Тереза Фаулер - Порядочная женщина

– Это говорит леди, живущая в замке, – съязвил Уильям.

Предпочитая быть неукротимой, а не возбужденной, Альва отбросила мысли об Оливере Белмонте и стала представлять, как ее сестра выйдет за брата Консуэло, объединив семьи, которые и без того были очень близки. Еще она думала о доме, который они с Уильямом здесь построят, а также о далеком будущем, когда Уильям унаследует средства его отца. Мистер Вандербильт упомянул, что не возложит всю ответственность, связанную с таким невероятным состоянием, на одного из сыновей. Растущую день ото дня сумму он собирался разделить между всеми своими детьми. Но Альва не хотела торопить время. Своего свекра она обожала. И все же, как недвусмысленно намекнула подруга, это время придет.

– Я помогу построить дом и церковь – и однажды я построю замок. Я ведь могу делать то, что мне хочется?

Альва стояла вместе с Ричардом Хантом у алтаря в новом здании Епископальной церкви Святого Марка в Оукдейле. Строительство церкви едва закончили, и в лучах солнца еще золотилась пыль опилок.

Альве чрезвычайно понравилось заниматься строительством церкви и летней резиденции – идеальное для нее занятие. За это время она успела произвести на свет еще одного ребенка – на сей раз мальчика, которого назвали в честь отца (тот сдержал свое обещание и осыпал супругу изумрудами – в числе коих было кольцо с камнем таких размеров, что Альва тут же окрестила его «Полянка»). Она была ужасно занята, слишком занята, чтобы отвлекаться на фривольные мысли. За все месяцы, ушедшие на планирование и постройку зданий, она едва ли хоть раз вспомнила об Оливере Белмонте. И с чего бы ей о нем думать? Он – всего лишь наполовину сформировавшийся мужчина, любитель пофлиртовать, он даже не ее друг, а друг ее мужа. Почему же сейчас Альва думает о нем? Не выспалась, вот и все – у малыша резались зубки, и успокаивался он только у мамы на груди. Просто новое материнство немного выбило ее из привычной колеи.

– Когда здесь все как следует обустроят, место будет очень даже неплохое. Хотя я все равно считаю, что усадьба получилась лучше, – сказал Ричард.

– Для вас – может быть, но не для меня. Ведь вы строили дом по вкусу моего мужа.

– Принимая многие из ваших предложений.

– Согласитесь, это не то же самое. Разве не получаете вы гораздо больше удовольствия, когда строите только по собственному проекту, не подчиняясь требованиям заказчика?

– Боюсь, такого со мной еще не случалось.

Ричард Хант был мужчиной среднего возраста, небольшого роста и чрезвычайно деятельный. Темноглазый и темноволосый, с косматыми усами, которые делали его чуть похожим на безумного гения. Образование он получил во Франции, став первым американским архитектором, который учился в парижской Школе изящных искусств. Одного только этого было бы достаточно, чтобы завоевать уважение Альвы. А вот ее симпатию и даже восхищение Ричард Хант приобрел благодаря той легкости, с которой позволил ей поработать вместе с ним над строительством церкви. Он стал ей настоящим другом.

– Погодите, неужели вы не построили ни единого дома по собственному проекту? Просто неслыханно! У вас недостаточно заказов или же вам предлагают недостаточную плату?

– Видите ли, особенность сферы, в которой я занят, – высокая степень конкуренции. Зачастую лучшие проекты достаются другим фирмам.

– Какие, например? – спросила Альва, представляя себе грандиозные здания вроде Лувра или, если говорить о Нью-Йорке, хотя бы нового Метрополитен-музея – его проектировал Калверт Вокс, который вместе с Фредериком Ло Олмстедом создал Центральный парк.

На проектирование парка Ричард тоже подавал заявку, однако не смог пробиться. Хотя он редко об этом упоминал, Альва знала – это сильно его ранило. Он заслуживал большего.

– Как ни странно, лучше всего сейчас работать над городскими особняками. Они дают больше свободы – в плане дохода в том числе. Те, кто заказывает такие постройки, хотят, чтобы их дом был самым роскошным, а потому им даже нравится, когда архитекторы называют заоблачные суммы. Я потерял несколько подобных заказов из-за того, что занизил стоимость.

– Говоря об особняках, вы имеете в виду что-то вроде особняка мисс Стюарт?

Беломраморный дворец Стюарта[33] возвышался напротив облицованного обычным песчаником дома Кэролайн Астор. Ходили слухи, что в особняке обитает привидение бывшего «короля» – того сперва подкосила какая-то необычно тяжелая простуда, а потом его тело похитили из могилы. Миссис Стюарт была уверена, что призрак бродит по длинным темным коридорам и не может или не желает принять вечный покой. Некоторые утверждали, что она выжила из ума, однако, по мнению Альвы, рассказ о призраке не так уж и неправдоподобен – люди вроде мистера Стюарта никогда не отдыхают при жизни. С чего бы им изменять своим привычкам после смерти?

