Он ожидал увидеть на лице девочки улыбку, но та лишь нахмурилась в ответ.

– У роз не бывает приключений.

– Что ж, в этом вы правы. Может, ваш брат потом одолжит вам свой костюм.

Девочка обрадовалась, но Элис заявила:

– Мистер Макаллистер пошутил. Юным леди нельзя наряжаться Синдбадами. – И обратилась к Альве: – А где же маленькая Консуэло? Полагаю, она наряжена воробушком или, может быть, пастушкой?

– Она в детской, играет с Вилли и детьми леди Мандевиль. Их никто не наряжал. У нас и мысли не было выставлять детей напоказ.


К половине одиннадцатого экипажи на Пятой авеню выстроились в бесконечную очередь. Где в этой очереди находилась Кэролайн Астор, для Альвы оставалось загадкой.

Она знала, что миссис Астор спешить на бал не станет. Но и пропустить первую кадриль, в которой танцует ее дочь (та прибыла пораньше, вместе с остальными танцорами), тоже не могла. О том, что миссис Астор может вовсе не приехать, Альва предпочитала не думать.

Зато, если бы не приехал кое-кто другой из гостей, она бы ничуть не расстроилась: в гостиную вошел Оливер Белмонт, одетый в костюм, отдаленно напоминавший Елизаветинскую эпоху. За ним следовала целая свита из его жены, родителей и братьев со своими женами.

– Миссис Белмонт, – поприветствовала Альва бывшую Салли Уайтинг. – Как я рада видеть вас и вашего любимого супруга. И как чудесно вы выглядите! (Две неправды подряд.) Уверена, вы привезли из путешествий массу впечатлений. Мне не терпится услышать о них после кадрилей.

– Вы тоже сегодня необычайно хороши! – ответила Салли Белмонт, широко улыбаясь.

Альва сразу догадалась, что улыбка ее чем-то подкреплена, возможно, даже вином «Мариани»[41], судя по характерному блеску в глазах.

Салли Белмонт подошла к леди Си со словами:

– Ах, сколько же я слышала о вас! Мои английские друзья так завидовали, что я с вами познакомлюсь! – Она пошатнулась, пытаясь присесть в реверансе и, найдя равновесие, сделала еще один.

Следующим был Оливер. Уильям пожал ему руку:

– Я рад, что вы вернулись, мой друг. Сбежали, чтобы поскорее охомутать маленького жеребенка? – Он подмигнул. – Но теперь-то мы сможем все отметить как следует.

Оливер натянуто улыбнулся.

– Это делать вовсе не обязательно.

– Вы, наверное, помните леди Мандевиль? – обратилась к нему Альва.

– Да, моя память, судя по всему, острее, чем мой интеллект. Леди Мандевиль. – Оливер поклонился. – По-моему, вы и миссис Вандербильт решили заставить остальных дам на балу кипеть от зависти.

– Мне кажется, мы можем добавить в этот список и вашу супругу, – усмехнулась леди Си. – Не в список тех, кто кипит, разумеется. А тех, кому завидуют.

– Что-что, а кипеть она умеет, – обронил Оливер, и брат толкнул его локтем. – Но это все ерунда. Передавайте привет Перри!

Приветствуя остальных Белмонтов, Альва украдкой наблюдала за Оливером. Он явно был не в духе. От того веселого и счастливого молодого человека, с которым она была знакома в прошлом, не осталось и следа.

Хотя, конечно, его счастье вовсе не должно ее заботить.

В то же время Альва отнюдь не жаждала, чтобы Оливер был несчастен. Она хотела лишь, чтобы он был сейчас где-нибудь в другом месте.

Уорд снова показался среди новоприбывших гостей, на сей раз под руку с Кэролайн Астор. Альва отбросила мысли об Оливере. Вот он, самый важный миг, кульминация всех ее усилий. Если в руках одной-единственной женщины сосредоточено все влияние на общество, то это общество просто необходимо изменить.

Когда Уорд и миссис Астор подошли к хозяевам бала, лицо Уильяма осветила самая обворожительная из его улыбок.

– Приветствую вас, Макаллистер, – сказал он, словно видел Уорда впервые за этот вечер. – Миссис Астор, вы сегодня – само воплощение красоты.

– То же самое и я говорю, – поддержал его Уорд. – Разве наряд миссис Астор не самый великолепный, а драгоценности не сияют ярче всех прочих?

– Разумеется, но даже их сияние не в силах затмить внутренний свет!

Альва молча возразила этим словам: Кэролайн Астор была увешана бриллиантами, как рождественская елка – мишурой. Ни разу в жизни она не видела столько алмазов сразу. Совершенно безвкусно не только по стандартам старого Нью-Йорка, но и по любым стандартам вообще. Оставалось лишь уповать, что подобное излишество было частью костюма Кэролайн, кем или чем бы она ни нарядилась. Возможно, мифической богиней избытка? Легендарной королевой чрезмерности? Ах, нет, погодите – наверное, бриллианты символизировали звезды! Кэролайн Астор была Светом вселенной. По крайней мере, в своем воображении.

Миссис Астор сказала:

– Джентльмены, прошу вас, продолжайте.

Уильям рассмеялся и подвел ее к женщинам.

– Вы знакомы с моей женой?

– Да, миссис Вандербильт недавно нанесла нам визит.

– Мы очень рады видеть вас на нашем балу, – произнесла Альва.

