(Это было бы весьма лестным замечанием с его стороны.)

«Но и первый попавшийся мужчина тоже не сможет сделать меня счастливой».

Тут бы Уорд сардонически улыбнулся: «Ну что вы такое говорите. Оливер Хазард Перри Белмонт – не «первый попавшийся мужчина».

«Это не важно. Он всего лишь мой близкий друг».

«Так, что-то я увлеклась», – опомнилась Альва, закончила этот мысленный диалог и вызвала камеристку. Ей следовало отдохнуть. Завтра, послезавтра и последующие дни будут заняты мероприятиями, которые она организовала, чтобы развлечь, впечатлить и вдохновить герцога, а также предоставить своей дочери возможность провести с ним время.

Следуя справочнику Уорда, Альва договорилась с прессой, чтобы каждое событие получало широчайшую огласку. Герцог женится на Консуэло, даже если Альве придется пожертвовать ради этого собственной жизнью.


На бал явились все приглашенные.


Погожим сентябрьским днем, когда Альва решила посидеть в тишине в залитом солнцем алькове, герцог позвал Консуэло в Готический зал. Десять минут спустя Консуэло прибежала к матери.

– Герцог попросил моей руки, – сказала она, пытаясь отдышаться.

«Слава тебе, Господи», – подумала Альва и спросила:

– Это то, чего ты хотела?

– Да, – мрачно кивнула Консуэло.

– Ты влюблена в него?

Дочь отрицательно покачала головой:

– Нет. Нет, я не чувствую себя влюбленной.

– И к лучшему – иначе это была бы слепая страсть. Настоящая любовь придет позже.

Если вообще придет.

Однако ни мать, ни дочь не произнесли этого вслух.

– Но мне нравится проводить с ним время. Он такой интеллигентный, и, похоже, я ему по-настоящему нравлюсь.

– Я тоже это заметила.

– Уверена, мне понравится быть хозяйкой Бленхейма. И я хочу помогать тем, кто живет в Оксфордшире. Это занятие кажется мне подходящим.

– Тогда… отправим твоему отцу телеграмму и потом сделаем официальное заявление?

Консуэло кивнула, Альва встала и обняла ее:

– Поздравляю, моя милая девочка. Конечно, это само собой разумеется, но я одобряю твой выбор и очень тобой горжусь.


На протяжении шестидесяти дней, последовавших за предложением, Альва приложила все свои силы, дабы подготовить свадьбу как можно скорее. Внутренне она молилась, чтобы ни герцог, ни дочь не изменили своего решения. Причин для этого, конечно, не имелось. Однако, как жизнь научила Альву, для беды причина не нужна.

В прессе о свадьбе писали не меньше, чем о кампании по назначенным на следующую осень выборам президента. Большинство журналистов восхищались зарождающимся между наследницей и герцогом романом, но были и те, кто обвинял Альву в том, что она не позволила дочери выйти за человека, которого та любила по-настоящему, и силой заставила выбрать герцога. Возможно, это была месть Резерфорда.

Из-за этого Альве приходили письма следующего содержания:

«Миссис Вандербильт, сначала вы испортили жизнь хорошему человеку, решив с ним развестись, а теперь решили испортить жизнь всей Америке, продав свою дочь иностранцу. Состояние Вандербильтов принадлежит экономике нашей страны. Если все эти герцоги, графы и тому подобные – столь важные особы, пусть британцы содержат их на собственные деньги».

И такого:

«Мисс Вандербильт, я прочитал в газете о том, как ваша жестокая мать заставляет вас выйти замуж за герцога-коротышку. Я выше его, красив и давно в вас заочно влюблен. Только скажите, и я избавлю вас от этой страшной и печальной судьбы».

А также такого:

«Таких, как вы, нужно душить».

Альва усилила охрану дома и отправила миссис Жозефине Реддинг, главному редактору «Вог», приглашение на чай. При встрече она сказала:

– Как вы, наверное, знаете, моя дочь выходит замуж за девятого герцога Мальборо. В связи с предстоящей свадьбой некоторые журналисты пишут совершенно невообразимые вещи. Я буду вам очень благодарна, если вы поможете правильно осветить события. Взамен вы можете написать в своем журнале о ее свадебном гардеробе.

Альва проделала то же самое и с другими редакторами, предлагая одним уникальные подробности грядущего события, другим – приглашения на свадьбу, в зависимости от того, чего требовали их возможности, желания или читатели. Всех устраивала такая сделка. Наследница Вандербильтов! Самый завидный из герцогов Англии! Они с жадностью бросились описывать все, что узнавали, – от пряжек на туфлях до лент на чепцах.

Альву все это ужасно утомило.

«Чего бы это ни стоило».

Между тем ей предстояло также подготовить дочь к тому, с чем девушке придется столкнуться в первую брачную ночь – и ночи, последующие за ней. В разговоре, который состоялся в комнате Консуэло за вином и тортом, Альва не стала прибегать к помощи слов «колышек» и «доска». Она надеялась, что для Консуэло этот необходимый акт, возможно, окажется не таким отвратительным, как для нее. Поэтому она со всей беспристрастностью описала Консуэло все, что ей нужно будет предпринять, когда юный герцог придет к ней, чтобы совершить «действия полового характера, которых не нужно бояться. Это естественный и необходимый акт».

