Я удивленно подняла брови.

— За что спасибо?

— За присутствие. Это было пикантно. Надеюсь, как-нибудь мы поменяемся.

— Может быть, — проговорила я, с трудом улавливая смысл ее слов. И языковой барьер был тут не причем.

Мария поцеловала меня три раза и крепко обняла. Глебу на прощание досталось то же самое. И что-то она прошептала ему на ухо.

Едва за Марией закрылась дверь, Москвин пошел прибирать в гостиной. Он сложил зонты и убрал фонари обратно в шкаф, но тут же обернулся ко мне.

— Понравилось? — спросил он, не сводя с меня глаз.

Даже на расстоянии я чувствовала это притяжение. Он звал меня, манил, притягивал.

Сейчас я поняла, как глупо было этому сопротивляться. Я подошла к нему, остановилась в шаге, взялась за свитер и сняла его одним движением, отбросила на диван.

Глеб улыбнулся уголком губ, провел костяшками пальцев по моей груди.

— Красивая, — прошептал он, поглаживая сосок.

— Твоя, — выдохнула я, сокращая расстояние между нами.

Обняв его за шею, я встала на цыпочки и прошептала ему в губы:

— Хочу тебя. Сейчас.

Он взял меня за подбородок и долго держал, словно давал шанс взять слова обратно.

— Уверена? — спросил Москвин.

— Да.

Глеб покачал головой, и на миг я подумала, что он откажет, но он лишь сказал:

— Не здесь.

Я захныкала, как капризная глупая девочка, не желая никуда ехать, чтобы проститься с невинностью. Слава богу, и не пришлось.

Москвин просто поднял меня на руки и отнес в спальню. Красивую, старомодную, с большим комодом и огромной кроватью. На нее Глеб и уложил меня. Бережно, аккуратно, словно я была хрустальной, очень хрупкой. Я приподняла бедра, позволяя ему стянуть с меня джинсы и трусики одновременно. Он бросил их рядом на стул, стал медленно расстегивать пуговицы рубашки, не сводя с меня глаз. От этого взгляда я дрожала и ежилась. Нетерпение смешивалось с возбуждением и какой-то смелостью, отвагой. Той самой, что на грани со слабоумием. Пусть так, но я точно знала, что не пожалею.

— Не обижайся, но я больше не буду спрашивать, уверена ли ты, малышка, — проговорил Глеб, обжигая мою кожу поцелуями, лаская руками.

— Серьезно? — не могла не усмехнуться я, — Значит, ты уже заткнёшься и трахнешь меня, наконец?

Москвин прикусил кожу у меня под грудью, заставляя корчиться и хихикать.

— Значит — да, — ответил он с улыбкой в голосе.

Я запустила пальцы ему в волосы и окончательно расслабилась, принимая согревающую изнутри негу и ласки Глеба. Я перестала сопротивляться ему и себе. Это оказалось так просто и приятно. Просто наслаждаться, довериться ему, позволить все.

Москвин не спешил. Он целовал меня долго и нежно, потом страстно и пламенно. Мне нравилось чувствовать его губы на своих губах, трогать его язык своим отвечать на поцелуи и тереться пахом о его эрекцию, провоцируя и поторапливая.

Я вся горела, когда Глеб, наконец, коснулся меня между ног. Он прикусил сосок и нажал на клитор, заставляя меня кричать и дергаться. Кажется, несколько таких фокусов, и я кончу, но пальцы Москвина стали нежно гладить, снова растягивая удовольствие. Ему нравилось дразнить меня, изводить до безумия.

— Все будет быстро, детка, — прошептал Глеб мне в губы. — Держись за меня. И расслабься.

Послушно сжав его плечи, я приготовилась к боли. Глеб широко развел в стороны мои ноги.

— Расслабься, Лесь, пожалуйста, не зажимайся, — продолжал он уговаривать чувственным шепотом.

Головка коснулась моей влажной плоти, и я выдохнула через рот, стараясь не бояться, не напрягаться, как он просил. Глеб снова ласкал меня самым кончиком, как в ту первую ночь, когда я спала в его постели. Его член скользил от клитора до входа, заставляя меня забыть о страхе и боли. Я хотела только удовольствия, хотела больше, хотела все.

Он вошел в меня быстро и резко, как и обещал. Я вдавила ногти ему в кожу. Боль была, но не острая, а чуть саднящая, быстро затухающая. Глеб замер, рассматривая мое лицо. Я всхлипнула.

— Больно, Лесь? — спросил он, погладив меня по щеке. — Я могу…

И он начал отстраняться.

— Нет, — закричала я так, что нас услышали в Ватикане. — Не больно. Почти. Капельку. Пожалуйста… Еще…

Глеб застонал и накрыл мои губы поцелуем. Он был глубоким и страстным. Москвин взял меня за бедра и стал медленно двигаться.

— Хорошо, малыш? Тебе хорошо? — шептал он мне в губы, полубезумным шепотом.

— Да. Очень. Сильнее, — просила я, сжимаясь и жадно желая больше.

Глеб не прекращал целовать меня и что-то бормотал. Я бы очень хотела видеть его лицо в этот момент, но мои глаза так и закатывались от удовольствия.

— Кончи, Лесь. Для меня, моя хорошая.

