Лика не смогла продолжить. Слёзы вновь подступили к глазам, в горле образовался ком, который мешал дышать. Она замерла, ожидая ответа, а когда его не последовало, начала отодвигаться, только Рустам не позволил. Прижал к себе обратно, обнимая.

– Лика я не буду тебе что-либо обещать, просто буду рядом, чтобы ты почувствовала доверие ко мне. Я если честно сам не понимаю – чем я заслужил то, что мне, развращённой, эгоистичной сволочи послали такого ангела как ты? Хрупкую, маленькую… Я прошу простить меня за то, что сломал тебе крылья, не сберёг. Только вот я не отпущу тебя Милолика. Как бы ты теперь не противилась, не брыкалась и что бы обо мне не думала – уже не отпущу тебя. Не смогу без тебя.

Лика, затаив дыхание, с часто бьющимся сердцем слушала откровение Рустама. Окрылённая мужским признанием душа пела, но в тоже время на донышке плескался мрак сомнений. Хотела уже задать вопрос, но в этот момент зазвонил телефон Рустама.

– Время, – с хрипом проговорил он и склонившись, оставив поцелуй на шее Милолики, отстранился. – Нам пора.

Всего два слова, а Милолику прошиб холодный пот, задрожали руки, от волнения начала кружиться голова. Старательно скрывая свой взметнувшийся страх, Лика позволила Рустаму помочь ей переодеться, прежде чем покинуть номер гостиницы.

Глава 32

В последующие два дня Милолика совсем забыла о своем недоверии к Рустаму, все мысли девушки были только о предстоящей операции. Вновь анализы, обследования и Лика была безумно рада, что Рустам постоянно находился рядом. Его присутствие немного успокаивало, отодвигало чувство страха.

В ночь перед операцией Лика ни за что бы не уснула, если бы не Рустам. Она в который раз убедилась, что за деньги делается если не всё, то очень многое. Рустаму стоило только намекнуть врачу, что он останется с Милоликой в палате на ночь, как услужливые медсёстры сразу принесли запечатанный в пакет новый комплект постельного белья и даже, разложив большое кресло, стоящее в палате, застелили его.

Рустам отвлёк её от тягостных дум, начав расспрашивать о родителях, о том, как они жили. Милолика, вспоминая смешные и не очень случаи из прошлой жизни, делясь ими, не воспротивилась, когда Рустам, расположившись полулёжа в кресле, устроил Милолику сверху. Внимательно слушая её, перебирал пальцами волосы, нежно массируя затылок. Лика даже не заметила – в какой момент она, начав зевать, провалилась в сон. Безмятежно свернувшись, как котёнок на большом теле любимого, который, обняв её, согревал, делился своим теплом, заботой, спокойствием.

Третье утро в клинике, а Милолика думала, сойдёт с ума от волнения, у девушки не то что руки подрагивали, но и ноги еле держали. Как бы Рустам не пытался отвлечь её, у него не получалось.

– Ты мне подарил надежду, – проговорила Лика в объятиях Рустама. – Это ведь мой последний шанс и…

– С чего ты взяла? – спросил он, а Лика помрачнела:

– Ну как же? Мне врач сказал, что есть только полгода, а потом процесс будет необратим и…

– Лика, – вздохнул Рустам, прижимая девушку к себе, баюкая как маленького ребёнка, – сейчас такие технологии, что даже у слепых от рождения есть шанс. Всегда есть выход, надо только приложить усилия и, не опуская руки, искать его.

В этот момент в палату зашла медсестра, чтобы увести Милолику, а она вцепилась в плечи Рустама с такой силой, что ноготками вонзилась в кожу. Почувствовав, как она дрожит всем телом, притянул к себе и наклонившись, тихо проговорил:

– Тссс, всё будет хорошо. Я тебе обещаю! Я буду рядом, – пытался её успокоить Рустам.

Лика прижавшись к нему ещё теснее, вскинула голову:

– Поцелуй, – прошептала в мольбе, – Прошу тебя – поцелуй!

Эта просьба, то, как Лика потянулась к нему, ища поддержку, всколыхнуло в душе мужчины такую волну нежности, что она, прокатившись по всему телу, затопила сознание. Он не поцеловал, он обрушился на губы Милолики. Обхватил властно её затылок, сменяя нежные ласки языком на властный плен из которого не хотел выпускать, и только тактичное покашливание ожидающей медсестры заставило его отстраниться.

Тяжело дыша, судорожно прижал к себе девушку, слыша её учащённое дыхание, и с неимоверным трудом заставил себя отстраниться. Еще несколько мгновений в его объятиях и Милолика покинула палату.

Час операции, а Рустам как зверь в клетке метался то по палате Милолики, то по коридору, не находя себе места от беспокойства. Он сам не понял – в какой момент в его руке оказался телефон и почему именно этот номер он набрал, но когда гудки вызова сменились, радостным женским: «Рустам? Как же я рада, что ты позвонил!» – прислонился лбом к стеклу окна, за которым моросил дождь, устало проговорив:

– Привет, мам.

– Рустам, сынок, что случилось? – взволнованный вопрос и столько в голосе тревоги, беспокойства, что он почувствовал потребность, наконец, раскрыться матери. Возможно, получить то, чего лишил его отец в детстве – ласки, заботы, материнской любви.

