Тот, кто оказался обиженной стороной (независимо от имеющихся для обид оснований), то есть младший сын, унаследовавший более чем достаточно, однако меньше, чем он рассчитывал, считал важным в торжественной обстановке заложить краеугольный камень здания, которое будет построено на полумиллионное пожертвование его отца, – здание нового Колледжа врачей и хирургов на углу Десятой авеню и Пятьдесят девятой улицы. Возможно, благодаря тем, кто будет здесь учиться, медицина продвинется вперед, и шестидесятичетырехлетние мужчины перестанут умирать внезапно, невольно обижая тем своих сыновей. Благодарные возгласы толпы заставят этого человека ощутить свою важность и причастность к благому делу. Чтобы вознаградить себя, он тоже купит яхту – небольшое судно для поездки в Бар-Харбор, где приобретет себе дом. Свой самый впечатляющий поступок он прибережет на потом.

Тот же, кто остался по другую сторону золотых ворот, к примеру, некий прилежный член «Ордена рыцарей труда»[47], прочитает листовку на забастовке первого мая, а третьего мая его приведут в негодование действия полицейских, которые открыли огонь по протестующим на заводе Маккормика в Чикаго и убили двоих человек. Четвертого мая он выйдет со своими товарищами на площадь Хеймаркет в честь памяти убитых и в поддержку восьмичасового рабочего дня. На площади взорвется бомба, затем последует стрельба, площадь усеют окровавленные тела, и он побежит прятаться, потому что другого выхода у него не будет.

А что делать той леди, которая вышла замуж по расчету, которая всегда ставила перед собой высокие цели, но никогда не думала, что вознесется на Олимп?

Внешне жизнь Альвы не изменилась. Но каждый миг она осознавала, что теперь, когда в ее жизни появились огромные деньги, она может получить или сделать практически все, что захочет. В ее распоряжении имелись такие средства, какими не могла похвастаться ни одна другая женщина в мире. За исключением, быть может, королевы Виктории. И еще Элис.

Что еще могла сделать Альва, кроме тех мероприятий, которые организовывала на протяжении многих лет? Она помогала разными способами: в поддержку сирот проводились благотворительные чаепития, в пользу неимущих матерей – балы, а на аукционах собирали средства для бездомных, калек и нуждающихся ветеранов.

Чего еще она могла достичь? Альва построила восхитительный дворец в городе и летнюю резиденцию на лоне природы. Она уже давно имела возможность путешествовать куда ей вздумается – со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. К ее столу подавали королевские блюда. Она посещала концерты и оперу, мюзиклы и спектакли, приемы на открытом воздухе, выставки цветов, выставки собак, показы мод…

Однажды весной во время прогулки по Центральному парку, когда вишневые лепестки танцевали в ветерке, точно нежные розовые хлопья снега, Альва подумала: теперь можно выдохнуть. Все стоит на своих местах. Ее жизнь идеальна.

Ей вспомнились слова леди Си: «Не смеши меня. Жизнь женщины не может быть идеальной».

– Но моя жизнь – идеальна, – произнесла вслух Альва.

Ведь считай она иначе, это было бы оскорблением для всех бедных женщин, всех тех, кто просыпался засветло и работал до поздней ночи, тех, у кого в жизни имелось лишь самое необходимое. Каждая швея, прачка, повариха, продавщица, крестьянка, медсестра и учительница – все те женщины, чей труд позволял таким, как Альва, прекрасно выглядеть, не заботиться поминутно о детях, спать в чистых комнатах на выглаженных простынях, есть нежнейшие пирожные и пикантное жаркое и оставаться в стороне от всех неприятных и негигиеничных телесных отправлений. Эти женщины меняли детям Альвы подгузники. Стирали их, а также ее запачканные кровью прокладки, грязные простыни и нижнее белье. Жизнь Альвы этим женщинам просто не могла не казаться раем.

И все же кое в чем она не признавалась даже самой себе – одного ей все-таки недоставало. Возможно, ей и следует довольствоваться тем, что она имеет, но, как Альва поняла уже давно, чувство удовлетворения за деньги не купишь.

На верхней полке в ее спальне между книжных страниц хранились записка и засушенный цветок гардении.


«Альву», яхту Уильяма – двухсотвосьмидесятипятифутовый трехмачтовый стимер со стальным корпусом, – доставили в октябре. Он заплатил за нее шестьсот пятьдесят тысяч долларов, однако это было лишь начало его трат. Подобные яхты исключительны по многим причинам, но в первую очередь, в силу того, что требуют внушительного количества денег на постановку в док и чистку, на топливо, запасные тросы и ткань для парусов, на полировку латуни и портовые сборы, на поставки воды и еды, и, конечно, на оплату работы экипажа. Альва старалась не думать об этом – в конце концов, эти деньги принадлежали не ей. Кроме того, ее супруг, как и было однажды обещано, назвал яхту в ее честь.

