Вчера ночью и сегодня утром Фэллон тихо проскользнул мимо спящей Изабель к себе в гардеробную. Ему не удалось поспать столько, сколько ей, зато, сократив время сна, он смог запустить в действие свой план против Грейплинга. Он уже начал получать новости о том, как продвигаются поиски этого человека, картин и других копий обличающей записки. Пока эти поиски были бесплодными, но его люди занимаются этим всего несколько часов.

Он располагал меньшим количеством людей, чем хотелось бы, чтобы можно было разместить их по всему Лондону, но, находясь с ними на связи постоянно, Фэллон мог свободно руководить операцией из штаб-квартиры и присматривать за Изабель в течение дня: нужно регулярно проверять состояние человека, получившего травму головы. По крайней мере, это было его оправданием самому себе на сегодня. А завтра будет новый день.

Он ознакомился с лежащим перед ним отчетом. Нужно отнести Изабель хотя бы чашку чаю, неотступно стучалась в голову мысль, она наверняка уже проснулась.

Через секунду за дверью раздались громкие шаги, и она открылась. Фэллон понял, кто это, не поднимая головы: так громко стучат сапоги только одного человека.

Фэллон напрягся в ожидании того, что, как он был уверен, обрушится на него, как только он поднимет глаза от отчетов на столе. Нужно было выразить соболезнования вошедшему в связи с тем, что его свадьба превратилась в черт знает что. Но что здесь скажешь? Фэллон не знал, с чего начать. Его друг даже не хотел жениться, а теперь оказался основным персонажем всех пересудов в городе – после того, как расстроилась его свадьба. И Хардеуэй терпел все это ради репутации дамы и будущего их Общества. Это нельзя исправить с помощью простого «Извини, дружище. Вот ведь незадача, а?» Лучше всего отвлечь его делом – до тех пор, пока скандал не затихнет. Хардеуэй всегда был счастлив с головой погрузиться в работу.

Фэллон вздохнул и посмотрел на Хардеуэя.

– Тебе удалось найти известных нам подельников Грейплинга? – решил он сбить его с толку вопросом по делу.

Хардеуэй тяжело опустился на стул и хмуро посмотрел на Фэллона.

– Никакого «Как твои дела?» или «Ну и ну, Хардеуэй, друг мой, тебя бросили перед алтарем на глазах у всего высшего общества Лондона только вчера утром. Ты уверен, что готов вернуться к работе?»

– Именно это я должен был сказать? – спросил Фэллон, начиная собирать разбросанные по столу бумаги в стопку и перекладывать в сторону, чтобы чем-то занять руки. – Я бы никогда не сказал «ну и ну».

– Рад, что ты обо мне беспокоишься, Сент-Джеймс.

Фэллон внимательно посмотрел на друга. На самом деле он беспокоился, но он также знал, что нужно Хардеуэю прежде всего: Фэллон не упустил из виду тот факт, что его друг остался ночевать в штаб-квартире.

Хардеуэй оставался ночевать в своей комнате, только когда у него были трудности с отцом. Легко было предположить, что он останется здесь и сегодня: никому не нравится, когда все, завидев тебя, начинают шептаться.

– Я не планировал такого исхода, – заверил его Фэллон. Публичное унижение не так-то легко пережить. Но, с другой стороны, он знал Хардеуэя уже много лет, этот человек сделан из прочного материала, который нелегко повредить городскими сплетнями. И все равно он не испытывал удовольствия от того, что его друг оказался в такой ситуации. – Чем я могу помочь?

Хардеуэй оставил его вопрос без ответа, отставил стул назад, сел на него и положил ноги на край стола.

– Я слышал, ты намеревался побузить в местных тавернах. Неплохо вчера повеселились? – спросил Фэллон, меняя тему разговора.

– Все только для того, чтобы исцелить мое разбитое сердце, – сказал Хардеуэй и схватился за грудь.

– Не знал, что официантки умеют это делать.

Хардеуэй рассмеялся.

– Я вернулся и готов к работе.

– Я знал, что ты будешь готов. У нас тут ситуация, которую нужно решить быстро и тихо.

– Работка как раз по мне. – Сняв ноги со стола, он с громким стуком опустил ножки стула на пол и наклонился вперед.

Фэллона удивило заявление Хардеуэя о том, что тот может сделать что-нибудь тихо, но никак не возразил. Сейчас ему нужны были опыт и знания друга.

– Это Грейплинг.

– Точно! Мне не нравится, что такой скользкий тип все время уходит от наших людей. Если мы вскорости не поймаем его…

– Он снова показался вчера во время твоей… – Фэллон осекся, пытаясь найти подходящие слова, которые не бередили бы рану его друга.

– Продолжай, чего уж там. Скажи это. Во время моей чертовой свадьбы.

Фэллон все еще подыскивал слова, наблюдая за реакцией друга и пытаясь предугадать исход этого разговора.

– Он похитил картины из одного зала Британского музея. И в этом деле замешана дама, – наконец сказал он.

– Дама? – испуганно спросил Хардеуэй. – Все было так же, как в прошлый раз? Она жива? Сент-Джеймс, как мы спрячем убийство женщины? Мы не можем, не должны этого делать ни при каких условиях. Ведь если вмешаются власти, под удар будет поставлена секретность нашего детища. Титул, предмет насмешек всего общества, а теперь еще и мой клуб? Моя работа? Черт, мне нужно выпить! – Он поднялся со стула и побрел к графину, в котором Фэллон держал виски для своих.