Впервые за много лет Рустам делился с матерью тем, что у него было на сердце, впервые в жизни он говорил с ней о любимой женщине, о своём страхе за неё. Они впервые коснулись темы смерти сестры, и Рустам только сейчас смог выслушать мать, без надрыва, без нелепых обвинений, понять её и, наконец, простить.

Время до момента, когда спящую Лику привезли в палату, Рустам провёл в разговоре. Нервно отключив связь, едва ли не вцепился в уставшего хирурга с расспросами. Только когда услышал, что операция прошла успешно, и уверения, что зрение к Милолике вернётся, смог спокойно выдохнуть.

Последующие дни девушки были наполнены счастьем. Каждый день ей давали возможность под строгим присмотром в специально оборудованной комнате с приглушённым светом снимать специальные очки. Первый раз Лика расплакалась и со словами:

– Я вижу! Вижу! – бросилась на шею Рустаму, заключившему девушку в крепкие, такие надёжные и уже родные объятия.

Только выплеснув эмоции, Милолика описала врачу степень возвращения зрения. Даже весьма слабому результату и тому, что видит пока тёмные и светлые пятна, приблизительные очертания предметов, девушка безмерно радовалась.

С каждым днём Лика видела всё лучше и лучше и теперь могла рассмотреть лицо Рустама, который её постоянно сопровождал на все процедуры, не оставлял ни на минуту в палате, всячески поддерживал, подбадривал.

За неделю, что Милолика провела в клинике Израиля, они сблизились намного больше, чем за те полгода, что прожили вместе. Каждый день, каждый час узнавали что-то новое друг о друге, смеялись и грустили над рассказами, воспоминаниями друг друга.

Удостоверившись в прогрессирующем восстановлении, врач направил Милолику для дальнейшей реабилитации в Москву, где Рустам заблаговременно арендовал большую, удобную квартиру рядом с медицинским центром.


***


Лика вошла в съёмную квартиру и неуверенно замерла у двери, пока Рустам ставил их сумки у стены. Сейчас на девушке были другие очки с множеством мелких дырочек, сквозь которые она видела плохо, но благодаря им, глаза не подвергались большой нагрузке.

– Не нравится? – прозвучал встревоженный голос Рустама, и Милолика покачала головой.

Целая неделя доверия сейчас казалась чем-то нереальным, к ней вновь вернулся страх и робость, потому что понимала – сегодня они одни, наедине и нет за стенами вездесущих медсестёр, снующих по коридору людей, а только он и она. Эта мысль будоражила, но и пугала.

– Смотри – здесь во всех комнатах регулируемое освещение, – Рустам указал на стену, где выделялись клавиши выключения света. – Самая верхняя – центральное освещение, яркое, средняя кнопка – боковое освещение, белее рассеянное и нижняя – только подсветка по периметру пола и потолка. Так что ты можешь спокойно здесь перемещаться без очков.

Лика выдохнула, когда Рустам заключил её в объятия, сама его обняла за талию.

– Ну чего ты? – спросил тихо, выключая свет в коридоре, погружая в полумрак, чтобы снять с неё очки. – Почему дрожишь? – прошептал в губы и, не дожидаясь ответа, накрыл их поцелуем – нежным, томным.

Услышав тихий, разочарованный стон Милолики, когда он отстранился, гулко сглотнул, но пересилив себя, всё же сделал шаг назад. Желание вспенило кровь, ударяя в мозг, и Рустам боялся сорваться, взять Лику прямо здесь – у двери.

– В душ я первый, милая, – с наигранной усмешкой вручил ей обратно очки. – Потом закажу нам ужин, ты пока осмотрись – что здесь есть, чего нет, что надо будет купить.

Рустам достал свои вещи и быстрым шагом направился дальше по коридору, стараясь не смотреть на обнявшую себя за плечи Милолику. На этот вечер у него были определённые планы и чтобы их осуществить, надо было взять себя в руки и хотя бы на время выкинуть из головы соблазнительные картинки того, что он мог бы сделать сейчас с девушкой.

Уже стихли шаги Рустама, и где-то в глубине квартиры послышался шум воды, а Лика так и стояла в коридоре. Наконец выдохнув, нерешительно прошла вперёд, нащупала в следующей комнате на стене клавишу выключателя и щёлкнув нижней, разглядела большую гостиную, освещённую, как и предупредил Рустам – подсветкой, только по периметру пола и потолка.

Всё здесь просто дышало роскошью – мебель, ковёр, с мягким пушистым ворсом, но одновременно чувствовалось, что помещение чужое, необжитое. Не хватало маленьких пустячков в виде статуэток, подушек, цветов. Дорого и неуютно. Милолика прошла к дивану, опустилась на его край.

Здесь, в чужой квартире, в чужом городе, Лика поняла, что ей отчаянно страшно. Да, Рустам был постоянно рядом, заботился, и за эту неделю она узнала его с совершенно другой стороны. Вот и такой нюанс – освещение, даже это учёл. Он окружил её вниманием, но вот что будет дальше, какое будущее их или только её ждёт – Лика не знала. Рустам на эту тему не обмолвился ни словом, а она и не спрашивала, страшилась ответа.