием. Все мы хотели скорее остаться одни и тогда уже по-настоящему принадлежать друг другу. Публичность заводит – это бесспорно. Но не дает настоящей интимности…

Как только мы пересекли порог и дверь закрылась за нами, мои мужчины буквально набросились на меня. Дорогое вечернее платье тут же было сорвано. Представляю, как надоело оно им обоим, пока мы были в опере.

Дэвид подхватил меня на руки, усадив к себе на бедра, прижал спиной к стене и вошел – быстро и глубоко.

Я вскрикнула в голос, не сдерживаясь…

– Как же я скучал по этому, детка. Давай, кричи…

И я кричала, раскачиваясь на его коленях, извивалась в его руках, и скакала от его жестких толчков. Мне казалось, я медленно умираю под этим пристальным взглядом. Но только казалось, потому что когда Саймон придвинулся ближе и вставил в мою попку палец, я действительно ощутила грань, с которой легко соскользнуть в мертвую пропасть.

– Немного отвыкла, – прохрипел Саймон, дал секундную передышку, и вогнал палец глубже, выбивая громкие стоны.

Громкие стоны, которые поглотил Кронберг, впившись в мой рот.

– Ничего, детка, – услышала сквозь туман удовольствия, утешающий голос Саймона, пока он водил внутри меня одним пальцем. – Я этим займусь.

И тут же вошел в меня.

Туго.

Горячо.

Сладко и больно одновременно.

Невыносимо.

Раскачиваясь, я насаживалась одновременно на Кронберга и на Саймона. Слышала их жаркое дыхание, ловила его на своем лице. Впитывала россыпь поцелуев, которыми они щедро вознаграждали меня за старания.

Умирала и возрождалась в сильных руках двух мужчин, которые, как и я, забили на все, что не имело отношения к нам.

Есть только мы.

Только мы. И все равно, кто что думает. Потому что нас не просто все это устраивает, потому что это не просто порочная связь, как я думала раньше. Это что-то… настоящее. И я чуть было не упустила это.

– Давай, детка, – услышала приказ Кронберга, от которого задрожала сильнее. – Кончи. Порадуй меня.

И не было сил противиться, удержаться и дольше на острой грани этого удовольствия. Я с готовностью разлетелась на сотни мелких осколков. Падая в тягучую пропасть, где был слышен протяжный стон. Но не мой, а самой темной ночи на свети…

Я чувствовала, как гулко бьется рядом с моими губами чье-то горячее сердце. Гулко, знакомо, и так, словно пытается ко мне достучаться, и открыла глаза.

– Я… – подняв голову, встретилась с темным взглядом грозного Кронберга, и не медля более, не таясь и не думая о том, что может быть больно, призналась: – Я люблю тебя, Дэвид.

А потом обхватила ладонями лицо Саймона, прикоснулась к его губам и подарила признание, которое давно задолжала и которого тоже когда-то боялась.

– Я люблю тебя, Саймон.

– Ну что ж, – ответил он с довольной усмешкой, перетягивая меня на себя и заставляя обхватить его. – Тогда ты точно выдержишь еще один раунд.

Я весело рассмеялась, приникая к нему, с удовольствием очерчивая пальцами черты его безупречного лица и ощущая, как медленно он меня наполняет собой.

А потом почувствовала, как меня развернули к себе жесткие пальцы Кронберга, и услышала то, от чего захотелось расплакаться:

– Я люблю тебя, Каролина. Не знаю, скажу ли я это еще раз. Я не люблю слова. Но ты это запомни, хорошенько запомни. Ты теперь моя, Каролина.

– Наша, – поправил его Саймон, продолжая томительно раскачивать меня на себе.

– Наша, – подтвердил его слова Кронберг. – Отныне и навсегда.

И я снова не смогла удержать слезы.

Слезы счастья.

– Твоя, – выдохнула в губы Саймона, а потом повернулась к Кронбергу и повторила: – Твоя.

Прозвучало как клятва. Да это и было клятвой, которую приняли у меня день и ночь… мои день и ночь… отныне и навсегда…


Автор обложки: Сола Рейн. Для коллажа использовались изображения, приобретенные по стандартной лицензии на depositphotos.com.