— Давай, Лесь, — повторил Москвин. — Будь хорошей девочкой. Для меня.

Он знал? Он читал меня как открытую книгу? Он как будто владел картой моих слабых мест и бессовестно давил на нужные кнопки.

Быть его хорошей девочкой — это то, что я сейчас хотела больше всего на свете.

Моя рука скользнула по плечу, опуская вниз лямку майки, открывая для него напряженный сосок.

Глеб облизал губы и громко выдохнул, когда я прикоснулась к себе, как он и просил. Видеть, что ему это нравится, слышать низкий грудной стон стало лучшей наградой для меня. Кажется, реакция Москвина разбудила во мне не только покорность и страсть, но и желание играть с ним на равных.

— Тебе нравится, да? — спросила я, не сводя с него глаз и продолжая играть с грудью.

— Да, девочка. Очень. Продолжай.

— Скажи, что именно.

Глеб чуть задрал вверх уголок губ, давая понять, что немного удивлен моими словами. Но удивлен приятно.

— Нравится, что ты не носишь лифчик под майку, маленькая, — заговорил он тихо и сексуально, хриплым шепотом. — Нравится твоя грудь. Маленькая, кругленькая. Идеальная для моих рук и моего рта.

Теперь я застонала, плавясь и ерзая от возбуждения, нуждаясь в большем. Я опустила вторую лямку и стала щипать и теребить оба соска одновременно, поощряя Глеба продолжать.

— Нравится, что ты любишь, когда я сдавливаю или кусаю твои соски. Маленькой невинной девочке вообще нравится пожестче, правда?

Он усмехнулся, наблюдая, как я действительно сильно потянула за соски, мечтая, чтобы это был Глеб, а не я. Москвин показал мне, что грубоватые ласки намного приятнее робких касаний. Сейчас я вообще не желала нежности. Мне хотелось острее, больше, сильнее.

Я, как чертов джедай, чувствовала, как пробуждается сила. Темная и яркая одновременно. Во мне, словно цветок, распускалось желание. Я не могла и не хотела игнорировать его.

— Когда ты сдаёшься, подчиняешься своим желаниям, то становишься адски красивой, Леся, — продолжал говорить Глеб, озвучивая все то, что со мной сейчас происходило. — Скажи, что понимаешь это, маленькая. Тебе нравится быть красивой?

— И развратной, — усмехнулась я.

— Немного порочной, — поправил меня Глеб. — Но это в сто раз сексуальнее твоих комплексов. И приятнее, правда?

Мне не хотелось спорить даже из вредности.

— Да. Черт с тобой. Так и есть.

— Проклятье, ты такая сейчас… А я понятия не имею, как сделать стоп-кадр во время видеосвязи.

Я рассмеялась.

— Ты конченый извращенец, Москвин.

— Что извращенного в желании снимать красоту? Обнаженную, чистую, свободную. Снимать тебя. Хочешь?

— Что?

— Фотосессию. Не могу отделаться от этой мысли с тех пор, как увидел тебя. На пробах. В одежде, которая тебе не идет. С краской на лице, которая тебя уродует. Хочу снять с тебя все, умыть и уложить на постель, целовать, ласкать, доводить до исступления и криков. Чтобы все это было в тысяче кадров. Твое тело, лицо, твоя порочная невинность.

— Глеб, — выдохнула я, потрясенная его словами.

Нет, он был не просто похотливым скучающим ублюдком, который решил развлечься со мной. Не мог такое сказать конченый урод и извращенец.

Меня так потрясли его признания, что я опустила руки и просто смотрела на него.

— Лесь, — позвал меня Москвин.

Я вздрогнула.

— Кажется, тебя заводят мои планы, — отметил Москвин, наблюдая, как я потираю бедра друг о друга.

Его ухмылка снова стала раздражающе самодовольной, и во мне опять включился режим противоречий.

— Тебе кажется, — буркнула я, натягивая майку.

Что за человек! Мне только что хотелось радовать его, но пара слов, и уже руки чешутся придушить.

— Вот уж вряд ли мне кажется. Но мы ведь договаривались без оргазмов, пока меня нет дома, — припомнил чертов демон. — Хотя я могу сделать исключение. Попроси, и я дам тебе кончить.

Я только фыркнула.

— Я кончу, если удалишь все мои фото. Из телефона, из ноута, из облака.

Глеб вздернул брови и рассмеялся.

— Малыш, ты вообще чувствуешь разницу между просить и торговаться?

Я тоже посмеивалась. Возбуждение утихало, но я даже рада была небольшой передышке и смене настроения нашей беседы.

— Я должна была попытаться.

— Да, неплохо. Но — нет. Я немного помешался на тебе и твоих фотках. Не забирай у наркомана дозу. Даже в обмен на твой оргазм. Это слишком дорого.

— Ты снова скупердяйничаешь. Ай-ай-ай, как нехорошо быть жадным.

Глаза Москвина сверкнули, и он сказал без тени юмора в голосе:

— Я жадный до всего, что касается тебя, мой ангел. Смирись с этим.

Разумеется, я ничего не стала отвечать на это, а быстро сменила тему.

— Ты завтра приедешь?

— Постараюсь. Вряд ли я смогу провести без тебя еще одну ночь.