«Альва» была самым роскошным судном, какое только можно себе вообразить. Между носом и кормой поместились обшитая панелями библиотека с камином, бархатный музыкальный салон, обеденный зал, комната для хранения сигар, утопающая в цветах гостиная для леди, именные каюты для Уильяма и Альвы, семь дополнительных кают для детей и гостей. Везде провели электричество, положили ковровые дорожки и повесили хрустальные светильники. Деревянные панели поблескивали золочеными кромками. Также на яхте имелись рояль, полутораметровый глобус, по словам Уильяма, необходимый «для уроков географии», тончайший фарфор, изысканное столовое серебро, идеальные простыни. Покрасили яхту сочной желтой краской – она ярко выделялась на фоне волн и неба. «Альва» являла собой целый дом на воде и, безусловно, превосходила любой пассажирский лайнер.

Экипаж мог включать до пятидесяти человек. Впрочем, семья обошлась всего дюжиной матросов и прислуги, когда отправилась в короткий показательный круиз от дока на Шестнадцатой улице до Ньюпорта, где они планировали несколько дней погостить в новом доме Корнеля и Элис. Коттедж, названный «Брейкерс», представлял собой увитый плющом особняк на Бельвю-авеню, построенный в стиле королевы Анны. Корнель приобрел его у табачного магната Пьера Лорийяра – тот решил, что ему интереснее будет построить в горах Рамапо, недалеко от Манхэттена, игровую площадку для взрослых. Строительство клуба «Токсидо» – так назвали площадку – не обошлось без помощи племянника Кэролайн Астор – Уильяма, тоже миллионера. Таким образом, все в мире Вандербильтов было взаимосвязано. Богатство и веселье окружали их самих и их друзей.

Утром на палубе семейство Вандербильт встретили прохладный ветерок, ласковые волны и яркое солнце. Деревья вдоль берегов сверкали золотом и багрянцем. В устье Северной реки они увидели статую Свободы – ее строительство только завершилось, и торжественное открытие планировалось через несколько дней.

Уильям приказал капитану подойти к статуе на малых оборотах, дабы дети могли взглянуть на нее поближе.

– Известно ли вам, – спросил он, когда все собрались у перил, – что более ста тысяч граждан пожертвовали свои деньги, чтобы соорудить здесь эту статую?

Альва добавила:

– А наш друг мистер Хант спроектировал пьедестал мадам Свободы. Только вообразите, что почувствуют люди, которые поплвут сюда из самых далеких уголков планеты и после недель, проведенных в открытом океане, увидят ее. Особенно люди бедные, у которых не осталось ни денег, ни крова и которые стремятся сюда, чтобы начать жизнь с чистого листа.

– Значит, это статуя для людей? – спросила Консуэло, взглянув на Альву.

– Да, точно. Запомни это навсегда. Вилли, и ты тоже.

– И Гарольд, – добавил Вилли.

Альва улыбнулась:

– Гарольд тоже запомнит, когда немножко подрастет, что Господь создал нас равными, а те, кто сеет несправедливость, неравенство, жестокие законы, из-за которых власть сосредотачивается в руках…

– Не забивайте детям голову политикой, – велел Уильям.

– Разве не вы только что сказали, что статуя построена на деньги простых людей?

– Я упомянул это в образовательных целях.

– У меня ровно такие же цели.

– Хорошо, но давайте просто насладимся поездкой.

– Я и наслаждалась, пока вы не отчитали меня.

Уильям дал капитану сигнал вернуться на прежний курс, и Альве пришлось подавить свой гнев. Может, он и вправе ее отчитывать – для лекций время совершенно неподходящее. Впереди их ждет превосходный день на превосходной яхте, которая, не следует забывать, носит ее имя.

Наблюдая за детьми, высматривающими на горизонте китов, Альва вспоминала свои собственные детские путешествия. Мать всегда стояла у перил и смотрела на дочерей, полная гордости и уверенности в том, что правильно воспитывает их характер и формирует судьбу. Что бы она подумала об Альве, увидь ее сейчас?

Маман была настолько же нетерпима к «второсортным» людям, как Кэролайн Астор до триумфа Альвы. Она презирала «тех, у кого есть только деньги». Она говорила, что богатство само по себе так же непостоянно, как любовь, и если исчезнут деньги, с ними пропадет все остальное. Ведь богатый человек может бросить свою жену и не дать ей ничего, в то время как у брошенной жены дворянина всегда остаются ее титул и привилегии, и деньги здесь – не главное. «Титул дарит статус, – любила повторять маман, – и способствует успеху. По крайней мере, если вы правильно выбрали титул». Согласно ее взглядам, даже несчастливый брак леди Си оказывался выгоднее большинства других.

Маман наверняка бы понравился Уильям, его семья, даже его деньги. Она бы отдала должное перевороту, который Альва совершила в обществе. Она бы безмерно обожала своих внуков. Однако в глубине ее души всегда бы таилось разочарование из-за того, что Альва не сумела добиться большего. Добиться всего.

Впрочем, это уже не имело никакого значения. Маман ушла. Она готовила Альву к совершенно другой жизни. Но полюбуйтесь только, какую жизнь она получила взамен: неправдоподобная яхта, солнце рассыпало по воде тысячи бриллиантов, а впереди ее ждет очередная новорожденная племянница, над которой все будут ворковать, затем званый ужин в честь закрытия сезона в Ньюпорте, а после – зима, поездки в оперу, рождественские торжества и балы. Если у Уильяма не возникнет повода, чтобы прогнать Альву, ей никогда не придется думать о привилегиях и титулах. Она уже сделала достаточно.