Визит, о котором упомянула миссис Астор, не продлился и десяти минут и состоялся в присутствии трех других дам. Они с миссис Астор всего лишь обменялись любезностями.

– Разрешите представить вам виконтессу леди Мандевиль.

– Леди Мандевиль, – склонила голову Кэролайн Астор.

– Спасибо, что приехали. Мы с миссис Вандербильт очень рады, что вы приняли приглашение.

– Да, мы рады невероятно, – произнесла Альва, глядя Кэролайн прямо в глаза. – Без вас этот бал не состоялся бы.

– Очень мило с вашей стороны, – ответила миссис Астор. – У вас прелестный наряд. Итальянцы всегда тонко чувствовали стиль. – Она осмотрелась и добавила: – И дом у вас тоже прелестный. Единственный в своем роде.

Уорд Макаллистер наблюдал за беседой, которую вели две его подруги, с открытым от изумления ртом.

– Да, верно. Единственный в своем роде. Как и вы обе, – только и смог сказать он. – Все вы, – поправился он. – Вы втроем. Sui generis[42].

Наконец гости закончили прибывать. Все переместились в бальный зал, а на верхней галерее заиграл оркестр. Разговоры смолкли, когда в широкой арке появилась первая группа из восьми танцоров, представляющих лордов и леди, скачущих на лошадках. На каждом всаднике была красная охотничья накидка. На то, чтобы смастерить лошадок, ушло два месяца – их сшили из настоящих лошадиных шкур, сделали каждой большие глаза, украсили лошадиной гривой и хвостом. Вышитая попона скрывала ноги танцоров, а ноги лошадок двигались в такт движениям, завершая иллюзию.

Прозвучал свисток, и под восторженные возгласы зрителей всадники устремились в бальный зал.

Наблюдая за всем из противоположного конца зала, Альва думала: «Какое чудесное зрелище! Поистине упоительное!» После сегодняшнего вечера все будет хорошо. По-другому и быть не может.


– Ах, мистер Макаллистер! – Альва нашла Уорда в коридоре, который опоясывал зал.

Он снял шляпу и поклонился.

– Моя дорогая! Довольны ли вы сегодняшним вечером так, как доволен им я? За ужином мои соседи без устали пели дифирамбы вашему безупречному вкусу и приложенным усилиям.

Улыбаясь, Альва смахнула со лба выбившийся локон и попыталась спрятать его под капор.

– Должна признаться, это весьма приятно. Хотя, конечно, мой «безупречный вкус» во многом результат вашего чуткого руководства.

– Но вы необычайно талантливо воспользовались этим руководством, так что это целиком и полностью ваша заслуга. У меня есть вопрос: я видел, что вы оживленно и, как мне показалось, не без взаимной симпатии беседовали с миссис Астор. О чем вы говорили?

Разговор между дамами состоялся на диванчике в холле возле бального зала, откуда они могли наблюдать за танцующими.

– Мы говорили обо всем. Об этом доме, о материалах и мебели, которые я выбрала, о мастерах, которые работали над отделкой окон. О детях. Мы говорили о ее дочери, которая танцевала кадриль, и о ее возможной свадьбе с мистером Уилсоном следующей весной. Обычная беседа двух леди.

– Отлично, просто прекрасно! Все именно так, как и должно быть. Именно то, на что мы и надеялись. Уверен, это заметили все гости, и завтра все только и будут говорить, что миссис Астор наконец признала Вандербильтов. Пожалуй, я упомяну об этом прямо здесь, когда увижу кого-то из прессы.

Хотя Кэролайн Астор (как и сама Альва) делала все с расчетом на зрителей, Альва не могла обвинить ее в неискренности или неприязни – приехав на бал, Кэролайн стала его полноценной участницей и держалась подобающим образом. Впрочем, во время их разговора она внезапно разоткровенничалась.

– Вести за собой общество – тяжкий труд, – призналась миссис Астор. – Иногда это настоящее бремя. Временами хочется разделить его с кем-нибудь.

Альва поцеловала Уорда в щеку.

– Вы незаменимый человек. А в этом костюме выглядите настоящим франтом. Спасибо вам за все, что вы делаете. Наверное, еще счастливее я стану лишь сняв наконец эти туфли.

– Завтра вы сможете позволить себе целый день ходить sans souliers[43].

– Вот только сегодня я обещала потанцевать с мужем и до сих пор не нашла времени выполнить свое обещание. Идите же, выпейте еще отменного вина. Давайте в четверг пообедаем вместе, и вы расскажете мне все сплетни, которые сегодня услышите.

Альва покинула Уорда и направилась к лестнице. Прямо навстречу ей поднимался Оливер Белмонт. Сделать вид, что она его не заметила, Альва бы никак не смогла.

– Я надеялся вас найти, – произнес он, остановившись возле нее на лестнице.

– Хорошо ли вы проводите вечер?

– Отвратительно, – заявил Оливер, слегка пошатываясь. – Один из худших вечеров в моей жизни.

– Вы не шутите? Не знаю, что и сказать.

– Не поймите меня неправильно. Бал прекрасен – во всей стране никогда не проводили мероприятий подобного масштаба. Да и не только в этой стране, полагаю. Угощения, цветы, музыканты… – Он сделал неловкий взмах рукой. – И ваша блестящая победа над миссис Астор – все только об этом и говорят. Все просто безукоризненно.