Марина Светлая - Поскольку я живу

- Он молодец.

- Молодец, - согласился Дмитрий Иванович. – Они оба молодцы.

Зорина кивнула и медленно отняла руку. Когда-то она научилась держать удар и держать лицо. Но сейчас, за этот короткий час спустя столько времени молчания, растеряла эти умения. Жаль. С каждой секундой, проведенной возле Димы Мирошниченко, она все сильнее жалела обо всех принятых решениях разом. Особенно теперь, когда он уезжает. А ведь мысль о том, что они живут в паре часов езды друг от друга, ее согревала, даже когда она не сознавала этого. Иллюзия расстояний.

- Мне пора, меня ждет Полина, - бесцветно проговорила она, как если бы только что плакала, хотя у нее и получилось сдержаться.

- Конечно, - он внимательно смотрел на нее, словно стараясь запомнить каждую черту лица и выражение глаз. – Прости, что выдернул.

От этого взгляда у нее запылала кожа, а в сердце что-то глухо, долго, мучительно ухнуло. И пришло окончательное понимание: это он прощается навсегда. В пересохшем горле запершило, и когда она встала со стула и забрала со стола клатч, ей показалось, что это уханье – вибрация последней рвущейся нити, натянутой до предела, как струна.

Таня быстро взяла свою чашку с чаем, сделала единственный глоток и, прочистив горло, сказала:

- Это ничего страшного. Если это важно, буду сбрасывать тебе фотоотчеты.

- Спасибо.

- До свидания, Дим.

- До свидания. Я очень рад был тебя видеть.

Таня кивнула и отвернулась. Отстучать каблуками несколько шагов к выходу из маленькой кофейни. Позабыть про чертов шоколад, ради которого сюда по официальной версии явилась. Чтобы уже на выходе обернуться к Диме Мирошниченко, следящему за ней глазами, полными абсолютного знания: ничего не страшно, все случилось.

Зорина судорожно выдохнула. Быстро вернулась к нему. Коснулась губами щеки, на которой начала пробиваться седоватая щетина, а потом без оглядки сбежала из «Шоколадницы», понимая, что уже больше никогда не сможет бывать в этом месте.

- Мама не приедет, давление подскочило, - сказала Полина, входя в детскую. Стас на полу собирал железную дорогу, которую она привезла в подарок сыну. Поля тоже присела рядом и принялась расставлять деревья и домики, придававшие игрушке реалистичность пейзажа. – Ты не будешь против, если я завтра на денек отвезу Лёню в Затоку?

- Годы идут, тебя туда все тянет, - хохотнул Штофель. – Вариант смотаться на выходные куда-нибудь… да хоть в Турцию, лишь бы не в эту дыру, мне нравится больше.

- Мама хочет побыть с внуком.

Штофель потянулся до хруста позвонков под темным пуловером. И посмотрел на сына, который замер и вытянулся в струну, едва вошла его мать.

- Ты к бабушке Тане хочешь?

Мальчик кивнул, поглядывая на обоих родителей. Потом гляделки завершились. Стас улыбнулся и резюмировал:

- Вопрос решен.

- Спасибо, - негромко сказала Полина.

- А вообще, это потрясающе. Больничная палата вместо грандиозного детского праздника с аниматорами, аттракционами и прочей лабудой, которую мы с Лёнькой любим, галетное печенье вместо торта и Затока – вместо поездки на приличный курорт. Днюха удалась, да Штофель-младший? – Стас подмигнул сыну.

Лёнька, медленно подбиравшийся к матери, по-прежнему поглядывая на два фланга, снова кивнул отцу, не говоря ни слова.

Полина повертела в руках пластиковую гору, которая должна была стать тоннелем, и спросила мальчика:

- Куда поставим?

- Туда, - ткнул Лёня пальцем рядом с ней и придвинулся совсем близко.

Полина сделала, как он велел, и обратилась к Стасу:

- Праздник можно устроить и без повода.

- Совсем без повода – тебя не будет. Кстати, я не успел поблагодарить. Спасибо, что все же приехала.

- Я… Все-таки день рождения, - Полина помолчала и продолжила: - Я в понедельник улетаю. Меня не будет какое-то время в стране. А ты давно просил…

- Гастроли?

- Проект, альбом записывать будем.

- Мама будет играть на пианино? – подал голос Лёня, но почему-то спрашивал у отца. Тот широко ему улыбнулся, потянулся, чтобы потрепать белокурую шевелюру, и задел протянутой рукой По?лино плечо.

- Да, Штофель, мама будет играть. У мамы такая работа. Кстати, в какой стране будет играть мама?

- В Германии, - Полина проводила взглядом руку Стаса, чувствуя себя чужеродным элементом в этой комнате между двух Штофелей. Дикость в том, что началось это задолго до развода. Дикость в том, что так было всегда.

- А мы летом в Штаты летим, - неловко, даже невпопад сказал Стас, убрав ладонь. – Я по работе, а Лёнька развлекаться. Если опять не сожрет чего.

- Надолго?

- Планирую месяц, не больше. Мои зудят, что ему рано. Самолет, климат, часовые пояса…

- Они стали интересоваться Лёней? – не сдержалась Полина и удивленно посмотрела на Штофеля.

