Тереза Фаулер - Порядочная женщина

– Мне только недавно указали на эту проблему.

– Кто же?

– Общество. Мой брат…

– Корнель?

– Да, он упоминал об этом. – Тон Уильяма оставался ровным и дружеским, как всегда. – На самом деле не важно, кто сказал. Это факт. Как и то, что репутация всей семьи страдает, оттого что вы держите эту девушку. По всей видимости, Элис уже несколько раз указывала вам на это, но вы ничего не предприняли, поэтому я решил этот вопрос самостоятельно.

– С самого тысяча восемьсот семьдесят пятого года мне на это указывало множество ограниченных леди, и это не имело никакого значения.

Уильям проигнорировал ее слова, отрезав себе еще кусочек кролика.

– А если бы она ответила на ваши знаки внимания?

Уильям отложил вилку.

– Прошу прощения?

– Если бы Мэри вам не отказала, «общественное мнение» беспокоило бы вас так же сильно?

– Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите. Мне указали на проблему, и я ее решил, вот и все.

– Сделав вид, что приказ исходит от меня.

– Я привык решать проблемы самым эффективным способом.

– Но вы хотели, чтобы она подумала, будто ее выгнала я.

– Альва, она не являлась ценной частью моего хозяйства, и поэтому я от нее избавился. Думаю, вопрос исчерпан.

Альва обратилась к дворецкому:

– Пожалуйста, распорядитесь, чтобы ужин подали в мою комнату. Я бы хотела поужинать в одиночестве.

Но когда еду принесли в комнату, Альва даже не притронулась к ней. Она не притронулась к еде!

На следующий день, заглянув в гостиную, Уильям был по обыкновению весел. Он уже успел прокатиться верхом – на ногах бриджи, в руках перчатки из воловьей кожи, волосы растрепаны.

– Только послушайте, что я узнал, – заявил он. – Утром в «Юнионе» рассказали. Помните юную Шарлотту Астор, которая вышла замуж за Джеймса Дрейтона?

Альва отложила ручку. На столе перед ней лежал список требований к новой камеристке – миссис Эвелин должна была отнести его в агентство, когда они отправятся в свое ежегодное путешествие в Париж. Временно Альва назначила на место Мэри одну из горничных – ей нужен был кто-то, чтобы собрать и разобрать вещи, что-нибудь принести, отпарить или погладить. С остальным она пока справится сама.

– Конечно, я помню Шарлотту Дрейтон. Она ездила в Нью-Джерси.

Уильям взял из миски яблоко. Натирая его о лацкан до блеска, он сообщил:

– У нее был пламенный роман с Хэллетом Борроу. Дрейтон выгнал ее из дому, отец не желает ее видеть, а теперь Дрейтон еще и вызвал Борроу на дуэль! Просто великолепно! Такое даже в театре редко увидишь!

– А где она сейчас живет?

– Кто знает.

– Дети с ней?

– Уверен, Дрейтон оставил детей у себя, не беспокойтесь.

– И собирается рисковать жизнью? Не слишком ответственный шаг для человека, который может остаться их единственной опорой.

– Не понимаю, отчего вы так злитесь.

– Я не злюсь. Нет, злюсь, хотя и до вашего появления я уже была не в духе. Ваш вчерашний поступок…

– Погодите-ка, – сказал Уильям, подошел и сел в кресло рядом с Альвой. – Разве мы не потратили бог весть сколько денег и времени, чтобы наконец принадлежать к высшему обществу?

– Потратили, но…

– Альва, вы – одна из самых почитаемых женщин в стране. Но вы вели себя совершенно безрассудно, когда дело касалось этой служанки. Я жалею лишь о том, что не осознал всей серьезности проблемы раньше. Если даже Элис не могла вас вразумить, мне не стоило и пытаться. Но мой долг – защищать вашу честь и честь наших детей. По такой же причине Дрейтон собирается стреляться с этим хлыщом Борроу. – Уильям взял ее руку в свои. – Поймите, ведь вы… вы ангел-хранитель этого дома. И для меня вы тоже ангел. Вы умная, целеустремленная, вы помогли всей нашей семье вырасти в глазах общества. Если мне придется стреляться, чтобы защитить вашу честь, – я это сделаю. Если мне придется нанести вам оскорбление, чтобы защитить от собственной мягкосердечности, – так тому и быть.

Уильям отпустил ее руку и встал.

– Завтра отправляемся в путь, – добавил он, выходя в холл. – Пойду удостоверюсь, что Максвелл уложил мои новые костюмы.

И он сбежал вниз по ступеням, оставив Альву в гулкой тишине. Легко сумел избежать ее обвинений в приставаниях к Мэри. И только что назвал ее ангелом. Своим ангелом.

Неужели это все игра?

Лондон, 27 апреля 1891 года

Милая Альва!

Кажется, я не ошибалась, когда говорила, что вряд ли почувствую какую-то радость, получив титул герцогини Манчестер. Хотя голова у меня болит не от короны, а от духовной и материальной нищеты моего супруга. Он продал почти все, чтобы оплатить свои долги, и стал завсегдатаем таких заведений, в которых уважающих себя леди днем с огнем не сыщешь.