Приблизительно описав прелюдию, Альва добавила:

– Тебе будет стыдно, и это совершенно нормально. Он, скорее всего, тоже будет смущен, хотя изо всех сил постарается этого не показывать. Всем мужчинам объясняют, как именно все делается, поэтому просто доверься ему. Его… выпрямленный орган сделан так, чтобы уместиться между твоих ног, там, где находится отверстие…

Глаза Консуэло еще никогда не открывались шире.

Альва рассмеялась:

– Да, понимаю, звучит совершенно нелепо. Но не я это придумала. Так вот, он должен попасть внутрь, и… – (Господи, это оказалось гораздо сложнее, чем она думала.) – Спустя некоторое время после… этого, он задрожит, и все закончится. Когда он задрожит, из него исторгнется жидкость, необходимая, чтобы ты зачала от него ребенка. Ну что, все понятно? Посмотри только, что за торт! Боже – с шоколадным кремом! Кухарка сегодня постаралась на славу, да?

– Звучит просто ужасно! – ответила Консуэло.

Альва понимала, что она имеет в виду вовсе не торт.

– Как и кровяной пудинг, который ты тем не менее просто обожаешь. Не волнуйся. – Она долила вина в бокалы. – После первого раза это уже не будет иметь для тебя большого значения – просто одна из рутинных необходимостей.

В течение подготовительного периода герцог решил поискать развлечений на коневодческих фермах в окрестностях и в Кентукки. Оливер, который после работы с Брайаном и сам был намерен заняться государственной службой, отложил свои дела, чтобы сопровождать его. «Вам необходим тот, кто позаботится о ваших интересах, – заявил Оливер Альве. – На роль компаньона я, конечно, не претендую. Скажем, что я его посол. Он малый с большим самомнением, ему это понравится».

Впрочем, Америка оказалась не готова к этому «малому с большим самомнением», который иногда вел себя совершенно очаровательно, иногда – невыносимо надменно, а иногда – и так и так одновременно. Он не был высоким, сильным, лощеным атлетом, какими обычно оказывались герои Америки. Не увлекался ни одним видом спорта, кроме езды на велосипеде (хотя верхом держался не хуже других) – словом, совершенно не походил на члена какого-нибудь клуба, хотя ни один клуб не отказался бы сделать его своим членом, появись у герцога такое желание.

Репортеры со страстью описывали все перемещения герцога, а его представитель остался в Нью-Йорке, чтобы обсудить с Уильямом условия предстоящего брака. Сам Мальборо вернулся в Нью-Йорк в начале ноября. В ближайшем будущем его ожидали два миллиона долларов, с помощью которых он сможет восстановить фамильный дворец, а также ежеквартальное содержание в сумме двадцать пять тысяч долларов – столько же будущий тесть назначил для невесты. Все шло хорошо. Все действительно шло хорошо.


Утром шестого ноября скамьи церкви Святого Томаса заполнили гости, и, хотя им пришлось потесниться, все были безумно горды оказаться в числе приглашенных, особенно зная о том, что на улице собралась толпа из пяти тысяч менее удачливых, но не менее жадных до зрелища людей. Полицейские ограждения сдерживали самых активных из них – в основном размахивающих платочками юных девушек, которым этим утром хотелось лишь одного – хотя бы мельком увидеть ангельское личико невесты.

Заканчивая последние приготовления в церкви, Альва окинула все оценивающим взглядом. Герцог, епископы, цветы. Органист и хор. Семейство Астор. Не хватало только невесты и ее отца, которому было поручено доставить дочь в церковь.

Назначенный час пробил. Невеста не появилась.

Прошло три минуты.

Пять минут.

Гости начали переговариваться. Альва прошла к своему месту. Консуэло и Уильям вот-вот появятся. Обязательно появятся. Она села в первом ряду рядом с сестрами. Жених встал у ступеней алтаря. С серьезным выражением он взглянул на епископа. Тот ободряюще ему улыбнулся.

– Надо было мне остаться с ней, пока не приехал Уильям, – сказала Альва сестрам.

Но кто бы тогда проследил за тем, чтобы все было готово в церкви. На таком важном событии нельзя действовать наудачу.

– Не волнуйся, они сейчас приедут, – попыталась успокоить сестру Армида.

– Да, вероятно, лощадь захромала.

А может, Консуэло занервничала и задержалась у ворот. Или же, дождавшись, пока мать уедет в церковь, сбежала с Резерфордом, проучившим Альву, которая строила свои планы, когда сердце дочери принадлежало ему и только ему. А Уильям отправился за ними вдогонку и не успел оповестить ее об этом.

Органист продолжал играть. Прошло еще пять минут. Гомон толпы становился громче.

Альва привстала со словами «я, наверно, пойду…» и вдруг увидела, как герцог и епископ Литлджон приняли торжественные позы. За дверями церкви послышался радостный гул.

Через миг двери распахнулись. Заиграл «Свадебный марш» из «Лоэнгрина», и в проходе появились подружки невесты – четыре девушки проследовали в левую часть алтаря, четыре – в правую, в точности как на репетиции. Хор из пятидесяти голосов вознес хвалу Богу, и вслед за подружками показались сама невеста в платье с вуалью и ее серьезный отец – оба были на месте.