- Внук же, - пожал плечами Стас. – Не волнуйся, я ограничиваю их общение, на тебя они все еще в обиде.

Полине не раз давали понять, что она нарушила все планы его семьи на него самого. Впрочем, их мнение ее никогда не волновало. Вину она чувствовала лишь перед Стасом и Лёнькой.

- Может, тебе и правда жениться? Они найдут тебе правильную жену.

- Может, - его губы тронула ленивая улыбка.

Развод был ужасен. Стас закатывал скандалы, пытался ее шантажировать, мстил, насколько хватало соображения, надеясь ее задеть. Даже сейчас иногда проскакивало. То кто-то передаст ей, что у Лёньки почти появилась мачеха, то донесут, где и с какой моделью его видели. Будто бы для Полины это должно было иметь какое-то особенное значение.

Но за эти два года Штофель во многом переменился, стал терпимее. И она не знала, что на него так повлияло. Единственное, чего не мог простить и напоминал – ее видимое равнодушие к сыну. И даже это сейчас держал в узде.

- Они и раньше пытались, когда ты на гастроли уматывала, - совсем развеселившись, сообщил вдруг он и кивнул на Лёньку, не отходившего от материных коленей, но тянувшегося за мелкими фигурками железнодорожников, чтобы расставить их у шлагбаума: - Нужен он тебе – отсуди и найди нормальную. А мне была нужна ненормальная.

- Прости, пожалуйста… Я не должна была, - вздохнула Полина и легко коснулась головы ребенка.

- У меня все в порядке, - чуть резковато отрезал Стас, но не злился. Это была давно ей знакомая Штофелевская манера прекращать разговор, который заставлял его становиться открытым. Когда-то давно он был открыт полностью. Еще до Ваньки. А потом, после того проклятого ночного звонка, когда она начала все сначала, – всегда будто бы ждал подвоха. Держал лицо, выглядел так, словно победил в схватке с кем-то невидимым. А в действительности – она каждый день видела, как он исподтишка наблюдает за ней и ищет, постоянно ищет что-то в ее лице. Но сам – сам больше никогда не говорит ни о любви, ни о том, о чем мечтает. Ставит в известность о своих планах. И заставляет ее признавать его планы своими. Наверное, она заслужила – и прошлым, и будущим.

- Лёнь, праздничное пюре будешь? – хохотнул Стас. – На воде, без масла и без мяса?

- Не хочу, - отказался именинник.

- А что будешь?

- Тут буду.

- А есть?

- Потом.

- Я буду праздничное пюре, - сказала Полина и поднялась на ноги.

- И я буду! – проявил солидарность Стас. – А ты здесь оставайся.

- Я с вами, - подхватился и Лёнька, встревоженно, даже испуганно, - я тоже буду.

Штофель поднял сына на руки и легко понес его в столовую, где уже расстаралась Наталья, которая с незапамятных времен готовила у Стаса.

Праздничное пюре без капли масла и сладкий чай с галетным печеньем для родителей были чуточку приукрашены овощным салатом и стейком, которого Леньке нельзя. Но дабы не смущать отпрыска запахами, Стас сделал знак Наталье быстро убрать все лишнее. Единственное, без чего не обошлись в этот вечер – это без пары бокалов вина. За здоровье именинника все же полагалось пить. Для разнообразия бывший муж не ныл, не нудил, не обвинял и не устраивал аналитического разбора ее поведения.

Нет, он старался. Он очень старался сделать вечер приятным и для Полины, но при этом не быть навязчивым. Окончил какие-то «Курсы самых лучших бывших мужей»? На него это не было похоже, и, тем не менее, в кои-то веки она могла перевести дыхание – ее не делали ни в чем виноватой, что особенно ценно – при ребенке.

Потом они играли втроем в настолку, извлеченную Стасом откуда-то из недр его бесконечного кабинета. А когда Лёня зазевал, спросил:

- Хочешь его уложить?

После преподанного ей урока правильного поведения Полина просто не имела права отказаться. Понять кто кого ведет в детскую было сложно – она сына или он мать. В комнате мальчик деловито сам снял покрывало с кровати и самостоятельно переоделся в пижаму, при этом все время поглядывая на Полину, словно боялся, что она испарится, если он не будет следить. Когда ребенок, наконец, забрался под одеяло, мать присела рядом и спросила:

- Тебе почитать что-нибудь?

- А можно? – светлые по-прежнему против всех законов природы глазки вспыхнули радостью, будто бы мальчишка только сейчас сделал открытие, что его удивительная мама, которая фея из пианино, может запросто читать ему книжки.

- Можно. Что тебе почитать?

Лёня быстро выбрался из постели и метнулся по комнате к столу. А вернулся с «Волшебником страны Оз», сунув ей в руки книгу в яркой обложке с Дороти и Тото посреди дороги из желтого кирпича.

- Мы с Леной читаем, - сообщил ей мальчик. – Там ведьма вызвала летучих обезьян.

- Тебе нравится? – спросила Полина, раскрывая книгу в месте, где была оставлена закладка.

- Ага, - сладко зевнув, ответил он.