Поэтому я перебралась в несколько потрепанный, но довольно милый дом на Грейт-Камберленд-стрит. Жизнь с его сиятельством стала совершенно невыносимой, и мы расстались навсегда. Конечно, я могла бы потерпеть еще немного – врачи подтвердили, что он умирает от чахотки, и мне ни к чему было внимание, вызванное нашим расставанием. Но мое сочувствие к нему иссякло уже давно – думаю, это произошло одновременно с уменьшением состояния моего отца и последующей потерей со стороны супруга всяческого ко мне интереса. В то время как сам Берти все еще считает меня настоящим сокровищем и жалеет, что нам не суждено быть вместе. Какая злая ирония – быть превозносимой будущим королем и отвергнутой разорившимся герцогом. И страшно, и смешно.

В такие времена непросто не пасть духом. Но я должна быть сильной если не ради себя, то ради детей. Альва, как бы я хотела показать их тебе. Они такие красивые и воспитанные. Но я боюсь, что Ким превратится в своего отца – тот повсюду возит его с собой, хвастается им и бог знает, что еще. Ему ведь уже четырнадцать, и ему нравится, когда подруги близняшек окружают его вниманием и восхищением – так что отец, скорее всего, уже познакомил его с этим прекрасным миром легких связей, который открывается перед теми, у кого есть титул (или деньги, хотя в его случае об этом речь не идет, так-то!). Приятели герцога не знают, что его жена и дочери нищие и живут лишь за счет скудного содержания и щедрости друзей. А может, и знают, но все, что им нужно, – иметь в списке своих знакомых титулованную особу.

Прости мне этот тон. Когда отправишься в следующее путешествие, заезжай в Лондон.

Си

В июльский полдень Уильям позвал Альву в гостиную особняка, который они снимали в Ньюпорте. На столе лежал земельный план.

– Я давно думаю, что нам было бы неплохо построить здесь дом. К тому же не за горами важная для вас дата, так что я решил приобрести вот этот участок земли. – Он ткнул пальцем в план. – В Бельвю. Он доходит до самого моря. С севера граничит с землей Асторов. Таким образом наш дом будет стоять на полпути между домами Корнеля – вот здесь, и Фреда – вот здесь. Между Брейкерсом и Раф Пойнтом около мили по прямой.

Важной датой, которую упомянул Уильям, было сорокалетие Альвы. Хотя до него оставалось еще два года, оно постоянно напоминало о себе, точно сигнал маяка на горизонте: «Со-рок, со-рок». Избежать сего знаменательного события не представлялось возможным – разве что умереть раньше, что отнюдь не казалось Альве самой разумной реакцией на вступление в пору среднего возраста.

– Что вы думаете? Участок прекрасный. И вы с Хантом сможете воплотить очередной шедевр.

– Я смогу построить здесь все, что захочу?

– У нас будет всего четыре акра, на такой размах, как у Джорджа, здесь рассчитывать не приходится. Но в целом – да, вы можете построить все, что вашей душе угодно.

– Но почему?

– Что значит «почему»? Я же вам сказал.

– Почему сейчас?

– Это я вам тоже сказал.

Выражение лица Уильяма оставалось невозмутимым, но Альва почувствовала, что с его предложением не все так просто. Она заметила, что муж становился все более скрытным. Когда Альва была настроена благодушно, она приписывала эту перемену новому этапу в жизни супруга и старалась не думать о словах Мэри – конечно, та хотела как лучше, но явно перегибала палку. Когда же Альвой завладевали мрачные мысли, что, к счастью, случалось редко, она разочаровывалась в своем выборе, злилась на обстоятельства, ставшие тому причиной, и боялась, что Уильям принимает ее за дурочку.

Он тем временем продолжил:

– Я подумал, что если участок не куплю я, это сделает какой-нибудь разбогатевший выскочка. Но ведь кто заслужил новый особняк больше, чем моя жена.

– Меня вполне устраивает и этот дом. Но я с радостью вновь займусь строительством. – Альва знала, что возможность с головой погрузиться в дело принесет ей только пользу.

– Мне жаль, что Мандевиль со своей женой обходится иначе, – заметил Уильям, сворачивая план. – Что слышно от нашей герцогини? Разве вы не собирались встретиться?

– Перед тем, как вы уехали из города, я как раз получила от нее письмо. Они с Мандевилем в ссоре, но она много времени проводит при дворе. Одна из любимиц принца.

– В самом деле?

– Ничего такого, о чем могли бы пойти слухи, если вы об этом подумали.

– Я ни о чем не подумал. Просто жаль, что она связалась с этим Мандевилем, а не нашла себе партию получше.

– Консуэло как кошка – всегда приземляется на лапы, – возразила Альва.

И, пока Уильям не удалился, поинтересовалась:

– Корнель не затевает очередное строительство? Может, они хотят изменить что-то в Брейкерсе?

– Мне об этом ничего не известно. Вы что-то слышали?

Альва покачала головой.

– Их дом, безусловно, весьма неплох, – сказал Уильям. – Но я уверен, вы придумаете что-то гораздо более впечатляющее. Если вы собираетесь снова работать с Хантом, лучше напишите ему поскорее. У него сейчас много работы – сначала дом Джорджа, затем Белмонта.