- Реанимация покойника, - выпалила Павлинова. – Два года молчания и такая помпа. Кто бы их помнил!

- Кто покойник? – Полька уставилась на нее, не обращая внимания на возмущенных автолюбителей позади них.

- «Мета»! Кто! Они реально как последний альбом выпустили, так и все. Я думала, развалились давно. Комогорова у Вайсруба на проекте «Встречная» засекла прошлой осенью. Они на Ю-тубе делали концерт в студии. Я аж обалдела. И всё. А тут – ты погляди… дешевка. Великое возвращение! Кто бы ждал, а!

- Может, кто и ждал. Ты-то чего завелась?

- Да бесит!

- А-а-а, - протянула Полина и, наконец, дернула машину с места, рванув через перекресток.

Лёльку откинуло на спинку кресла, и она перепугано уставилась на Полькин сосредоточенный профиль. Рот ее приоткрылся и вытянулся буквой «О». После чего она воскликнула:

- Эй, полегче, это не я тебя бросила, меня гробить не надо, у меня ребенок!

- Я не собираюсь тебя гробить, я собираюсь устроить тебя на постой, - в этот самый момент они подъехали к одной из гостиниц, в которой когда-то доводилось останавливаться самой Полине во время участия в конкурсах. Выгрузка и поселение прошли легко и быстро и, прощаясь, она сказала: - Сегодня у меня концерт, сольник. К ночи сдохну. Поэтому не звони, ладно? Я завтра отосплюсь – объявлюсь сама.

- Хорошо. А гулять пойдем? Я так соскучилась! – приластилась в очередной раз Лёлька. Неловкость от того, что за жилье платит лучшая подруга, все-таки иногда, изредка, ее одолевала, и сейчас, судя по выражению глаз, был именно тот самый случай.

- Постараемся, - улыбнулась Полина. – Устроим праздник.

- Ура, - сверкнула ямочками Павлинова и кинулась подруге на шею, причитая свое «спасибо-спасибо-спасибо». Фейерверк в действии.

Полина еще долго находилась под действием этого фейерверка, валерьянка не помогала. Лелька раздула тлевшее который день. В филармонию приехала взбудораженной, а концерт играла, словно наблюдая себя из параллельной реальности.

И даже когда все закончилось, никак не могла определить, где же находится она настоящая – там, где молодая пианистка с высоко зачесанными светлыми волосами и в темном строгом платье, отыграв концертную программу, принимала букеты благодарных слушателей или в салоне автомобиля под Дворцом спорта, на фронтоне которого был растянут огромный баннер с анонсом сегодняшнего концерта.


Это в филармонии Полина нервничала, странно осознавая, что почти в это же самое время, на другой концертной площадке так же перед зрителями выступает Иван. Она в почтительной тишине при ярком свете люстр, гордящихся своим хрустальным великолепием, отыгрывает каждый номер своей программы. Он выкрикивает свои песни в ревущую толпу среди мелькающих разноцветных световых лучей, разрывающих темноту зала.

И только под стенами стадиона ее накрыло необъяснимое спокойствие. Ни о чем не думала, ничего не чувствовала. Сидела в кресле, откинув назад голову, прикрыв глаза и не находя в себе сил уехать отсюда. Глупая болонка на коротком поводке. Брошенная и забытая. Но стоило хозяину лишь замаячить на далеком горизонте, и она добровольно сунула голову в ошейник собственной преданности.

И все же реальности наслаивались одна на другую. Что-то настойчиво пробивалось сквозь накатившую на нее опустошенность. Что-то, что мучило особенно долго, не давая забыть и оставить все в прошлом. Мысли потекли быстрее. Она пыталась ухватить обрывки ощущений, пробивавшихся на волю. Видела, как открылись двери комплекса, как из них выплескивались потоки зрителей, разбредаясь к остановкам, метро или по ближайшим барам. Заставила себя завести двигатель и в унисон с его тихим голосом вспомнила.

Как так?

Снова застучало в голове. Громче и громче, по нарастающей, от чего завибрировало в висках. Как так?

И всё, чего хочется, – узнать ответ на один-единственный вопрос: как так?

Полька гнала по ночным, почти свободным по меркам столицы улицам. Растерянная, расстроенная. Видела его глаза прямо перед собой и спрашивала раз за разом:

«Как так?»

Окончательно вымотавшись, она добралась до дома, где ее хватило лишь на то, чтобы скинуть одежду и бессильно повалиться в постель. Смежила веки, откинувшись на подушку, когда телефон булькнул оповещением.

Push-уведомление, прилетевшее под самую ночь, резью с яркого экрана вдолбилось в ее сознание:

«@Почта Gmail.com·[email protected]

CoMeta.ua

Приглашаем принять участие в прослушивании…»

- Какое еще прослушивание, - устало поинтересовалась у телефона Полина, но что-то слабо шевельнулось в голове воспоминанием, и она скользнула пальцем по экрану, открывая сообщение полностью.

«Уважаемая Полина Дмитриевна, - запрыгали буквы перед ее глазами. –

Приглашаем Вас на прослушивание для участия в грандиозном проекте группы «Мета» «Berlin. Re-entry».