– Да, вроде особняка Стюарта и многих других, гораздо более изысканных строений. Тиффани, Рокфеллер, Ленокс – все скупают земли к востоку от Центрального парка, где я как раз недавно закончил работу над Библиотекой Ленокса. Так что окраины уже давно перестали быть глухоманью.

Ричард и Альва вышли из церкви и отправились в новый дом, который Уильям окрестил «Часы досуга». Дом получился практически таким, каким он себе его и представлял: в тюдоровском стиле, напоминающим снаружи старинные охотничьи поместья, внутри же оснащенный всеми современными удобствами. Имелись там горячая и холодная вода, газовый генератор и бойлер, который подавал тепло во все комнаты – невероятный прогресс в сравнении с угольным отоплением. Интерьеры просторные и вместе с тем теплые и уютные. Альва с Ричардом отлично справились.

Но что же ей делать дальше? В буднях леди остается так много незаполненного времени! Конечно, ей необходимо уделять внимание детям, званым обедам и собраниям общества, только этого недостаточно для ее деятельного ума. Она нуждается в сложных проектах, преодолении трудностей, решении проблем. Праздность ума очень быстро сделает ее легкомысленной и несерьезной, и она опять станет жертвой ненужных фантазий (об Оливере Белмонте, к примеру – «Боже мой, ну почему я снова о нем думаю?»), и кто знает, к чему это может привести? Праздный ум или праздные руки – дьяволу все равно.

Пока повозка пересчитывала ухабы (популярностью эта дорога, по всей видимости, не пользовалась), Альва решила продолжить беседу с Ричардом:

– Вы говорили о людях, оставляющих свой отпечаток на облике города.

– Я вас слушаю.

– Моему свекру наконец удалось покончить с тяжбой по завещанию Командора…

– Да, я прочел об этом в «Таймс». Ваш дядюшка удовлетворился миллионом?

– По всей видимости, да. Для него важнее посадить мистера Вандербильта в лужу, чем разбогатеть. Мы рады, что все уже позади. Так вот, я думаю, что Нью-Йорк должен посмотреть на Вандербильтов с другой стороны. Увидеть их новое лицо.

«Взмахни палочкой, произнеси заклинание».

В конце весны Манхэттен заволокла тяжелая влажность, в воздухе висела копоть, ароматы, царившие на улицах города, были настолько деревенскими, что воспитание не позволило даже упомянуть о них ни одному из Вандербильтов, собравшихся на семейный ужин в честь благополучно разрешившейся тяжбы. Окна миссис Вандербильт открывать запретила.

Дожидаясь, пока соберутся все братья и сестры Уильяма, Альва, на минуту оставшаяся в комнате одна, достала из рукава свиток бумаги и положила рядом с собой. Она внимательно рассмотрела картины, которые выбрал для гостиной ее свекор, фрески на потолке, когда-то заказанные свекровью, гардины, ткань, которой была обита мебель, узоры на ковре, статуэтки и эмалированные шкатулки.

Убранство дома было совершенно обыкновенным, и все же его хозяева знали, как произвести впечатление на гостей. Вкус у них имелся, они ценили прекрасное. Были щедры, благонамеренны и преданы своей семье.

Сейчас хозяева подавали гостям вино. Альва надеялась, что немного алкоголя поможет ей собраться – сегодня она должна сделать смелое предложение, которое окажется новостью даже для Уильяма.

Она тщательно продумала свой наряд, выбрав бледно-серое платье – идеальный фон для подаренных Уильямом украшений: императорского жемчуга, изумрудных сережек и «Полянки», которая сверкала на белой перчатке. По верхнему краю перчаток Мэри вышила нежнейший узор в виде плюща – легкий намек на приверженность их обладательницы благородству, искусству и красоте. Прическу Альвы украшал серебряный гребень, инкрустированный россыпью крохотных изумрудов и жемчугов. Задачей всего ансамбля было внушить как хозяйке, так и зрителям особое настроение. Усилия, приложенные Альвой, дабы гарантировать брак с Уильямом, были того же рода – сейчас, как и тогда, она собиралась в какой-то мере пожертвовать собой во имя высшего блага. Хотя, конечно, сегодня она была одета куда как лучше.

Мистер Вандербильт встал перед семейством и возвестил:

– Хотя это неприятное дело тянулось гораздо дольше, чем мне этого хотелось, сегодня я объявляю праздник! Пусть же все напасти останутся в прошлом.

– Аминь, – произнес Корнель.

Элис опустила ему на плечо ладонь. Она вновь была в положении. Этот ребенок станет шестым (или пятым, считая только живых) – если роды пройдут без осложнений и если за это время ничего не случится с другими детьми. Чтобы угнаться за Элис, Альве пришлось бы родить тройняшек! Но и тогда Элис наверняка родила бы еще одного, чтобы только оставаться впереди.

Мистер Вандербильт поднял бокал:

– За наше общее будущее – пусть оно всегда будет светлым для моих детей и внуков. Я рад видеть здесь каждого из вас.