«Я тоже», — подумала я, но вслух не сказала, слава богу. Не хватало еще растечься лужей перед ним. И так мой характер последнее время напоминает желе.

Глеб быстро попрощался и отключился. А я еще долго ходила по комнате, принимала душ, втирала в кожу молочко, листала ленту в телефоне. Несмотря на ранний подъем, мне не спалось. Лишь после полуночи я смогла забыться.

Глава 12. Жадность

На следующий день меня везде преследовали парочки. Утром на кухне я первым делом наткнулась на Казаевых. Ай сидела на столе, а Артур водил по ее губам ягодой клубники. Айза сразу меня заметила, но не перестала улыбаться мужу, лишь кивнула головой. Артур обернулся, и я невольно оценила, как эффектно заиграли мышцы на его широкой спине. Пусть и извращенцы, но пара красивая. Это было сложно не заметить.

— Утра, Лесь. Прости, что опять тебя смущаем, — проговорил Казаев.

— Ничего, я… Я попозже… — попыталась ретироваться я.

Но Артур тут же закинул жену на плечо, подхватил свободной рукой вазочку с клубникой и направился к черному ходу, откуда было ближе до их флигеля.

— Нет-нет, мы пойдем.

Ай подмигнула мне и махнула рукой.

Едва они ушли, я взялась за кофе, стараясь не думать, как долго еще не увижу Глеба. Он вроде бы обещал вернуться сегодня, но вряд ли раньше обеда.

Меня немного отвлекла болтовней Тереза. Я снова понимала процентов сорок ее речи, но меня это не беспокоило. Эмоциональная громкая речь итальянки мне очень нравилась. Наверно, потому что сама я всю жизнь была тихой и скромной. Такие открытые горячие люди меня всегда восхищали.

Может, поэтому я и прониклась к демону ада Москвину. Он так отчаянно рушил все мои комплексы, так увлеченно сносил стены, что я воздвигала, чтобы прятаться от всех и от самой себя.

За завтраком не было Казаевых и Ника с Ликой. Зато Слава и Вика почти ничего не ели, только целовались. Стася хихикала, стараясь не смотреть на влюблённых, которые, очевидно, провели эту ночь вместе. Андрей закатывал глаза, и я даже хлопала его по руке в знак сочувствия.

Как и обещал Артур, на улице стало пасмурно, но это все равно не остановило Стасю и Андрея. Они собирались еще вчера поехать во Флоренцию, звали меня с собой. С одной стороны я хотела, но с другой боялась разминуться с Глебом. Встретиться там с ним тоже не осмелилась. Пришлось бы проявлять инициативу, звонить ему, возможно, отвлекать от дел. Не говоря уже о том, что так я бы признала, что скучаю, что он мне нужен. Нет, я была не готова к такой активности и честности.

Мотаться с ребятами по Флоренции тоже не хотела. Вряд ли они вернуться к обеду. В общем, я решила остаться на вилле, и очень скоро об этом пожалела.

Собиралась скоротать время за просмотром фильма но ко мне присоединились Слава и Вика. Черт знает, зачем. Они больше внимания уделяли друг другу, чем фильму. Я сбежала, не досмотрев.

На обед эти двое не явились. Я догадывалась, по какой причине. Казаевых тоже не было. Зато выползли Ник и Лика. Стараясь не обращать на них внимания, я ела какой-то безумно вкусный суп и листала ленту в телефоне.

— Леся, детка, а ты поедешь завтра с нами в Сиену? — спросил меня Ник, немало удивляя сладким тоном.

Я подняла глаза, взглянула на него, на Лику. Они оба были какие-то странные. Сестрица тут же захихикала, как пьяная дурочка, и ответила за меня:

— Конечно, она поедет. Разве такое можно пропустить?

Я переводила взгляд с нее на Ника, не очень понимая, что с этими двумя не так.

— Не знаю. Может быть, — ответила я уклончиво.

— Хочешь поплавать в бассейне? — снова предложил Ник.

Я совсем не понимала, шутит он или серьезно.

— Нет, спасибо. Прохладно. К тому же, с тобой в бассейн я полезу… Да, пожалуй, никогда.

Наверно, это прозвучало резковато, но у меня не было желания рассыпаться в любезностях и выбирать тон. Весь наш разговор был какой-то странный, с каким-то скрытым стебом, что ли. Мне такое не нравилось.

Ник что-то хотел ответить, но его перебила Лика.

— Ой, Леся, ты прямо как маленькая. Ну макнули тебя ребята. Весело же было.

— Мне было не очень, Лик.

Я приложила к губам салфетку, встала из-за стола и пошла к себе. Аппетит пропал. Желание продолжать разговор — тоже.

Глеб не звонил. Лишь после четырех прислал сообщение, что постарается вернуться к вечеру, но вряд ли получится.

Я совсем сникла. От нечего делать валялась на кровати и листала фотки, которые Москвин мне отправил. Не чувствуя ни капли смущения, я рассматривала себя, пытаясь понять, зачем и почему Глеб все время меня снимает.

Снимки были мутноватыми и темными иногда, но какими-то волшебными. Я не знала себя такой. Если бы мне показали эти фото, то я бы сказала, то модель на них смелая и яркая. Она знала, чего хочет, и получала это.