Я захныкала, чувствуя его палец на клиторе и толчки, которые стали мощными и глубокими. Обняв Глеба крепче, я сжалась и расслабилась, позволяя напряжению растечься жидким электричеством по моему телу. Москвин тут же стал сбавлять скорость, позволяя мне вдоволь насладиться разрядкой и максимально долго не отпускать затихающие всполохи удовольствия.

Только когда последняя судорога промчалась по моему телу, он еще несколько раз сильно толкнулся и вышел, кончая мне на живот.

Первой мыслью было заглянуть к гинекологу по приезду домой, чтобы выписал таблетки. Я хотела чувствовать Глеба внутри до конца, хотела, чтобы он был во мне и не портил себе оргазм лишними движениями.

О том, что вряд ли у нас вообще будет продолжение, я не думала. Не сейчас.

Глава 17. Домой

Я лежала на боку, лицом к Глебу, смотрела на него, не в силах отвести глаз. Я и раньше считала его привлекательным, но сейчас честно призналась себе в этом. Я без ума от горячего красивого демона, который свел меня с ума. Мы были знакомы несколько дней, но для меня они стали целой жизнью. насыщенной, яркой, безумной. Кажется, эта ночь в Римt была идеальным окончанием волшебных осенних каникул.

Я не хотела вставать. У меня не было сил даже дойти до ванной. Казалось, если выберусь из объятий этого мужчины, то моментально замерзну и умру.

— Ты в порядке? — спросил Глеб, спустя мгновение, что показалась мне вечностью.

Я покивала, двигаясь к нему ближе.

— Да. Оказывается, это почти не больно. Наверно, зря я столько ждала.

Хотелось его поддразнить, и в итоге Глеб сдвинул брови и отвел глаза. Он как будто решился на что-то за те доли секунды, что я пыталась понять, чем его расстроила.

— Это не больно, потому что я лишил тебя невинности накануне, малыш.

— Как это? Ртом что ли? — выпалила я тут же, совершенно не понимая, о чем он.

Москвин тихо засмеялся, убирая у меня с лица волосы, снова стал гладить по щеке и шее.

— Нет, детка, не ртом. В тот вечер, когда я увидел тебя с Ником.

— Но… — пискнула я.

— Знаю, ты не хотела. Мы это выяснили, но выглядело все иначе. Или я так видел. У меня разум помутился. Я злился, очень и… Кажется, совсем не думал о тебе, только хотел наказать, ранить тебя. У меня на пальцах была кровь, Лесь. Тебе ведь было больно, да?

— Немного, — призналась я, пытаясь вспомнить это момент. — Да, было. Кажется, но потом мне было больнее. Когда ты…

— Черт, я знаю, малыш. Знаю, — зашептал Глеб, беря мое лицо в ладони. — Прости. Я хотел пойти к тебе, но… Черт, все равно злился. Наверно, я бы взял тебя даже против воли в тот вечер. Мне так хотелось, чтобы ты была только моей. Мой порочный ангел, моя хорошая красивая девочка.

— Я и была, — тихо ответила я, прижимаясь к нему. — Была твоей.

— Знаю. Я знаю, Лесь. Черт, опять хочу тебя.

Он положил мою руку на член, и я погладила его. Твердый, горячий. Мне тоже хотелось. Я провела пальцем по головке, размазывая влагу, толкнулась бедрами вперед и уже через секунду он снова был во мне.

— Леська, — прохрипел Глеб. — Что ты вытворяешь?

— Шантажирую, Москвин. Если остановишься, я тебя убью.

— Ахах, да, окей. Мне очень хочется жить. Ты вынуждаешь.

Второй раз был медленным. Глеб не торопился. Утолив голод, он теперь наслаждался моим телом. Я закинула на него ногу, и он проникал в меня под разными углами и с разной силой, внимательно следил, как я реагирую на его движения, и поглаживал то место, где мы соединялись. Это было так пикантно, запретно, горячо. В духе моего демона. А потом он усадил меня верхом и приподнимал за бедра, заставляя двигаться, объезжая его. Когда я устала от экспериментов, Глеб уложил меня себе на грудь, и сам стал толкаться снизу. Его пальцы переместились на мою попку, погладили анус.

Я вздрогнула от неожиданности, но Глеб перехватил меня второй рукой.

— Лежи, детка. Не бойся. Я поглажу. Только поглажу тебя.

Его слова опять были магическими. Я перестала сжиматься, и Глеб, кажется, сразу почувствовал это. Его толчки стали чаще, член проникал глубже. Я вскрикивала от мощных колких предвестников оргазма. И — да. Его пальцы у моего тугого входа только усугубляли это.

— Хочу тебя, Лесь… Запереть в своем доме и трахать всеми возможными способами. Сладкая, горячая девочка. Моя…

Этого было слишком много для меня. Грязные словечки и ласки на грани. Я почти плакала, кончая, сжимаясь из всех сил.

Кажется, у меня искры из глаз посыпались, а потом я просо отключилась. В общем, как обычно, с Москвиным. Пора привыкнуть, что мое сознание не в силах принять его похоть без долго перезагрузки сна.

Утром меня разбудили поцелуи и ласки. Я еще не проснулась, а уже была готова кончить. Глеб целовал мою шею, пристроившись сзади, раздвинул мои бедра, медленно вошел. Он пощипывал мои соски, заставляя громко стонать, но двигался медленно, лениво. Таким и должно быть пробуждение. Горячим и томным. Пикантным и сладким.