– Успокойся. Это далеко не конец Общества запасных наследников. Она жива, а мы пытаемся уладить это дело и не дать властям вмешаться. По крайней мере, сейчас.

– Кто она? – спросил Хардеуэй и пошел обратно к своему стулу, держа в руках стакан. – Как, черт подери, нам удастся заставить ужасно – как мне кажется – пострадавшую женщину молчать? Я уж не говорю о том, чтобы сокрыть кражу из чертового Британского музея! А женские сплетни? Сент-Джеймс, они не такие, как все эти твои секреты и кодовые знаки.

– Мне нужно, чтобы ты нашел копии одного письма, – спокойно продолжал Фэллон. – Я отправил Хаперли расспросить в «Пост», но…

– Но я же спец в доставании документов! – сыронизировал Хардеуэй. Было понятно, что он все еще думает о недавнем пожаре.

– Ты лучший в этом деле. Сначала попробуй просмотреть обычные источники информации, чтобы нейтрализовать эту проблему, а затем расспроси всех, кто ежедневно работает в музее. Напомни мистеру Джасперу о нашем неусыпном покровительстве и убеди его любым возможным способом сохранить кражу в тайне. Он главный библиотекарь – это отразится и на его репутации.

– Интересная, должно быть, получится беседа, учитывая, что всего лишь на прошлой неделе ты оказался замешан в драке в музее, – перебил его Хардеуэй.

Фэллон проигнорировал напоминание о своем импульсивном поведении и продолжил:

– Копии письма, которое мы ищем… это подделки. Скольких умельцев, подделывающих документы, мы знаем?

– Пятерых, включая Симса и Гордона.

– На данный момент неизвестно местонахождение трех копий этого письма. Нам нужно найти все и убедиться, что не будут изготовлены новые.

– О чем это письмо? Какая-то мелочь вряд ли покажется важной в свете сложившихся обстоятельств. Грейплинг, травмированная леди и кража – а ты хочешь, чтобы я провел день, разыскивая копии какого-то письма?

Было несколько вещей, которые Фэллон мог скрывать от всех, и еще было кое-что, что Фэллон мог скрывать от всех, кроме Хардеуэя. Брайс должен быть в курсе с самого начала. Тот факт, что он не может рассказать Изабель или ее отцу о Грейплинге, не означает, что он должен скрыть это и от Хардеуэя. Кому-то надо рассказать все, а Хардеуэй просто должен это знать. Если Фэллон отправит своего друга на поиски доказательств против Изабель, Хардеуэй все равно узнает правду.

– Это слова Грейплинга, а не леди Изабель, – сказал он, протягивая письмо другу.

– Слова Грейплинга… леди Изабель? Сестра моей бывшей невесты? – Хардеуэй схватил записку и развернул ее. На его лице отразились смешанные чувства, когда он читал эти слова, но последнее выражение соответствовало чувству самого Фэллона, и это была решимость. Он бросил записку на стол и присвистнул.

– Наслаждайтесь результатами ваших эгоистичных поступков… это же последние слова судей в его адрес при вынесении приговора, перед самым заключением в тюрьму. Коварный ублюдок! Мы должны его найти. Кражи картин вполне достаточно. А это… – Он кивком указал на записку. – Это еще и личное.

– Ты прав. – Теперь это было для Фэллона более личным, чем несколькими днями ранее, хотя он никогда бы этого не признал.

– Она почти стала членом моей семьи, Сент-Джеймс. А ее отец… Я уверен, он не обрадовался всему этому.

– Он не знает, что в этом виноват Грейплинг, и мы должны держать это в тайне. Сейчас мы распространяем информацию, что леди Изабель вчера покинула город. Семья утверждает, что она поехала навестить больную тетушку. Но нам нужно найти другие копии записки, где бы они ни находились.

– Никто не будет с подозрением воспринимать новость о ее внезапном исчезновении, пока все только и говорят о катастрофе, которой обернулась моя проклятая свадьба, – проворчал Хардеуэй.

– Хорошо.

– Хорошо? Имей совесть, приятель!

– Это хорошо, если предметом сплетен останется ее больная тетя и твоя свадьба, а не истинное положение вещей.

Истина приведет к тюремному заключению Изабель или ее браку с Фэллоном, а ни одного из этих вариантов допустить нельзя.

– Значит она не сидит где-нибудь, утешая сестру, не так ли? Она сильно ранена? Не говори, что смертельно. Грейплинг – самый что ни на есть гнусный подлец и сукин сын. Она все еще может быть в опасности, если он доберется до нее, не говоря уже о возможности отправиться в тюрьму за кражу.

– Леди Изабель в безопасном месте.

Хардеуэй с прищуром посмотрел на него.

– Что ты с ней сделал? Надеюсь, не разместил в каком-то затхлом «безопасном доме»? Мне пришлось останавливаться в таком в Бате в прошлом году, помнишь? О чем я до сих пытаюсь забыть. Там были крысы, Сент-Джеймс, крысы! Большие. Кажется, одна даже заползла на меня, пока я спал. Эти маленькие когти… Такое место не подходит для дамы. Хоть свадьба и расстроилась, но она почти стала членом моей семьи. Я против того, чтобы она сидела где-то одна или, еще хуже, с кем-то вроде одного из наших парней, пока мы расследуем этот бардак.