Сильнейшие отечественные исполнители классической музыки. Запись на легендарной Hansa Tonstudio в Берлине. Участие в промо-туре лучшей рок-группы страны.

Проект предполагает запись нового альбома, включающего, как новые песни, так и старые хиты; съемки видеоклипов, а также участие в концерте на НСК «Олимпийский» на День Независимости.

Ждем вас 11 марта в 11:00 в FREEDOM Event Hall и просим заполнить анкету, приложенную к этому письму.

С уважением,

 М.А. Таранич, музыкальный менеджер группы «Мета».

В голове словно что-то взорвалось – бессчетным количеством вопросов и непониманием происходящего. Что за прослушивание? Какой проект? Почему, к черту, «Мета»? Кому в голову пришла дикая идея пригласить ее? Этому Тараничу или…

Про «или» лучше не думать. Но почему – именно ее? Или не только ее?

Полина бегала глазами по строчкам, но это не давало ей никаких ответов и ничего не объясняло.

«Реанимация покойника». Но ведь она – не покойник. Она – живая! У живых болит. Болит от мучительных вспышек в голове, когда перестаешь понимать, в какой реальности ты существуешь. Где набраться сил, чтобы справиться с этой болью? И есть ли такие силы.

У Полины их точно не было. Слишком много для одного дня. Слишком много для нее одной. Когда все утренние установки о том, что все хорошо, катятся к черту, а себя находишь в самом центре личного ада. И во внезапном порыве окончить, наконец, это сумасшествие, она отключила телефон, закуталась с головой в одеяло и отвернулась к стене.

Глава 2

* * *

Следующие двое суток она провела в угаре. Не отвечала Лёльке, не играла, не звонила матери, почти не ела. И безвылазно торчала в интернете, отыскивая любую информацию о «Мете» и Иване.

Проглатывала статью за статьей. Даже несмотря на некоторое затишье на два года, как и говорила Лёлька, – столько времени прошло со времени выхода их последнего альбома – сеть ломилась от всевозможной информации. Как достоверной, так и сомнительного свойства. Старой, новой… Разной.

Среди общего потока, к собственному удивлению обнаружила, что менеджером Таранич М.А. оказалась та самая Рыба-молот, которая шустрым колобком металась на фесте в Затоке.

Тогда. Давно. В прошлой жизни.

Жизни, настигнувшей Полину неожиданно и накрывшей с головой.

Она просматривала публикации в Фейсбуке, листала фотографии в Инстаграме. Когда чувствовала подступающую тошноту от зашкаливающего количества инфы, глушила кофе, смешивая с коньяком.

Снова возвращалась к поискам. Промо-туры, интервью, участия в ток-шоу. Фотосессии, фото от папарацци. Слухи, домыслы. Официальные заявления.

Не помнила, как засыпала. Просыпалась среди ночи от бьющего по мозгам света настольной лампы. И снова приникала к монитору компьютера и прилипала губами к чашке, в которой коньяка неожиданно становилось больше, чем кофе. Ремиссия закончилась. Тело изошло на метастазы.

Ее «не знала, что бывает так хорошо» разлетелось в осколки, как хрустальный гробик, в котором она провела все время без него. Но это совсем из другой сказки, в которой другие персонажи, чем Кай и Снежная королева.

Иван Мирош. Он никогда не использует полную фамилию. Только так. Чаще просто – Мирош. У него улыбка в уголках рта, но уголки век уже больше не жмурятся. Глядит открыто и прямо в камеры, даже когда кажется, что должен смеяться. Что за этим взглядом, теперь не видно совсем. Или она разучилась видеть? Или и не умела?

А он нынешний на сотнях снимков – совсем другой, чем тот, каким она его помнила.

Взрослый. Взрослый.

В анкетах цвет глаз – зеленый. Рост – 185 см.

Совсем другие теперь плечи – широкие, крепкие. Совсем другие руки – накачанные, рельефные, изумительно красивые – в узоре татуировок, рисунка которых на фото и не разглядишь.

Он редко их открывает в последнее время. На ранних фото – чаще. Майки, футболки, оголенный торс на выступлениях. Повсеместная трехлетняя истерия. «Мета! Мирош! Мета! Мирош!» - и тексты песен, которые пел Дворец спорта, откуда была прямая трансляция концерта года три назад. Взлет. Феноменально быстрый взлет, почти молниеносный и сразу – на вершину этого мира.

Долгая, долгая равнина. Длиной в два года.

Инстаграм продолжал пестреть. Мирош за роялем. Мирош с гитарой. Мирош на премьере какого-то фильма с исполнительницей главной роли. Любовники? Нет? Никаких признаков того, что любовники ни на фото, ни в статьях нет. Просто фотография, так друзья фотографируются. В той же подборке они втроем с Фурсовым. И если присмотреться, то весь ее корпус – с гитаристом, а не с Мирошем.

С Мирошем только голос.

Голос. Его чертов голос. Звучавший иначе, взрослее, глубже. И пронзительнее в своей страшной просьбе:

От состояния диссонанса

До состояния резонанса.